— А Пайк тебе не сказал?
— Мы тогда почти не знали друг друга. Для него я был одним из подростков, склоняющихся по судну. И тогда он еще не был… тем Пайком, что сейчас. Мы познакомились случайно. Он был камердинером при очень богатом джентльмене, купившем себе место на корабле за большие деньги. По условиям эвакуации, места на «Аструсе» были предназначены лишь для детей и особо ценных специалистов, но хозяин Пайка… решил, что следующего рейса ждать слишком долго.
— Пайк был циклоном?
— Человеком. «Аструс» вез научную станцию профессора Мацумото. Самого профессора на планетолете не было, но лаборатория была очень ценна для науки. Каюта хозяина Пайка находилась недалеко от шлюзов и научной станции, занимающей отдельный челнок с торс-двигателем. Мы с Пайком постоянно сталкивались в коридоре у лаборатории. Я уже тогда был неплохим хакером, мне ничего не стоило взломать секретный код на дверях челнока. Пайк видел это, но молчал. Мы каждый день здоровались в коридоре, но проходили мимо. Полагаю, я пытался найти причину гибели Сильвери, копаясь в данных лаборатории, собранных на планете. Не думаю, что я что-то выяснил. Странно, но после потери памяти я знал, как активировать украденного циклона, но не помнил, как звали любимого мишку сестры… у нее был мишка, плюшевый, она любила купаться в реке, мы жили на холме… у моей мамы были темные волосы… память избирательна. Так или иначе, но во время полета, который длился несколько месяцев, я каждый день бывал в лаборатории. Именно там, полагаю, я начал разработку технологии, приведшей к появлению Интеграции. Планетолет двигался медленными скачками, так как многие дети на нем плохо переносили торс-прыжки. Моя сестра подружилась с какой-то девочкой, Пайк говорил, та была светленькой, щупленькой и смешливой. Девочка летела со своей мамой… У нас был вибрант. В один ужасный день один из пассажиров, скромный и незаметный ученый, потерявший на Сильвери жену и детей, спятил и пристрелил нашего вибранта. Это произошло в момент торс-скачка. Корабль прыгнул и попал в зону притяжения черной дыры у входа в Кластер… наш Кластер.
Не случись на корабле паника, планетолету удалось бы вырваться с помощью торс-поля. Те, кто понял опасность, несколько человек, успели поймать поле на спасательных челноках, другие… Я был в лаборатории, вернее, у ее дверей, когда стрелок добрался до каюты хозяина Пайка. Он обвинял богатого бизнесмена в гибели людей на Сильвери. Он был совершенно спятившим, этот стрелок. Он увидел меня, в ту же минуту из каюты вышел Пайк… все произошло быстро. Пайк принял удар грудью, сумев втолкнуть меня в челнок. Я получил заряд в плечо. Это было одно из тех гадких, запрещенных сейчас видов оружия, что разрушают ткани и внутренние органы. И где он только его раздобыл, тот парень? Мне повезло, Пайку нет… Корабль содрогнулся, меня отнесло к пульту… я сам не понял, как активировал торс- двигатель… Сэм, я видел черную дыру. Она вращается, искривляя пространство и время. «Аструс» падал в нее все медленнее, по кривой траектории, потому что чем ближе к ней, тем медленнее течет время. То, что попадает в дыру, никогда не возвращается назад. Лучше бы я это забыл, а не своих близких.
— Кир, — тихо сказала я.
