взглянул на меня:
— Надеюсь, твой меч наготове?
Не понимая, к чему он клонит, я глупо переспросил:
— Зачем?
— Чтобы убить его, если я не успею. Заражение уже началось. А оскверненная плоть проникла очень глубоко. И не смотри на меня так. Уж лучше он примет смерть от того, кто умеет убивать быстро.
Я не собирался убивать своего единственного союзника.
— Лучше тебе его спасти.
Лекарь ухмыльнулся, сдувая упавшую на глаза челку:
— Лучше тебе не угрожать мне.
Он снова склонился над Дайске.
Не знаю, сколько времени так прошло. Раз за разом лекарь вытаскивал все новые кусочки, и каждый раз они не были последними.
Проводник, держащий фонарь, тихо шептал молитву своей любимой госпоже Широи, а мальчишка, которого мы спасли на поле, дремал, усевшись в углу.
— Все! Это последний! — Лекарь разогнулся и выбросил в плошку особенно крупную щепку.
Проводник опасливо взглянул на развороченную грудь Дайске:
— Точно? Ночью он не обернется черным монахом?
— Нет. Теперь мне нужно заняться его раной.
Я всмотрелся в посеревшее лицо алхимика.
— Он выживет.
Лекарь пожал худыми плечами:
— Как повезет.
Я покачал головой:
— Я не спрашивал.
Он хмыкнул и вымыл руки от крови. Потом долго очищал рану какими-то снадобьями и сшивал разорванную плоть. После накладывал пахнущие горькой сладостью мази и бинтовал, пока я осторожно приподнимал безвольное тело.
— Нужно отнести его в кровать. — Лекарь указал на жалкий топчан, огороженный старой ширмой. — Чтобы отдохнул.
Вместе с проводником мы аккуратно подняли Дайске и уложили его на тощий тюфяк.
Проснулся мальчишка, которого мы подобрали в поле.
Пока лекарь чистил инструменты и наводил порядок на столе, а проводник мыл пол от крови, мальчонка подошел ко мне и уселся рядом. Я смотрел на Дайске, который едва дышал. Но то, что его грудь поднималась, а кожа перестала быть серой, казалось мне хорошим знаком.
Малец тронул меня за плечо:
— Я помолюсь Белоликой госпоже, чтобы она отделила твоего друга от болезни. Она обязательно поможет.
Я без сил кивнул:
— Спасибо.
Если кто ему и мог помочь, так это действительно боги. Но проблема была в том, что они давно покинули наш мир.
Здесь же в башне была крошечная купальня, в которую меня провел проводник. Наверное еще никогда я так не радовался возможности смыть с себя пыль и грязь. А еще кровавую корку, которая намертво присохла к моей коже.
И хоть бадья, в которой я сидел в три погибели, оказалась крошечной, а вода уже давно остыла, это было лучшее купание в моей жизни.
— Должно быть, после роскоши столицы, наши условия кажутся вам убогими.
Я вздрогнул и обернулся. Совершенно бесшумно в купальню вошел бледный лекарь. Сейчас он казался еще более измученным, чем раньше.
Я привык, что мне помогали принимать ванну многочисленные слуги, но при нем почему-то чувствовал себя ужасно неловко.
Он же, ни капли не смущаясь, но и не глядя на меня, зашел за ширму. Оттуда тут же выскочила полупрозрачная тень в блеклом синем халате. Я выпрямился во весь рост, хватаясь за оружие. Но когда в ладонь легла рукоять меча, никого в купальне не оказалось.
Галлюцинации? Я потряс головой. Должно быть от усталости и недосыпания. Последние дни пути мы почти не отдыхали и мало ели. Неудивительно, что мне мерещится всякое.
Из-за ширмы выглянул лекарь. Челка падала ему на глаза, придавая вид городского модника. Но вопреки моим ожиданиям он оказался довольно искусен во врачевании. Хоть и не похожим ни на одного из лекарей, которых я знал.
— Это наш местный призрак. Меч вам ни к чему. — Он кивнул на мою руку, и только сейчас я осознал, что до сих пор сжимаю меч в руке.
— Призрак? — Я давно уже не ощущал себя таким глупцом, как за последние часы общения с этим провинциальным остряком.
— Да, мы его зовем Духом Ширм. Раньше он жил в Доме Услады и подсматривал за девушками и их клиентами. Но как только Дом закрылся, перебрался в крепость. Прячется в ширмах и шпионит за тем, как господа и госпожи раздеваются. Обычно, его сразу прогоняют. Но вы человек здесь новый и не могли знать о нем.
Хоть он и пытался обращаться ко мне вежливо, я все равно чувствовал насмешку в его голосе. Даже его губы едва заметно подрагивали. Уж не ему надо мной смеяться! Мужчине не пристало иметь такой рот. Эти губы больше подошли бы женщине, работнице Дома Услады. Для того, чтобы обслуживать клиентов, а не насмехаться над людьми.
Не смотря на то, что он спас Дайске, он казался мерзким типом.
Приняв насколько это возможно, расслабленный вид, я откинулся на борт бадьи и спросил:
— А вы, значит, пришли спасти меня от него?
Он все-таки улыбнулся, подняв один уголок рта:
— Даже не думал об этом. Меня послали сюда передать вам одежду. — Он указал на ворох ткани у себя в руках. Встав на цыпочки, одним грациозным движением закинул все это на ширму.
Грациозным? Мужчина не может быть грациозным. Но этот сопляк выглядел именно так.
— Должно быть совсем не то, к чему вы привыкли в столице. — Он как бы невзначай разгладил складки на сером халате.
К чему этот допрос? Пытается выпытать, кто я? А что если, он видел меня? Нет, не может быть. Тот, кто допущен во дворец, очень редко покидает его. А к членам королевской семьи подпускают лишь проверенных.
— С чего вы взяли, что я из столицы?
Лекарь пожал плечами:
— Ваша речь, ваши одежды, ваши манеры. Вы даже двигаетесь иначе. Где еще могут жить такие изысканные господа? К тому же, Ясуо сказал, что встретил вас там.
Ясуо? Ах, да! Наш проводник. Еще тот болтун.
Я склонил голову, рассматривая странного лекаря:
— Вы тоже не похожи на обычного крестьянина.
— Я и не крестьянин. Я — лекарь. — Он выгнул серебристые брови и направился к выходу.
Сбегает?
— Спасибо за одежду.
Он обернулся, насмешливо глядя на меня:
— Это не меня стоит благодарить. Госпожа Айми передала их. — На мой вопросительный взгляд он пояснил: — Вы спасли ее сына — Джуна. Он уже всем рассказал, как благородный господин бросился к нему через все поле и изрубил десяток монстров одним движением меча. Вы теперь герой. — Судя по его усмешке, он считал меня кем угодно, но только не героем. — Айми так впечатлилась вашим подвигом, что сама рвалась отнести вам одежду, услужить при купании, помочь расчесать и высушить волосы. Но все сочли, что
