И плевать Роару на свою жизнь, лишь бы Милена жила. Она справится с горем, справится. Хэла ей поможет. Значит надо было рискнуть. Но… митар взглянул в полные кровавого холода и жестокости глаза эла, такие же как у его отца.
— Мы держимся за свою честь, держимся за свои принципы, держимся за справедливость, в которую верим, — отчеканил Роар, понимая, что подписал себе смертный приговор.
— Хм, ну что ж, — эла пожал плечами. — А я так верил в тебя, Роар. Но будь спокоен — это была просто проверка. И вы оба, ты и твой тан, увы… А ведьмы уже у меня. Достопочтенный феран Отой Итэги Джэлт Дэялг очень рад им, поверь мне. Глаз с них не спускает.
И всё. Этого было достаточно, чтобы благоразумие, которое изарийский митар строил внутри как стену, пошло трещинами и рухнуло под натиском необузданного яростного отчаяния.
И вот он за решёткой, избитый, ожидает смерти…
Роар повёл головой и попытался увидеть Рэтара. Видел он плохо, так как здесь было темно, и один глаз заплыл от удара в лицо, а во втором пока ещё двоилось. Но тан был в камере напротив. Вот это насмешка от эла, действительно.
Митар простонал и подполз к стене.
— А ты? — прохрипел Роар на вопрос Рэтара о благоразумии.
— Со мной уже давно всё было решено, — возразил феран, — но у тебя была возможность спастись, тан! Я надеялся, что ты поймёшь…
— Я понял, — ответил митар, стараясь не вдыхать сильно из-за боли в рёбрах. — Но теперь нет смысла.
— Что? — по голосу было понятно, что Рэтар нахмурился.
— Он хотел ведьм, — отозвался Роар.
— Я знаю, — ответил феран.
— И ты отказал.
— Да, и ты…
— Не совсем, — перебил его митар, понимая что тан хочет сказать. — Они уже у него.
— Что? — переспросил Рэтар.
— Он сказал, что они у него, — отчеканил Роар и осознание ударило в него с новой силой, болезненнее, чем десяток рук или ног, избивающих его. — Моя маленькая у Дэялга, она у этого урода… и Хэла у него… и это. Это конец.
Рэтар какое-то время молчал. Наверное пытался осознать безысходность их положения.
— Он просто сказал? — спросил тан.
— Да, — ответил митар.
— Роар, — простонал Рэтар. — Просто сказать можно, что угодно. Когда бы он успел их забрать? Нам бы сообщили. Как-то, но сообщили.
— Да хотя бы во время праздника, — взвился Роар, признавая, что вот эти слова тана сейчас внушили ему надежду на то, что эла просто спровоцировал агрессию и что с Миленой всё хорошо.
— Я отправил Брока в Зарну перед праздником и он должен был забрать оттуда ведьм. Если бы их там не было — он вернулся бы и сообщил, — ответил мужчина и митар понял, что это в Рэтаре его всегда безумно раздражало, так же сильно, как и восхищало — быть на шаг впереди, просчитывать ходы и почти всегда знать, что ответить.
— А если… — и Роар оборвал себя, потому что мысль, что Брок мёртв, поэтому не вернулся, его самого скрутила, а что говорить о феране.
Митар замолчал, мотнув головой слишком сильно. Всё поплыло и он снова провалился в забытье.
***
Стражники грубо растолкали уже под утро. Было холодно. Им дали еды. Неплохо, надо сказать, но сразу стало понятно, что это их последняя трапеза.
— Прости, — с трудом проговорил Роар, обращаясь к тану. Оба они, конечно, есть не стали.
— За что? — спросил Рэтар.
— Я так и не повзрослел, — ухмыльнулся митар.
Феран ухмыльнулся в ответ.
— Вероятно, я не дал тебе это сделать.
— Нет, ты, — ухмыльнулся Роар и скривился от боли. — Правда. Прости. И я никогда не смог бы расплатиться с тобой, даже если бы наша жизнь не закончилась сегодня.
— Забудь, Роар, — отозвался Рэтар. — Я впервые взял тебя на руки, когда тебе было всего четыре дня, и ты так сильно схватил меня за палец, и держался, даже когда Мита, хотела тебя забрать, и так раскричался, когда всё-таки забрала. Орал ты и вправду громко, даже слишком.
