Подходит ко мне вразвалочку, походкой победителя по жизни, и вообще как будто не я приглашаю, а он, господин, присмотрел скучающую девочку в баре и решил угостить коктейлем и вообще согреть своим вниманием. Он останавливается, возвышается надо мной, смотрит сверху вниз. Выделывается, не заботясь, что я могу приземлить его одной фразой. Пожалуй, если бы не клятва, не контраст между его манерой держаться и реальной расстановкой сил, я бы осадила. Ни малейшего желания. Наоборот, меня заводит, в крови начинает играть охотничий азарт.
— Ящерка, ты меня на совместную прогулку соблазнял. Я соблазнилась. Нам надо уйти так, чтобы никто не заметил. Олис прикрывает.
— И куда же мы в ночи пойдём, моя принцесса?
— Туда, куда я покажу, разумеется, — хмыкаю я.
— Я так понимаю, прогулка будет отнюдь не конной? Верховой для вас и пешей для меня?
— Именно, ящерка. Схватываешь идеи, как геккон — мух.
— Ёпрст, таких комплиментов я ещё не получал.
— Всё для тебя, ящерка.
Сумерки плавно переходят в ночь, западный край неба, подсвеченный лучами закатившегося светила, гаснет.
Оставив лагерь позади, мы уходим.
— Я подарю тебе седло, — обещаю я, ёрзая по чешуйчатой шкуре.
— С-с-с…
— Так и знала, что тебе понравится, — ухмыляюсь я.
Увы, седла мне долго не видать, я ведь так и не заказала, из головы вылетело. Хорошо хоть про тех бандитов, на которых мы с Феликсом напоролись, не забыла — послала отряд стражи достать их из клеток. А заодно показать миру криминала, кто в империи настоящий хозяин.
Не знаю, как в темноте видит Феликс, для меня тьма кромешная, но маршрут он выбирает уверенно, лишь иногда слышится хруст сминаемых лапами веток. Равномерный бег убаюкивает. В какой-то момент я понимаю, что начинаю соскальзывать. Встрепенувшись, крепче схватываюсь за основания рогов.
— С-с-с?
— Ты хочешь сказать, что нужно не просто седло? Я читала, что в далеко-далеко на краю света в стране золота и благовоний водятся звери, размером с гору, темнокожие жители страны путешествуют на их спинах в домиках из шёлка.
— С-с-с…, — в шипении слышится обречённость.
Я щекой прижимаюсь к шероховатой чешуе и снова борюсь с дремотой.
Привал устраиваем утром. Феликсу нужен отдых, так что дальше часть пути пойдём пешком, тем более лес остался позади, как и заросли корявого кустарника, полусухого, облысевшего. Впереди, куда хватает глаз, простирается снежная пустыня, ровная, как дно сковородки, покрытая белой коркой. И мы на её границе. Впереди, конечно, никакой не снег — соль, чистая соль, лучшая в империи. Добывают её севернее, точнее, от нас на северо-западе, если я правильно понимаю, где мы оказались, а нам — на юго-восток.
— Вам бы поспать, — хмуро замечает Феликс, — свалитесь. Уже чуть не свалились. Я за ночь раз шесть насчитал.
— Успеется. Спать я буду, когда к месту придём, и ты будешь… работать.
— Я догадался, что про чёрного рыцаря враньё, самое натуральное рабство.
— Ага… Ладно, потопали, — я затягиваю завязки дорожного мешка.
— Принцесса, вы собираетесь идти пешком?
— Ящерка, даже если оборот стал даваться тебе легче, это не значит, что ты можешь бегать нагишом в одной чешуйчатой шкуре сколько угодно, не теряя разум. Сейчас важнее беречь твои силы, чем мои ноги.
Феликс явно не согласен, но возразить ему нечего, поэтому он закидывает мешок за спину и мы ступаем на хрустящую соляную кору.
Надеюсь, не провалимся. Не с краю, а там, дальше, под слоем кристаллизованной соли скрывается солёное озеро. Я не представляю, насколько глубоким оно может оказаться, ведь никто не замерял. Проверять глубину на себе точно не хотелось бы.
Белизна, потрясающей чистоты белизна раздражает глаза слепящим сиянием, и, над ней в размытой дымке у самого горизонта кривыми зубьями поднимаются чёрные горы Ящерова хребта. Отлогие скалы словно на совесть измазаны сажей. Ни намёка на растительность, пусть самую чахлую. Горы и солёное предгорье смотрится мёртвым.