— Я в норме, Сэм… Мостик на «Аструсе» был расположен очень высоко, сейчас такие корабли никто не строит, да и второй вибрант всегда поблизости, но тогда… никто не успел. Наш челнок вынесло в неизвестном квадрате. Пайк был очень плох, моя сестра осталась на корабле, я ничего не помнил… Пайк был жив, я перенес его в медотсек, но это был очень убогий медотсек, с минимумом необходимых функций. Впрочем, они помогли Пайку продержаться… некоторое время. Я уже умел управлять парусом, а вот прыгнуть еще раз у меня не вышло. Лишь спустя много лет я снова встал за пульт. Это было… нелегко. Мы летели несколько недель, и все это время Пайк умирал. Он рассказал мне, все что знал, о себе, обо мне и моей сестре. Именно тогда мне в голову пришла идея подключиться к его импланту. У него был дорогой имплант, хозяин Пайка не жалел денег на удобства. Зачем звать слугу голосом, если можно бросить вызов? Я задействовал свое изобретение, еще не обкатанное, но уже работающее — запись человеческой памяти. Я нашел способ записывать память на кристаллическую решетку терманито-содержащих плат. Это был совершенно новый способ. Я применил абсолютно другой подход… хранение не только фактов и воспоминаний — эмоции… ассоциации… чувства. Пайк рассказывал мне о себе, а я собирал его память на кор-плату. А потом он умер. У него была дочь на Терра-Нове, ей было три года. Все его мысли были о дочери. Я решил, что если выживу, отдам ей эти записи. После смерти Пайка я летел еще четыре месяца, питаясь сублиматами, запас которых таял. С тех пор я вожу с собой много еды, закупаю лучшее медицинское оборудование и… ненавижу терманит. Я никогда бы не подарил своей невесте кольцо с терманитом.
— Ясно, — прошептала я.
— Я долетел до торс-маяка и послал сигнал. Там же, на астероиде, я нашел брошенную научно-исследовательскую станцию и продержался еще немного на сублимированном корме для кошек. Я похоронил Пайка и обнаружил корабль Чужих. За мной прилетел лично сам Мацумото. Я все ему рассказал, и он был впечатлен. Он скрыл факт моего спасения, и я понимаю, почему — по официальной версии, Сильвери погибла от вируса.
Мы начали розыски выживших. В Министерстве по Освоению что-то знали, но сообщать не захотели. Проект «Сильвери» получил гриф «совершенно секретно». Даже Мацумото по своим каналам не смог ничего выяснить. Я остался один.
Поскольку я говорил по-русски, профессор отвез меня к своим знакомым, бездетной паре, живущей на захудалой планетке в секторе семь-пятьдесят. Их звали Петр и Светлана Демидовы. Это было тяжелое для меня время. Подростковое бунтарство, усугубленное чувством вины и… одиночества. Меня усыновили, Демидовы были очень добры и терпеливы. У них был циклон довольно старой линейки с программой классического камердинера. Мама и папа приставили его ко мне, чтобы я не так бедокурил. Мы быстро «подружились». Я делал вид, что только он сдерживает мои шалости, а он терпел все мои выходки, опасаясь утилизации. Именно тогда я понял, кого он мне напоминает. Пайка.
— Ты загрузил в киборга память с кор-платы?
— Да, просто хотел убедиться, что она сохранилась. Но произошло нечто неожиданное. Ты ведь знаешь, что тела циклонов полностью идентичны человеческим, разве что более выносливы?
— Да.
— Процессор делает циклонов практически бессмертными, запуская обновление клеток, органов. Все хорошо, но торс-поля, как бы их не называли, чакрами, сплетениями или энергоцентрами, в них не работают — рано или поздно без процессора идеальное тело клона погибает. Каким-то образом, пересадив в тело своего слуги сознание Пайка, я запустил в нем торс-поля. Словно реакция, понимаешь? Я ведь надеялся, по-детски: эмоции, восторг. Все произошло, как с торс- двигателем — радость от того, что Пайк был жив в своей памяти, активировала Интеграцию. Пайк не человек, в полном смысле. Он помнит все, что было с ним до его смерти, но знает всю историю Демидовых, загруженную в него при инициации, при этом он стареет и обладает характером того самого… человека с «Аструса». Это сложно, но это он. Он говорит, что простил меня. И знаешь, Сэм, он близок мне больше, чем мой отец.
— А его дочь? — взволнованно спросила я.
— Ее зовут Миа, она недавно выпустилась из университета. Пайк каждый год летает к ней на Терра-нову, но она считает его условно-живым поверенным из нотариального агентства, в чьи обязанности, по завещанию погибшего отца, входит опека над ней до совершеннолетия. У Пайка не было никакого завещания. Я перевожу ему его оклад на счет, он оплачивает с него обучение Мии и ее карманные деньги.
— Он ей не сказал? — горестно спросила я.
— Нет. Думаю, он никогда этого не скажет. Представь себе, что к тебе придет циклон и сообщит, что в нем душа твоего отца.
Я вздохнула:
— А Мацумото?
