в ссылку, а я стану женой Теофаса!
— Примите мои соболезнования.
Последнее я сказала совершенно искренне, но баронесса вихрем пронеслась через покои к выходу. Распахнула дверь и отшатнулась.
На пороге стоял Теофас.
Недовольным взглядом он обвел покои, обследовав по военной привычке доступное пространство и в итоге задержавшись на мне.
— Тео… — голос у баронессы дрогнул.
Подозревала, что ее бриллиантовый все слышал. И правильно делала, у драконов тонкий слух, а у наследника и вовсе, как у ночной бабочки, если захочется — узнает, о чем мышки шепчутся в подвале. Последняя мысль привела меня в дурное расположение духа. Вот бы он захотел узнать, кто утащил его защитный артефакт или кто насыпал яду его баронессе. Но Теофас не захотел, его устраивала версия моей виновности.
— Что ты тут делаешь, Альве?
Я поднялась с кресла, автоматически сделала реверанс и только потом поняла, что он обращается к баронессе.
— О, я просто хотела помочь вейре Эльене, ведь ее слугам некуда будет пойти, когда она…
— Я не давал тебе разрешения.
В ту секунду, как Теофас прошел в покои, его взгляд не отрывался от моего лица, даже когда он отчитывал свою ненаглядную Альве. Баронесса кусала губы с лицом провинившейся горничной.
Несладко же быть его любовницей. Впрочем, откуда мне знать, наш брак не был консумирован. У нас и поцелуй-то был всего один, пришедшийся на детские годы, когда мы еще неплохо ладили.
— Иди. Закройся в комнате и жди моих дальнейших распоряжений, — баронесса кивнула, лицо ее горело от унижения. Но едва она прошмыгнула к двери, Тео поймал ее за плечо. — Больше не своевольничай.
Все это время он не отрывал от меня ледяных янтарных глаз.
Захлопнув дверь за баронессой, Теофас прошелся по комнате, изучая незакрытый сундук, разложенные вещи, скинутые на софу бумаги и женские мелочи. В нем, еще совсем юном драконе, ощущалась та жесткая военная собранность, присущая высокородным.
— Не бери много, оставь всю дворцовую ерунду. Это возьми.
Он кинул на софу знакомый ларец с тремя печатями, где хранились бальные драгоценности, выдававшиеся мне в особенные дни. Когда приезжали иностранные послы или случалось большое празднество… но обычно ларец хранили в императорской сокровищнице между сосудом с драконьей водой и скипетром.
Теофас что, пришел, чтобы принести мне этот ларец?! Может, он свихнулся? Пригляделась внимательнее, отыскивая признаки горячки, но Тео выглядел вполне нормально.
— Бери, — поторопил он.
А… Понятно.
— За кражу из императорской сокровищницы положена казнь с отсечением головы, — сказала я медленно. — Вчера меня казнили за кражу артефакта из твоих покоев, но вчера я была особой графской крови, поэтому отделалась лишением титула и магии, а сегодня я уже вея. У веи нечего взять кроме жизни. Тебе недостаточно развода, ты хочешь, чтобы я совершенно точно умерла.
Ядовитая злоба растеклась в груди. За что они так со мной?
Теофас подскочил ко мне, впечатывая обратно в кресло, нависая сверху. Зрачок расползся на всю радужку, и из его глаз на меня смотрела смоляная тьма.
— Думай, что говоришшь...
Я вжалась в бархатные подушки, но дурной нрав требовал выхода. Хотелось отхлестать его по белым щекам до багровых пятен, вцепится в кудри и оттаскать по полу. Эта мысль так меня изумила, что я почти подняла руку для смачной пощечины, но в последний момент остановилась.
— Действует, — шепнула счастливо.
Посмотрела в потемневшие до январской ночи глаза и рассмеялась. Когда Теофас был таким, я с ума по нему сходила. Всякий раз, когда видела его на пике эмоций, меня скручивало ответной реакцией. Дергало, как арестанта, вслед за конвойным по одной цепи. Хотелось зацеловать, затискать, утащить под балдахин, спрятать подобно сокровищу. Животный, неконтролируемый приступ влюбленности в Истинного… А теперь мне хотелось дать ему пощечину!
— Что действует?
Теофас с подозрением наклонился ниже. В глубине его глаз полыхнул огонек, сменяясь непроглядной тьмой.
— Разрыв связи! Я больше не люблю тебя, Ваше Высочество.
Счастливо рассмеялась ему в лицо, чувствую легкое опьянение от внезапно наступившей свободы. Стальные тиски, вечно сжимающие мое сердце, разжались.
— А раньше, что, любила?
Теофас положил мне ладонь на щеку и большим пальцем провел по губам. Раньше он никогда… Никогда. В нашей жизни был всего один поцелуй, в день, когда нам обоим исполнилось по семнадцать лет. Сейчас мы были ненамного старше.
Что такое драконьи двадцать? В этом возрасте юные дракониры только пробуют свои силы в поступлении в Академию, оборачиваться еще никто не умеет. Даже наш брак имел статус помолвки, где мы живем в одном доме, едим за одним столом, учимся с одним учителем, но не смеем коснуться друг друга.
До исполнения двадцати пяти лет нельзя скрепить магический брак на ложе, в лучшем случае это просто опасно. Бывали случаи, когда Истинные, не утерпев, разрушали собственную связь, не сумев удержать магию, они калечились о нее или калечили друг друга. Ходили слухи, что прабабка нашего императора сожгла своего Истинного, потому что сочла традицию двадцатипятилетия сказочной и необязательной.
— Раньше любила.
С вызовом подалась вперед, уставившись Тео в лицо, с упоением отслеживая мимолетные эмоции. Растерянность, шок, обреченность. Похоже, новая Эльене, лишенная Виладжо нравилась ему куда меньше, чем та, которая заглядывала ему в рот и была готова целовать следы сапог.
Но это неважно. Главное, чтобы мне она нравилась.
Я отрыла рот, чтобы изречь еще какую-нибудь доводящую Теофаса до бешенства гадость, как тот с силой сжал меня за плечи и поцеловал. Хотя на поцелуй это походило так же мало, как нападение дикого бизона на полет лебедей. Он жарко атаковал мой рот, сжимая плечи, полностью заперев меня в чертовом кресле и не давая шелохнуться. Это было почти больно, но я терпела. Сколько лет я мечтала о таком поцелуе? А он оказался болезненным и жестоким.
Теофас словно почувствовал, сменил тактику, нежно скользнув языком по израненным губам, уже не сжимал руки так сильно. Уговаривал, ласкал. Желание прострелило привыкшее к аскезе тело, и вот тут-то я испугалась по-настоящему. Столько лет я ложилась далеко за полночь, а вставала до рассвета, что организм, видимо, от отчаяния перешел в режим энергосбережения. Такие естественные для драконов порывы, как близость, ласка, мимолетное прикосновение, во мне полностью застыли. Атрофировались. А Тео простым прикосновением губ разбудил их снова.
— Любишь, — Тео оторвался от меня с торжествующей улыбкой победителя. — Жить без меня не можешь.
Я вскочила вслед и отвесила ему со
