мастера меча обладают довольно серьезной естественной регенерацией. Если в ране нет магии, яда или проклятого элемента, то такая рана будет затягиваться на глазах. Вот и сейчас от моего укуса остались лишь две небольших точки.
– Я не буду убегать, – «сказала» я, используя магию.
– Обещаешь?
Я изогнулась, чтобы посмотреть на Юстаса максимально укоризненно. Того это ничуть не тронуло. Все еще удерживая меня, он прошел в свою спальню, закрыв за собой дверь. И только после этого отпустил меня, усадив прямо на кровать.
Я вздохнула и превратилась в человека. Ну не магией же с ним разговаривать.
– Прежде всего…
– Прежде всего…
Мы начали одновременно – и тут же замолчали.
– Начать мне или тебе? – осторожно спросил Юстас.
– Я начну. – В конце концов, я взрослая волшебница, которая должна относиться к своим поступкам по-взрослому, а не прятаться в раковину. – Мне жаль, что я скрывала от тебя, что являюсь кошкой.
В конце концов, весь обман начался с меня, а не Юстаса.
– Я совру, если скажу, что я жалею обо всех своих поступках, – внезапно заговорил Юстас, глядя мне прямо в глаза. – Но мне жаль, если мои действия тебя обидели. Потому что я не хотел ни смеяться над тобой, не шутить, ни играться. Я поцеловал тебя в образе кошке, не особо задумываясь о твоем рассказе, упустил этот момент. Но я могу заверить, что никогда с тобой не игрался и не планировал. Все, что я делал, продиктовано лишь одним, Сильвия. Моей влюбленностью в тебя.
– И когда же ты успел в меня влюбиться? – Я сощурила глаза – верила и не верила одновременно.
– Если бы я точно знал, – рассмеялся Юстас, присаживаясь рядом со мной на кровать и протягивая руку, которой накрыл мою ладонь. – Возможно, когда ты пыталась отобрать у меня, принца, книгу? Или когда мы обменивались письмами? Или когда ты убегала от меня, а я тебя догонял? Я не знаю, Сильвия. Могу лишь сказать, что никогда ранее не испытывал такого желания беседовать, целовать, оберегать, лелеять, баловать и просто держать тебя в своих объятиях. Я мало чего боялся, и уж меньше всего меня волновало, что кто-то может от меня сбежать, разорвать всякое общение и уехать туда, куда мне не попасть. Так было раньше. Но теперь все иначе. Знаешь, когда ты убежала, я почувствовал такой страх, что мне казалось, будто я схожу с ума. Я влюблен, Сильвия. И я сделаю все, что ты желаешь, чтобы ты влюбилась в меня в ответ.
Моя магия нередко включалась без моей воли. И сейчас заклинание, которое помогает отличить правду от лжи, работало на полную. Юстас не врал.
Я вздохнула.
– Какая жалость, – тихо сказала я. – Я бы могла попросить подарить мне самую большую библиотеку в мире, могла бы попросить сотню магических платьев, но, увы, теперь этого никак не сделать.
– Почему? – тихо спросил Юстас. – Я думал, что симпатичен тебе, предполагал, что у меня есть шанс.
Расстроен, да? Ну и я тоже! Я ведь такой шанс упустила.
– Ну и правильно думал. Ты сказал, что можешь сделать все, чтобы я влюбилась. Но вот беда – я уже в тебя влюблена, значит, ты ничего, что я хочу, не сделаешь, да?
– Я подарю тебе самую большую библиотеку, наполню самыми редкими книгами. И платьев подарю столько, что сотня будет лишь каплей, – рассмеялся Юстас. – Еще пожелания будут?
– Будут. Поцелуй, – сказала я. – По моей просьбе и с моего разрешения, чтобы все как положено.
– Как удивительно твои желания совпадают с моими, – пробормотал Юстас, приближаясь ко мне.
– Неужели тоже хочешь себе сотню магических платьев? – со смешком спросила я, чувствую чужое дыхание на своих губах.
– Нет, только одну прекрасную волшебницу с отменным чувством юмора, – сказал Юстас.
Ответить не смогла – Юстас прижался к моим губам, из-за чего любая попытка сказать провалилась бы. Но я и не пыталась: какие разговоры, когда от одного прикосновения к губам чувствуешь желание утонуть в чужих объятиях? Да и поцелуй в итоге из милого, нежного и невинного превратился в куда более страстный, откровенный. Хорошо, что я о таком читала в книгах, а потому не прикусила кое-чей наглый язык, которому не лежалось в своем собственном рту. Впрочем, могу заверить, что через минуту я вообще забыла, что там писалось в книгах, полностью погрузившись в неизведанные ранее эмоции.
Целоваться, несомненно, приятно, но не тогда, когда губы горят, а смущение достигло пика. Поэтому весь остаток ночи мы с Юстасом не только целовались, но и обнимались. А еще разговаривали. Большей частью обо мне.
Пришлось рассказать Юстасу краткую историю моей жизни в ином мире, который был куда более жесток, чем этот.
Я родилась в мире под названием Найдерия. Лет за пять до моего рождения мир был прекрасным и процветающим, в нем было огромное количество ресурсов, а сам он казался настоящим раем среди миров. Но, увы, из-за жадности магов и некоторых аристократов мир едва не разрушили до основания. Поэтому я родилась не в мирном и добром мире, а в постапокалиптическом, где царили разруха и беззаконие, не говоря о возникающих время от времени локальных магических катаклизмах. Именно из-за одного такого катаклизма и погибли мои родители, когда я была совсем ребенком. Первое время у меня как-то получалось держаться, но скоро все запасы, что оставили мне родители, подошли к концу, и я была вынуждена отправиться подальше от родного дома.
Найдерия не слишком добра к детям, а уж к симпатичным девочкам, обладающим нестандартной внешностью, тем более.
– Но мне повезло, – сказала я. – Я встретила учителя. Будь он из нашего мира, скорее всего, все обернулось бы трагедией. В том мире было слишком много людей, которые находили юных магов, чтобы потом эксплуатировать их и заставлять работать без отдыха, а то и вовсе заниматься грязной работой, вроде убийств. Наш наставник… он был совершенно другим. Он пришел из мира под названием Земля, называл себя, как же это… простым русским мужиком, странно ругался, мастерски владел магией и учил нас владеть ею. Объяснял, как постоять за себя. А еще никому не давал в обиду. Он был очень хорошим учителем, который никогда не обижал нас и воспитывал как своих дочерей.
Чудили мы по полной, так что воспитывать нас ему было непросто. Но, несмотря на множество сложных ситуаций, на море проблем, которые мы доставляли наставнику, он ни разу нас не упрекнул, не обидел, даже руку не поднял (хотя, как по мне, было за что).
– Тогда почему ты ушла
