Голос, что отдаётся эхом в голове ведьмы. Он знакомый, родной. И от него девушка вздрагивает, но не оборачивается, нет уверенности, что предательские слёзы не брызнут из глаз. Она стоит, перебирает белоснежную гриву лошади, потому что невозмутимости хватает только на затылок.
— Домой… — собственный голос подернут нитью безразличия и обречённости.
— Сейчас отправимся…
— Ты не понял… — все же просмотреть в глаза мужчине стоит, и Алисия вздёргивает нос повыше, чтобы вид был надменный. — Грегори, я хочу к себе домой, в Кассоди…
Глава 37
Мужчина спрятал руки в карманы, словно сам сомневаясь в способности не придушить девушку. Элис проследила за этим многозначительными жестом и прижалась спиной к лошади. Грегори смотрел неотрывно. Это настораживало.
— Почему?
— Мы не сработались… — констатация факта и перебор амулетов на запястье, потому что руки дрожат.
— Считаешь?
А он ведь устал. Под глазами залегли тени, голос безжизненный. Элис не усовестилась. Ещё лучину назад Стенли вполне был доволен жизнью и флиртовал с дочерью градоправителя. Так что и разговор с ведьмой переживет.
— Знаю, — резче чем следовало, обрубила Алисия и развернулась к белогривой кобыле. Пробежала пальцами по подпруге, коснулась седла.
— Ты никуда не уедешь, пока я не захочу этого…
Элис перевела взгляд на смертника, который посмел распоряжаться ее жизнью и поразилась насколько самоуверенный экземпляр ей попался.
— А когда ты этого захочешь, я из принципа останусь!
— Оставайся.
— Зачем? — голос надтреснул и в него закрались истеричные ноты.
— Поговорим, — Грегори шагает навстречу и пытается коснуться девичьего запястья. Ведьма проворно избегает этого.
— О чем? — нервно и взбудоражено. — О твоих тайнах? О моих? О наших? О соглядатаях? О наборе амулетов, что ты с друзьями навешал на меня? О моем запрете на выезд в город?
Истерика грозила обернуться вновь потоками неконтролируемой силы. Элис набрала в легкие побольше воздуха, чтобы разразиться тирадой, о том, что устала быть в неведении. Но коварный маг шагнул вплотную, схватил за локоть. В глазах его разлилась тьма, а нос щекотнул аромат кладбищенского жасмина.
Объятие, почти интимное и минута свободного падения, от которого в голове все смешивается, а желудок опасно сворачивается в бараний рог. Алисия всегда ненавидела пространственные порталы именно за это чувство накануне обморока. И каков наглец Грегори, что без предупреждения сначала накастовал, а потом ещё и заставил через это пройти.
Разряженный воздух по ту сторону телепорта пропитан озерной тиной. Стрекот насекомых. Небольшой дом в глубине леса. Он сложен из дерева и пахнет им же.
Маг втолкнул девушку в дверь, благоразумно запирая ее за собой. Обернулся. Элис оглядела скудное убранством из кухонного стола, кровати в углу и камина на половину стены. Столкнулась взглядами с нанимателем и так же провокационно повторила вопрос:
— О чем нам с тобой разговаривать?
Грегори скинул куртку. Расстегнул рубашку до груди, закатал рукава. Хищным движением оказался рядом, дёрнул на себя, положил ладонь на талию, больно сжимая и выдохнул в губы:
— Хотя бы вот об этом…
Поцелуй был жестоким. Злым, порывистым. Со смесью жадной власти и подчиняющего желания. Он обжигал губы, словно раскалённый металл. Элис задохнулась им. А Грегори сильнее вжимал ее в себя. Собственнически. С элементами дразнящей нежности, когда касался ее губ своим языком, будто бы прося прощения, зализывал следы укусов. И от этого порочного действия, от тугого, налившегося влагой воздуха, легкие раздирало.
Алисия забилась в руках мужчины. Она вырывалась, лупила по плечам, царапала сквозь рубашку. Но ее не отпускали. Лишь положили одну ладонь между лопаток и там где она была, по телу растекался огонь. Он пробирался внутрь, под одежду. Залазил под кожу, заставлял все нутро гореть. Вторая рука мужчины очертила талию девушки, поднялась выше, мимолетно задевая грудь, коснулась распущенных волос. Пальцы Грегори обрисовали овал девичьего лица, проскользнули к затылку, натягивая кудрявые пряди так, чтобы у ведьмы не осталось выбора, кроме как целовать его.
