И соблазн лёгкой наживы, как ни банально, тоже подстёгивал.
И опасения из-за повторного явления Алишан Ван Хельсинг пыл умеривали.
В результате к решению, удовлетворяющему каждую сторону, мы не пришли. Перед сном Люсьен пытался выспросить, почему я не тороплюсь принимать предложение Дугана – чай, не свекромонстр со всеми вытекающими, – но я сослалась на мнение Филиппа, дескать, не хочу последствий.
В конце концов, можно отказаться от предложения Дугана.
От предложения Исабель.
И следовать первоначальному плану.
В теории.
Если мама Филиппа могла смириться с отказом и вернуться в Ридж, не подкинув нам проблем на посошок, то отец Феодоры вряд ли отступится по одному моему слову. Брошенный им напоследок намёк слишком очевиден, чтобы принять его за живописную метафору для завершения беседы. И замечание это ясно говорило, что как только я высуну нос из нынешнего своего подполья, Алишан живо возьмёт меня в оборот. Сомневаюсь как-то, что совет старших адар обойдётся без обращения к ней за разъяснением ситуации и без всяких экивоков признает меня самостоятельной единицей. А со слов Надин вообще выходило, что прецедентов с отречением адары от рода прежде не случалось. Надин ни о чём подобном не слышала, и мама её о таком не упоминала.
Наверное, следовало затихариться на более долгий срок, авось, через полгодика Алишан точно успокоится… или через год, два…
Или из Перта уехать в другой город, не Ливент, где нас разыскать проще простого.
Только что делать в другом городе? Как выживать на протяжении условного полугода?
Ворочаясь без сна, я полночи так и этак перекладывала элементы, перебирала варианты и мысленно прогоняла возможное развитие событий в том или ином случае. Вела воображаемый диалог с Дуганом, представляя, что я ему скажу и что он ответит. С последним дела шли паршиво, ибо Фединого папу я знала слишком плохо для просчитывания его реакции, более-менее приближённой к реальности.
И тем хороши мысленные разговоры, что в них-то нить беседы тянется складно да ладно, ответы готовые от зубов тотчас отскакивают, и непредвиденных поворотов не случается, а в реальности всё совсем иначе проходит.
Встала я рано. За окном неспешно разгоралось утро, Люсьен спал, закинув на меня для верности руку, вылезать из-под которой пришлось с немалой осторожностью. Быстро собрав одежду и прихватив ботинки, я на цыпочках вышмыгнула из спальни. Спустилась на первый этаж, где располагалась ванная, наскоро привела себя в порядок и оделась. Заглянула на кухню, написала записку Люсьену и Филиппу, оставила на видном месте и, взяв вчерашнюю лепёшку с сыром и зеленью, вышла из дома. Поздоровалась с зафиром, села в салон и попросила отвезти меня в Перт.
Мужчины будут настаивать каждый на своём. Люсьен больше, потому что он не привык упускать удачные возможности, когда они сами в руки плывут. Филипп меньше – он полагает своё мнение правильным, однако рвать жо… срывать голос, отстаивая собственную правоту, не станет. Нет, моё решение, каким бы оно ни было, они примут, пусть не обрадуются, но…
Но они захотят поехать со мной. Кто-то один точно.
Пожелают присутствовать при разговоре с Дуганом.
А если и нет, то мне всё равно придётся объяснить, почему я так решила.
Рассказать правду, делиться коей я не спешила хотя бы до тех пор, пока не разберусь, как тут относятся к идее существования других миров. И, пуще того, явлению оттуда чужих теней.
Как-то раз я попробовала осторожненько расспросить Надин. С её слов выходило, что другие миры нечто, напрямую связанное с тварями из переломов, полузабытое и реальное не больше, чем старые сказки.
Хорошо ли это али трындец полный, я ещё не решила.
Зафир с ветерком домчался по пустынной дороге до Перта. Сам город уже просыпался, выпускал из домов спешащих на работу людей, отправлял по улицам экипажи. Среди прочего транспорта и пешеходов зафир привычно сбросил скорость, поехал медленнее. Я дожевала остатки лепёшки, глядя в окно на жизнь, знакомую и чужую, текущую своим чередом. Вон карета с красным колесом на дверцах, а вон неуклюжая с виду двуколка. Вон идёт человек средних лет, в строгой чёрной одежде и шляпе-котелке – наверняка трудится в каком-нибудь местном офисе, – а вон парень открывает ставни бакалейной лавки. Бежит стайка детей не старше десяти-двенадцати, в серой школьной форме, торопятся две девушки в одинаковых плащах, работницы прачечной.
