Венец судьбы - Амелия Хатчинс

— Эта задница моя, женщина, — предупредил он томным голосом.

— Только если заслужишь, — поддразнила я, покачивая бёдрами и ухмыляясь, когда глубокое рычание вырвалось из его груди.

Мы вошли в обеденный зал и остановились на лестнице, окинув взглядом толпы у столов. Сегодня вечером это была большая, шумная компания, но завтра некоторые из нас отправятся на войну, в то время как другие будут спрятаны и защищены. Некоторые уйдут, чтобы спрятаться в Гильдии, гарантируя, что несмотря ни на что, выживут в этой битве. Лишь это мы могли сделать. Я перестроила Гильдию с учётом войны. Именно поэтому провела там бесчисленное количество часов с Лукьяном, Леной и даже Эри, убеждаясь, что боги и кем бы ни был Лукьян, не смогут пробить защиту. А учитывая, что он крупный и одно из сильнейших существ, с которыми я сталкивалась за всю свою жизнь, это определённо отвечало наилучшим интересам Гильдии в отношении системы защиты.

— Мы могли бы просто уйти. Никто бы не заметил, — предложил Райдер, переплетая свои пальцы с моими. — Пошли.

Улыбаясь, я уставилась на наши руки, но не его рука держала мою. А рука Малахии. Я посмотрела на существо, наблюдающее за мной древними глазами, не говоря ни слова, поскольку оно восприняло мою реакцию на его присутствие в доме. На лбу выступили капельки пота, и тошнота яростно накатила на меня. Он натянуто улыбнулся, пока серебристо-голубые трёхцветные глаза изучали мою реакцию на его прикосновение. Шум в комнате приглушался, пока не превратился ни во что. Малахия отвернулся, глядя на людей, которые смеялись и праздновали вокруг нас.

— Пора, Синтия.

— Что именно? — прошептала я дрожащими губами. Его слова вызвали панику. Что, если я всё-таки не сбежала? Что, если он соткал идеальную иллюзию, а я жила ею в блаженном неведении?

— Пора мне отпустить тебя. Ты обещала показать, каково быть за пределами тюрьмы Благих, если я пообещаю сделать из тебя то, что нужно этому миру. Ты готова встретиться с войной, и я знаю, что значит испытывать эмоции. Ты помогла мне, и твой муж хочет, чтобы я отпустил тебя. Ты была готова измениться ради него, и я признаю, что мне это не понравилось, как только понял, что вся твоя душа была создана любовью и человечностью. Сейчас я сниму оковы магии, которые скрывают правду, и ты восстановишь истинные воспоминания о том, что на самом деле произошло в тюрьме. Такова была сделка.

— Не понимаю, — призналась я, и дрожь страха пронзила тело, сковывая позвоночник.

— Боль тебя меняет, а достаточное количество травм ломает разум. Чтобы соткать из тебя то, что нужно, я тебя сломал. Повредил необходимые части, чтобы ты могла удерживать магию, которую мир пытался тебе дать. Ты научила меня этому, — заявил он, указывая на людей вокруг, которые продолжали пребывать в блаженном неведении о монстре среди них.

Нет, не все были в неведении. Лукьян и Спайдер были на ногах, наблюдая за Малахией, но не двигались с места.

— Я хочу, наверное. Хочу семейную жизнь, которая у тебя есть. Но со временем буду готов отдать ей себя. До тех пор, милая Синтия, я прощаюсь с тобой. Мы встретимся снова очень скоро. Я уверен. Наши судьбы переплетены судьбой, и я чувствую, что именно поэтому меня бросили в ту яму. Я ждал, когда ты будешь создана, чтобы я мог помочь тебе, тем самым помогая Царству Фейри. Ты сказала, что чувствовала, как тебя манит туда, в яму. Думаю, ты была готова измениться, и именно поэтому нашла меня. Лишь я мог помочь тебе стать тобой, милая сестра.

— Я не понимаю, что происходит, — закричала я и задрожала от проносящейся магии.

— Пока нет, но скоро поймёшь. Я освобождаю тебя от сделки, которую мы заключили, и желаю тебе всего наилучшего, сестра. — Он наклонился, оставляя поцелуй на моей щеке, прежде чем исчезнуть.

Я уставилась на свою руку, и Райдер приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, где ярко переливались созвездия. Воспоминания из пещеры врезались в голову, и я захныкала, борясь с вызванной ими болью. Боль превратилась в пульсирующее ощущение между глаз, поселилась за веками, приобрела фиолетовые цвета, которые пронзили голову.

Я отстранилась от Райдера, я закрыла руками уши, быстро моргая, чтобы рассеять образы Малахии, когда он наблюдал, как я приближаюсь к нему. Он был неземным и незабываемо красивым.

Монстры потянулись ко мне, и Малахия предупреждающе зарычал, отправив всех обратно в тень. Пещера была ледяной и наполнена тусклым свечением, создаваемым крошечными кристаллами, которые, казалось, отражали свет в глубине, освещая бассейн с бирюзовой водой.

— Ты не должна быть здесь, но вот она ты. Любопытно. Как ты попала в мой дом, малышка? — спросил Малахия, подходя ближе, и магия заскользила вокруг меня, перекрывая дыхательные пути. Он ухмыльнулся, но это не было с жестокостью… скорее с любопытством. — Прости. Не часто я оказываюсь в компании чего-то столь прекрасного и утончённого.

— Я должна убраться отсюда, сейчас же, — прошептала я, а затем повернулась, когда что-то метнулось из тени.

— Из этого места никуда не деться, — беззвучно рассмеялся он, но его хохот эхом отозвался в моей голове, как скрежет гвоздей по классной доске. В одну минуту он был в другом конце комнаты, а в следующую — стоял передо мной. Толстые тёмные крылья вытянулись из позвоночника, и магия запульсировала от стен пещеры. Кристаллы вспыхнули, и Малахия склонил ко мне голову, заставляя меня прикрыть рот рукой. Малахия отстранился, глядя на мою руку.

— Ты отказываешься от моего поцелуя?

— Я замужем и очень люблю своего мужа, — объяснила я.

— Здесь никто никогда не любил, — возразил он, нахмурив брови, сбитый с толку моими словами. — Какую эмоцию ты испытываешь?

— Боль, потому что никто никогда тебя не любил, — призналась я, ощущая правдивость его слов, как тяжесть кирпичей на груди. Это было удушающе. Он имел в виду именно это, и почему-то я беспокоилась? Я чувствовала его смятение. Его боль была обнажена и имела острые края, а он даже не подозревал об этом.

— Тебе больно за меня? — Он откровенно рассмеялся. Сама громкость этого смеха заставила уши кровоточить, и я зажала их руками, падая на колени, пристально глядя на него. Он опустился передо мной на корточки, наклонив голову и прищурившись. Затем убрал мои руки от ушей, и смех стих, заглушив боль. После он втянул воздух носом и зарычал, обнажив тупые белые зубы, когда