просит слово, – произнес адвокат, высокий молодой парень, похожий на Алекса светлыми локонами и безупречным костюмом.
Затем он тихо переспросил что-то у Леона, и тот кивнул.
– Мой подзащитный полностью признает свою вину, – произнес адвокат с явным облегчением.
Зал словно взорвался: кто-то радостно кричал, кто-то плакал, и я готова был поклясться, что тоже от счастья. Кто-то ругался – наверняка, репортеры, которые надеялись выжать из суда максимум. Но запись из памяти Сэма стала неопровержимым доказательством, и Леон, по-видимому, решил не откладывать неизбежное.
– Я хочу сказать, – произнес он, поднимаясь со скамьи.
Все разом стихли, а судья заинтересованно кивнул.
– Ты, – Леон посмотрел прямо на Эда, – предал меня.
Застрекотали вспышки камер, запикали диктофоны. Мама вцепилась в мою руку и замерла, боясь лишний раз вздохнуть.
– Ты вонзил нож мне в спину. После всего, что я для тебя сделал. Я воспитал тебя. Я дал тебе возможность учиться, использовать свои способности на максимум, подталкивал тебя…
– Да ты лупил меня за любую провинность! – воскликнул Эд.
– Ты был мне как родной сын! Я заменил тебе отца!
– Которого убил.
– С ним бы ты не стал тем, кто ты есть, – высокопарно произнес Леон. – Подумай над этим.
– Когда дети вырастают, их надо отпускать, – сказал Эд. – А не удерживать силой, пытаясь взять в заложников тех, кого они любят.
– Оу, – выразительно протянула мама, глянув на меня.
Леон еще что-то говорил – о том, как много он делал для Ржавой Болванки, о недостатках социальной системы, о том, как всеобщая автоматизация сокращает рабочие места. Мне стало нечем дышать в набитом зале, и, шепнув маме, что хочу уйти, я выскользнула прочь. Она, конечно, осталась. Ей еще для папарацци позировать.
Взяв летуна, я взмыла над зданием суда, но от обуревающих меня чувств убежать не могла. Эд меня любит. Он пытался спасти меня от Леона. Он заслонял меня от пуль. Но если бы не он, то моя жизнь не оказалась бы под угрозой. Телефон зазвонил, и я выхватила его из сумочки, отчего-то надеясь, что это Эд, но на экране высветилось имя мистера Рокса.
– Добрый день, Райнольд.
За время работы над его квартирой мы сдружились, пару дней назад он переехал, и теперь постоянно звонил и разражался восторгами. А один раз даже плакал.
– Привет, Оливия, – сказал он. – Слушай, такое дело…
Я напряглась. Тон был непривычным.
– Что-то не так? – заволновалась я. – Слишком высокие полки в кухонных шкафчиках? Я так и думала. Гарантия от мебельщика еще…
– С полками все в порядке, – перебил он. – Все отлично. Я как будто помолодел, веришь? Сплю как младенец, просыпаюсь в отличном настроении. А когда возвращаюсь с работы, то действительно попадаю домой.
– Но?..
– Никаких но. У меня вчера была вечеринка по случаю новоселья. Одного моего приятеля очень заинтересовали твои картины.
– О, – произнесла я.
Я и правда подарила мистеру Роксу несколько своих картин, которые Эд разместил в виртуальном проекте.
– Он занимается созданием компьютерных игр и постоянно ищет самобытных талантливых художников. Ной Вей. Слышала о таком?
– О, – повторила я, вытаращив глаза.
– Ной сказал, грешно зарывать такой талант в землю. Он попробовал загрузить твои картины в свое приложение и только что не прыгал от восторга. Говорил, они точно живые. Надеюсь, ты не против, я дал ему твои координаты. Знаю, это не очень-то вежливо, да и по отношению к Биллу нехорошо, но раз ты все равно решила от него уходить, почему бы не попробовать что-то новое. Тем более зарплаты у Ноя на порядок выше.
– Спасибо, – ответила я. – Я, конечно, не против.
– В таком случае он позвонит на днях, – сказал мистер Рокс. – Спасибо еще раз, Оливия. Ты просто волшебница.
В телефоне пошли гудки, я смотрела перед собой, но толком ничего не видела. Новая работа? В Вей-гейм? Я обставляла чужие дома, а теперь смогу творить целые миры? У меня даже мурашки по коже побежали. А ведь если бы не Эд, я бы никогда не получила такой возможности!
Летун приземлился, и я пройдя через пост охраны, направилась домой. Вернее – в квартиру. Увы, в отличие от мистера Рокса в последнее время я плохо спала и просыпалась без особой радости. Я перестала ощущать себя дома, и прекрасно понимала, что изменилось. Никто не ждал меня, не готовил ужин, и даже любимый сериал показался скучным, когда я смотрела его одна.
Пошли титры, и я переключила на новости.
– Суд над Леоном Реболецки, главарем преступной группировки Ржавой Болванки, завершился неожиданно скоро, – сообщила диктор. – Он полностью признал свою вину. Напомню, ему вменялись следующие преступления: убийство, похищение несовершеннолетнего, нападение, присвоение прав на интеллектуальную собственность, незаконное проникновение и прочее. Приговор пока не вынесли, но, по предварительным данным, суд не намерен высказывать снисхождения.
Показали кадры из зала, где Леон, схватившись за решетку побелевшими пальцами, выплевывал обвинения в адрес Эда. Его тоже показали крупным планом. Бледный, но решительно отстаивающий свою право на свободу и жизнь, и такой красивый…
– Более того, ожидается обвинение еще по ряду преступлений. Несколько членов группировки Реболецки готовы дать показания…
Я выключила телевизор и, вскочив, походила по комнате. Взгляд все цеплялся на оставшиеся на стене картины, но теперь между ними зияло пустое место, которое требовало, чтобы его заполнили. Мольберт, подаренный Эдом, одиноко стоял в углу. Я нарисую портрет: высокий лоб, твердые скулы, ямочку над верхней губой и легкую горбинку на носу. Колючую щетину на подбородке, густые брови, а еще, конечно, глаза. Придется потрудиться, чтобы подобрать тот самый оттенок.
Вот только заполню ли я портретом дыру, образовавшуюся в моем сердце?
Перед глазами все расплывалось, но я сморгнула набежавшие слезы и полезла в тумбочку, где, мне казалось, должны лежать краски.
Я не сразу поняла, что держу в руке, но потом, будто обжегшись, отшвырнула пачку купюр на кровать. Деньги? Да там целая гора!
В дверь позвонили, и я в панике спрятала пачку назад и трясущимися руками закрыла тумбочку. А что, если это деньги Леона? Что, если на них кровь? Что, если за мной уже пришла полиция?!
Я подкралась к двери и, глянув в глазок, распахнула ее, схватила Эда за шкирку и втащила в квартиру.
– Горячий прием, – пробормотал он, когда дверь за его спиной захлопнулась.
– У меня в тумбочке куча денег! – воскликнула я, тряся его за куртку. – Эд! Там тысячи! Откуда? Я не хочу вляпаться в очередную историю!
– Успокойся, – сказал он, взяв меня за плечи. – Там полмиллиона, если точно. Никакой истории. Все максимально честно и законно.
– Забирай их, – потребовала