И Элис с ужасом, страхом, желанием осознала, что это не он ее вынуждает. Это уже она не разрывает поцелуй. Ей нравится скользить языком по его обветренным губам, ловить дыхание, самой дышать им. Ей приятны эти грубые, властные руки и она в ответ судорожно, суматошно касается мужчины. Проводит по жилистым предплечьям, забирается выше, гладит шею и Грегори рвано выдыхает. Он не держит. Его пальцы поддевают корсет, дотрагиваются до полоски кожи между рубашкой и брюками. Алисия вздрагивает как от разряда молнии и мысленно просит его не останавливаться. Крючок за крючком, как лопнувшие нити нервов, сдаётся тугой пояс, что сковывал талию и грудь. И ладони мужчины поддевают рубашку…
Воздух бурлит огнём. Он плавит очертания, размывает все вокруг. Дышать становиться невыносимо. И Элис отстраняется, чтобы прервать эту непонятную пляску пламени, чтобы взглянуть на Грегори. На затянутые поволокой тьмы глаза, на напряженную шею и губы, что так манят.
Несмелый шаг вперёд. Ладони на груди мужчины и Элис в запале проводит языком от ключицы до шеи. Ее маг судорожно сглатывает и опускает свои руки ниже талии, чтобы подтолкнуть к себе, приподнять, вынудить обвить ногами. Алисия подчиняется, цепляется за плечи, прижимается настолько сильно, что…
Несколько шагов до кровати и непрекращающаяся игра пламени на губах. Грегори медленно опускается на постель, не размыкая тел. И его тяжесть сверху. Запах. Самый желанный… Соль, ветивер… Его ладони, губы… Они везде. Он изучает языком каждую впадинку и выпуклость. Он часто дышит, вдыхая уже аромат Элис, зарывается носом в волосы. И отстраняется.
Он встаёт с кровати и медленно, дразня, расстёгивает пуговицу за пуговицей на своей рубашке. Элис нервно сдёргивает сапожки, касается пальцами одежды, принимаясь стягивать через голову верх, но слышит резкий, как удар плетью, голос.
— Нет… — непонимание, страх… — тебя раздевать буду я.
И от этого бескомпромиссного, властного заявления ком внизу живота свивается, закручивается, пульсирует. Девушка смыкает ноги и подтягивает колени к груди, закрываясь, но ловит насмешку в темных глазах…
Элис неспешно пододвигается к краю кровати. Перехватывает руки мужчины, что почти доползли до низа рубашки. Отстраняет их. Чтобы самой несмело расстегнуть пуговицы. Провести кончиками пальцев по обнаженному животу, по тёмной полоске, что уводит под пряжку ремня. Коснуться языком разгоряченной кожи, выше к рёбрам, к груди. И вернуться вниз, очертить губами косые мышцы и услышать от мужчины вздох.
Ремень, что отделяет от шага в бездну. Алисия смотрит, закусывает губы. Дотрагивается. И Грегори перехватывает ее ладонь, прижимает к холодному металлу.
— Расстегни… — не приказ, просьба. От которой веет пороком и жаждой.
Щелчок. Выдох. Почти стон.
Когда Элис неловко дотрагивается до пояса и приспускает его, то задевает мужское желание через ткань белья. И девушку простреливает незнакомая искра, что будоражит все сознание, тело. Она решается повторить, почувствовать как… Но не успевает. Грегори запускает пальцы в ее волосы и больно натягивает их, заставляя поднять лицо.
— Нет.
***
Нет, ведьма. Не спеши. Иначе вечер закончится не начавшись.
Грегори ведёт, он вдыхает раскалённый воздух полными легкими и выдыхает чистое пламя. Потому что рядом с Элис он живее себя прежнего. Его кровь разгоняется и неумолимое желание накрывает с головой. Это желание, а не какая-то ведовская сила. Его желание обладать этой девушкой.
С ворохом непослушных волос, с закушенными губами, со следами его укусов, с удивительно отзывчивым телом и страхом в глазах. Алисия боится, но не останавливается и ему самому приходится ее прервать, потому что одним богам известно сколько раз у него в голове всплывали картины, как она… как он…