Зафир остановился у паба «Дубовая корона», закрытого по раннему для него часу. Я вышла, огляделась.
Если я в общих чертах представляла, куда мне надо, то зафир отвозил меня туда без промедления.
Если представления о месте назначения были совсем уж расплывчатыми, то личный транспорт ничем не мог помочь.
Беспокоить Ормонда с утра пораньше не хотелось, так что попробуем обойтись методом логического тыка.
Родители Дугана, а затем его старший брат с семьёй жили недалеко от «Короны». Вроде бы владели магазином, то ли булочной, то ли кондитерской, что несколько сужало круг поиска. Паб находился на пересечении двух улиц, но это не беда, особенно если Долстены, подобно многим местным, живут рядом со своим магазином. Следовательно, достаточно проехать по одной улице и, если ничего подходящего не обнаружится, повторить манёвр на второй.
– Варвара?
Я обернулась.
А вот и Ормонд собственной персоной.
И не один.
На руке его висела блондинка в плащике. Да-да, барышня так тесно прижималась к мужчине, что со стороны казалось, будто она и впрямь на нём повисла. Или срастись с ним пыталась.
– Доброе утро, – поздоровалась я, старательно сохраняя покер-фейс.
– Доброе, – Ормонд смущённо покосился на спутницу.
Та стрельнула на меня любопытным взглядом из-под полей шляпки и едва заметно наморщила носик, не оценив ни штаны, ни мужскую куртку. А что делать – по утрам прохладно, а другой верхней одежды у меня нет. Только и оставалось, что одалживать куртку у Люсьена и мириться с неподходящим для меня размером.
Девушка прошептала что-то на ухо Ормонду, чмокнула его в колючую щёку и, стуча каблучками по брусчатке, упорхнула прочь. Мужчина проводил её взором, исполненным неловкости и досады.
– Ты одна? – Ормонд выжидающе глянул на зафир.
– Да.
– Что-то случилось?
– Да… нет… ну, не то чтобы случилось… – я шагнула к нему. – Раз уж ты всё-таки здесь, не подскажешь, где именно живёт озейн Долстен, который дядя Феодоры?
– Дом номер восемь, – Ормонд указал на улицу за моей спиной.
– Спасибо.
– Давай я тебя провожу.
– А тебе не надо… домой или ещё куда-то по делам? – уточнила я чисто на всякий пожарный случай.
– Нет.
– Ладно.
Мы погрузились в зафир и поехали по указанному адресу. По пути я кратко обрисовала ситуацию со вчерашним нашествием родственников Филипповых и Фединых. После нашей самовольной выписки из квартиры Ормонда виделись мы с ним нечасто. Раз в неделю он приезжал в Ливент проведать родителей и помочь им финансово – Анна вздыхала, мялась, отнекивалась, но в конечном итоге деньги брала. Во время недолгих его визитов мы перебрасывались несколькими общими фразами, интересовались состоянием дел друг у друга и расходились. Каким бы ни был интерес Ормонда к Феодоре или ко мне, не хотелось втягивать его в наши проблемы больше, чем уже есть. Нравилась ли ему настоящая Феодора, нравилась ли я как Варвара, значения не имело. Я остаюсь адарой, а он не амодар, чтобы по собственному почину, без участия зеркала, вплестись в мою личную сеть.
Дом под номером восемь находился недалеко от паба. Первый его этаж занимала лавка сладостей, на втором и третьем жили хозяева. Ставни на окнах открыты, за белыми занавесками, отороченными кружевной каймой, мелькала женская фигура в переднике. У тротуара стояла крытая повозка, из которой выгружали деревянные ящики и маленькие мешки и уносили в лавку. Зафир лихо тормознул позади. Я вышла первой, посмотрела на розовую вывеску с изображением пирожного больше моей головы и направилась к двери, оставленной нараспашку для удобства грузчиков.