Жизнь скрывается внутри. Уже после того, как род Шесс ослаб и сгинул, в Ящеровы горы ходили экспедиции. В отчётах говорится, что не нашли ничего. Несколько тупиковых пещер, и есть глубокие, похожие на норы ходы, либо оканчивающиеся бездонными провалами, либо уходящие настолько глубоко, что экспедиции разворачивались назад. Внутри гор скрывается жизнь: влажные своды сплошь покрыты водорослевой слизью, которую подчищают многочисленные улитки, кое-где проходят подземные реки, причём не связанные с солончаком, пресные и рыбные. Исследования Ящеровых гор свернули. Для меня же в этих записях много любопытных зацепок. Многообещающих.
Утром шагать легко — соляная корка, что паркет, ровная. Солнце только-только поднялось, косые лучи дают мягкий золотистый свет, нет ни жара, ни духоты. Я про себя радуюсь, что в храме много гуляла по территории, причём выбирала дорожки с перепадами высот. Изнеженное во дворце тело хоть немного привыкло к нагрузкам. Сказывается бессонная ночь, постепенно я устаю. А солнце, поднимаясь всё выше начинает уже не согревать, а ощутимо припекать.
Неудачно оступившись, пробиваю корку, и мне на сапог выплёскивается вода. Будут некрасивые белые разводы…
В конце я уже не иду, а откровенно ковыляю.
— Хватит, — резко останавливает меня Феликс.
— По карте расстояние не выглядело таким уж большим, — жалуюсь я.
— На спину ко мне.
А почему принцессой больше не называет?
— Ящерка, я ногу натёрла, а не голову, и прекрасно помню, что оборачиваться тебе нельзя, иначе потом не сможешь. Забыл, да?
— Вы, моя радость, ушки натёрли. Я разве что-то сказал про оборот?
Ох…
Вообще-то Феликс особо уставшим не выглядит. То ли держится хорошо, то ли привык к куда более серьёзным нагрузкам. Я колеблюсь. Сесть на шею и свесить ножки звучит заманчиво, но мы ведь не по дворцовому саду бродим, здесь иначе.
Отрицательно качнув головой, я делаю ещё шаг.
Феликс тяжело вздыхает. А в следующий миг я вижу перед собой его затылок, и я осознать не успеваю, как оказываюсь в роли второго дорожного мешка.
— Ящерка.
— Судьба у меня такая, ездовым быть, хоть крокодилом, хоть человеком, — Феликс крепко поддерживает меня под колени.
Я улыбаюсь, упираюсь лбом в его плечо. Кажется, он зашагал быстрее, чем, когда приноравливался к моему шагу.
По ощущениям я отключаюсь всего на миг.
— Не знаю, что вы воображаете, но нам обоим нужен отдых, моя радость.
Встрепенувшись, я оглядываюсь. Солнце поднялось высоко. Сейчас часов десять, наверное? И я умудрилась проспать больше часа? За время, пока я висела бесполезной ношей, Феликс не только добрался до подножия Ящеровых гор, но и нашёл неглубокую расселину, в которой можно найти тень.
Феликс помогает мне спуститься на землю.
— Да, отдых тебе нужен, — соглашаюсь я. — Только что за радость, ящерка?
— Я подумал, что называть вас правильно, моя грусть, несколько… непочтительно.
Феликс подаёт мне фляжку с водой. Я беру. Спор отменяется. Я делаю хороший глоток. Не думаю, что с поиском подземных пресных проток возникнут трудности, поэтому можно не считать каждую каплю. Другое дело продовольствие… На одной рыбе можно жабры отрастить. А как её готовить? Топлива у нас нет, веток набрать негде. Сырой — страшновато.
Я завинчиваю пробку и возвращаю фляжку Феликсу. С удовольствием вытянув ноги, я на миг зажмуриваюсь. Кто-то касается колена. Я распахиваю глаза. Феликс, присев на корточки, меня разувает.
— Моя грусть, не пора ли сказать, зачем мы пришли в горы моего божественного предка?
— В гости.
— Леди?
— Разве твой божественный предок не обитает здесь, в самой глубокой пещере?
Возможно, предок Феликса обитает так глубоко, что может купаться прямо в магме.
— Моя принцесса, — мрачнеет Феликс.
— Можешь не отвечать, — поспешно заверяю я. Божественное наследство — это не то, о чём свободно распространяются. Возможно, Феликс связан семейными традициями. Я совершенно не собираюсь устраивать ему конфликт клятв. — Можешь даже не подтверждать мои догадки. Просто послушай.