Они переглянулись и рассмеялись. Роар при этом застонал, потому что всё болело, а смех делал только хуже.
— Ты всё так делал и и делаешь до сих пор, — продолжил Рэтар. — Слишком. И на самом деле, Роар, ты хорош во всём. Во многом лучше меня. И ты живёшь сердцем, в отличии от меня, который, если и жил сердцем когда-то, то забыл, как это. А ты… да и это ты тоже делаешь слишком.
— И это плохо для ферана, даже без “слишком”, — отозвался митар.
— Судя по всему мы этого не узнаем, — заключил феран.
— Можем предположить, ведь я как отец…
— Нет, Роар, нет. Ты во многом на отца вообще не похож. И есть одно, в чём ты совершенно точно от него отличаешься. Важное для ферана.
— Что? — удивлённо поинтересовался митар.
— Твой отец не умел полагаться на людей. Я любил его, он был мне больше другом, чем танаром. Но он был упрям, пытался быть твёрдым, а надо было быть гибким. И он был один, — Рэтар посмотрел на Роара и грустно улыбнулся. — Я такой же как он.
— Не как Эарган?
— Мой отец умел управлять, — возразил тан. — Правильно управлять. Распределял. Рейнар не делал этого, потому что почти никому не доверял и потому что не умел. По сути он был хорош только в войне, как воин, даже не как командир. Он был исполнитель. И если бы признал это — было бы проще всем.
— Но ты хороший командир. Ты умеешь приказывать, — усмехнулся Роар.
— Этому меня заставил научиться отец. Но вот тут, — он вздохнул, — я всё равно не люблю перекладывать ответственность на других. Я вынужден был делать так, как надо. А ты Роар умеешь быть в команде. Иногда тебя тянет на геройства, но если научишься с ними справляться, то…
— Если бы научился, — поправил он Рэтара. — Теперь это не важно.
— Нет, парень, послушай, ты можешь выжить, — проговорил феран. Чётко, жёстко. — Дай ему отыграться на мне, как он того и хотел. Он успокоится и ты сохранишь жизнь. Потеряешь титул, регалии, будешь изгнан, но будешь жив. И я не верю, что он говорил правду о ведьмах. Я думаю, что он соврал, если так то найдёшь…
Но договорить Рэтар не успел — в коридоре всё пришло в движение. За ними пришли стражники. Человек двадцать пять, а может тридцать.
— Вот это парад, — фыркнул митар.
— Это из-за тебя, Роар, — отозвался феран.
Их вывели во внутренний двор Ирнэ-Халаяс.
Огромная открытая площадка суда, внутри которой вдоль стен через пять шагов друг от друга стояли стражники. Постамент посередине — для осуждаемых, а потом это же и плаха для приговорённых. Здесь, приговаривали только знатных. Приговаривали на изгнание или на смерть, отсюда никогда не уходили оправданными.
На ступенях впереди стояли советники и двое из верховных эйолов, восседал великий эла, рядом с ним сидела его супруга. Взгляд её был безучастен и пуст. По стенам, на уровне второго этажа шла такая же открытая галерея, что и в Зарне, но она была со всех четырех сторон.
Сейчас только галерея за спиной великого была пуста, а остальные три были заняты — на одной представители башни Хангыри, включая первого мага, на других все те, кто два дня назад улыбались в лицо и давились в их с Рэтаром спины — владельцы высших регалий, первые и их наследники…
Показательный суд. Показательная казнь. Вот что это будет.
— Глянь, с церемоний обвязи на казнь, — проговорил Роар, глядя на стоящих феранов и их детей.
— Или наоборот, — отозвался Рэтар.
— Хорошо ещё, что в Йероте уже так тепло, — проговорил митар, когда они шли к постаменту.
Он очень старался идти прямо и так же открыто, со спокойным вызовом, с каким шёл Рэтар, но, преодолевая боль, всё же иногда было тяжело оставаться бесстрастным.
— Да, это тебе не в снегу, на мёрзлой земле умирать, — отозвался тан.
Они встали рядом. Сзади и по бокам от них собрались стражники со щитами и копьями наготове — одно движение и конец.
Но собственно что ещё? Для Роара было бы честью погибнуть рядом со своим таном, правда лучше бы это было в бою, хотя, а чем сейчас не бой? Просто они уже точно его проиграли и сейчас должно стать понятно какие потери понесут.
