стоит», — шепнул внутренний голос.
В конце концов, даже на суде всегда выслушивают обе стороны. А тут получается она требует запрещенное приворотное зелье. Как-то не складывается.
Длинные красивые пальцы Дзидры отломили кусочек шоколада.
— Мы познакомились на ярмарке. Его высочество сопровождал кого-то из своих старших родственниц. Они как раз подошли к моему прилавку — им очень понравились кружева. Там Интарс и увидел меня. Я тогда только улыбалась, приятно было, конечно, что оценили такие люди. Даже смутилась, но все рассказала и продала что желали. А на следующий день мне начали привозить подарки…
Слушая список подарков, я осознала, что начинаю завидовать. Основательно так завидовать. Конечно, влюбляться в принца не собираюсь, но перечисленного Дзидрой вполне хватило бы, чтобы обустроить кружевную мастерскую, наняв пару-тройку работниц.
Закончилось все более, чем ожидаемо. Навешав лапши о большой и чистой любви, принц утанцевал в свой дворец. В общем-то, Дзидре стоило не страдать, не пытаться вернуть принца, а отвесить поклон, пересчитать камушки в драгоценностях и перевести в денежный эквивалент. А после этого, собрав все денежки в мешок, шустро отправилась улучшать рабочее дело.
Но, судя по взгляду Дзидры, ей это было не нужно.
— Понимаете… — осторожно начала я, подбирая слова. — Миилестиба — это не то, что вам нужно. Зелье не заставит человека полюбить искренне. Это все будет только мороком, который закроет настоящие чувства. К тому же вы будете знать, что это всего лишь следствие зелья, а не любовь.
— Я понимаю, — ответила Дзидра, со вздохом отставляя чашку с чаем, который отпила лишь на несколько глотков. — Но мне больше не к кому обратиться. Интарс предназначен мне судьбой. Я это поняла.
У-у-у, вызывайте лекарей. Когда идут такие разговоры, то хватай деньги и ценные вещи, да беги куда глаза глядят. Когда человек свято уверен в таких вещах, ничем хорошим это не заканчивается.
— Помогите мне, панна ведьма. — Она внезапно сжала мою руку, и я пискнула от неожиданности: пальцы кружевницы стискивали с силой молотобойца. — Вы — моя последняя надежда. Я живу Интарсом. Если останусь без него, то точно умру. Но это будет долго и мучительно. Поэтому если откажетесь, то воткну этот нож в сердца прямо здесь.
— Подождите-подождите, Дзидра, давайте не будем горячиться, — затарахтела я. — Мне нужно разобраться с ингредиентами. Это не так просто, да и полнолуние не скоро…
— Завтра, — без тени улыбки произнесла она.
— Ну до завтра ещё времени столько! — вдохновенно продолжила я. — Давайте вы и придете ко мне послезавтра?
Дзидра встала из-за стола. Получилось так громко и резко, что я, Бунжик и Сифиздилла шарахнулись в сторону от неожиданности.
— Послезавтра, панна ведьма, — произнесла она странным голосом, в котором разве что не звенел лёд. — Если нет, тот моё тело найдут в Дзинтаровом море.
После этого, развернувшись так, что светлая коса аж хлестнула по спине, вышла из лавки.
Некоторое время мы все молчали. Казалось, слышно, как колотится моё сердце. Настолько громко, что заглушает тиканье часов с кукушечкой, висящих на стене.
— Такого ещё не было, — мрачно прокомментировал Бунжик. — Ядвига, ты уверена, что нам нужна такая клиентка? По-моему, это плохо.
— Плохо, что мы нужны ей, — отозвалась я. — Но по крайней мере у нас есть время, чтобы придумать какую-то отмазку. Продать миилестибу — это сунуть голову в петлю и ещё попросить палача выбить опору из-под ног.
И это для простого человека. А для принца… тут за один только этот разговор могут утащить на допрос. Не говоря уже про само действие. Поэтому как можно быстрее разобраться с происходящим, отвадив отсюда Дзидру. Вот скажи, Златовласая, почему нужно так сходить с ума от любви? Ведь в этом совершенно никакой пользы!
К тому же… Я опустила взгляд на столик и увидела оставшийся там нож. Ну вот, оставила! Значит, точно вернется. О боги, дайте мне сил!
/Илмар Орбас/
Назначение в столицу не сказать, что особо порадовало. Не то чтобы я горел желанием оставаться в Ельнясе, но… как-то привык уже, что ли. Это открытие серьёзно озадачивало. Ведь сам же совершенно не радовался дядюшкиной лавке. Считал, больше головной болью, а не чем-то стоящим.
Я посмотрел на ратушу. Часы показывали, что прошло всего десять минут нашего обеденного перерыва, то есть успею нормально поесть. Собственно, я и сижу в ресторанчике напротив ратуши. Управление находится здесь в нескольких шагах. Удобно.
Кристап, держа поднос с едой, подошел к столику.
— Выше нос, а то физиономия больно кислая, — сообщал он.
— Не кислая, а задумчивая. Ты когда-нибудь пробовал думать, пан Мирдза? Говорят, очень интересное занятие.
— Поди к бялту, — ласково предложил он.
Глянув на тарелки на подносе, я понял: жизнь-то налаживается. Картошечка по-сельски с зеленью и чесночком, сочное мясо с изумительной золотистой корочкой, овощи на гриле. Салат из свежих помидоров и огурцов. Хлеб, намазанный маслом с икрой щуки. И красивейший кофейник, от которого даже сейчас можно почувствовать аромат кофе и корицы.
Готовить в Ридзене умеют. Каждый раз, заходя куда-то поесть, искренне поражаюсь: как при такой кухне тут все ходят на своих двоих, а не катаются колобками по узким улочкам?
Столичные жители быстро подхватывают веяния моды в любой сфере и тут же используют в своем деле. Это уже отсюда все идет по другим городам Латрии. Как, впрочем, и везде.
Кристап плюхается напротив.
— Если я не ошибаюсь, кроме текучки, нам в ближайшее время ничего не грозит. Если бы не ушли на пенсию сразу четыре артефактора, то и нас бы не позвали.
— Не назначили, — поправил я. — У них же всегда списки приготовлены, если видят хороших спецов, то забирают к себе.
— Ясное дело, что не тыкают пальцем в небо, — фыркнул Кристап.
Некоторое время мы просто молча едим. Верно старшие говорят: во время еды не болтай, случится беда. Хотя бы потому, что можно испортить аппетит… или испортить себя и оказаться на койке лекаря.
— Жалеешь? — вдруг спросил он.
Я чуть не подавился от неожиданности.
Кристап попытался сочувственно похлопать меня по спине, но удалось увернуться.
— Жалею кого?
— Ага! Всё-таки кого!
— Кристап… — недобро начал я.
Тот изобразил полное непонимание на лице. Даже для убедительности взял петрушку в рот да так с ней и застыл.
— Что говоришь, пан Орбас?
— Будешь умничать — получишь. — И показал ему большой красивый кулак.
Кристап сделал вид, что испугался, правда, продлилось это каких-то пять минут, потому что ему это быстро надоело.
— Можешь сколько угодно изображать камень каменный, но факт остается фактом. Ты скучаешь по Ядвиге. Она тебе нравится.
Только страшным усилием воли
