Особенно это стало заметно, когда за Марьей Афанасьевной прибежал какой-то постреленок, и медвелица, извинившись, вынуждена была уйти.
— Я ненадолго, — пообещалась она. — Не скучай тут, ягодка.
— Не волнуйтесь, — улыбнулась ей Марья. — Все будет хорошо, — а про себя она подумала, что, если косолапые красотки ее достанут, придется будить Василису. Пусть сведут знакомство с горячим Берендеевым нравом. 'Так и сделаю, — приятно улыбнулась она молодым злонравным девкам. — Василиса их всех научит Родину любить.'
Это решение, а еще учительская привычка быть на виду и позволили Маше продержаться до конца дня. Правда, к вечеру щеки ее устали от ненатуральной, приклеенной улыбки, которая не покидала лицо берегини ни во время ожидания, ни во время пира, ни в момент чествования Меланьи, чьи кулинарные умения были признаны достойными. Ни одна задрыга не оспорила этого. Может и собирались вредные девки охаять Малашу, но не смогли. Как говорится, против меда нет приема.
— Первый день простояли, осталось еще один продержаться, детушки, — на манер сказочного полководца вещала вечером Яга.
Ее усталые воины, измученные свежим воздухом, вкусной едой и энергичными мишками, могли только молча внимать, зевать и мечтать о мягкой постельке.
— Завтрашний денек для нас не менее важен, чем нонешний, — напомнила ведьма. — Рукодельное испытание с одной стороны простое, а с другой, ой, какое сложное. Не забыли, золотые мои, что зачарована избушка, и не может в нее никто взойгигь?
— Помним, — глухо отозвался Михайла, которого речь ведуньи заставила поволноваться. А ну как не получится у ненаглядной испытание прости?
— А я и не сомневалася, — не удержалась и ехидно подмигнула старая. — Но волновались вы напрасно. — Бабушка Яга обо всем позаботилась. Вот, глядите, — с этими словами она достала вышитый мешочек и вытряхнула из него на стол два абсолютно одинаковых пояса.
— Откуда? — пораженно выдохнул оборотень, сроду не видавший этакого чуда. Ведь свадебные пояса тем и отличаются, что для их плетения берутся особые янтарные бусины. Каждая из них уникальна. Каждая хранит в медовой глубине травинку, ягодку, мушку или муравьишку. Пойди найди две парные. Да и сам янтарь, его цвета, размеры плашек… Одним словом, Яга выложила на стол чудо.
— Откуда взято, — насладившись всеобщей пораженной тишиной, улыбнулась ведьма, — там больше нет. Да и не было, — призналась она. — Сплетен один пояс был, второй с него скопирован.
— А он не исчезнет? — робко спросила Меланья, наслышанная о том, что волшебные вещи сплошь и рядом исчезают, оставив по себе лишь воду, камушки али еще какую малоценную хрень.
— Гарантия триста лет, — успокоила ее Ягишна. — Правнуки твои еще в поясочках этих пофорсят.
— Спасибо, — поблагодарили жених с невестой и Маша с Настей. Остальные улыбались молча.
— На здоровье, — проскрипела ведьма. — А теперь берите пояски да один из них расплетайте чутка. Завтра Малаша или его доплетет, или, ежели вдруг чего не получится, готовый медведицам покажет.
На том и порешили.
Следующий день понравился Маше куда как больше предьдущего. Так было хорошо провести его вместе с Аспидом и Хельгой. Даже присутствие Василисы, Кащея, Яги и важных седых оборотней ничуть не помешало ее счастью. И пусть ведьма то и дело качала головой, а царица поджимала губы при виде недостойных, по их мнению, забав.
Зато Хельга и в травке повалялась, и на пчелок полюбовалась, и медка отведала, и даже посмеялась. Немного, зато от души. А Маше только того и надо. Уселась она под яблоньку и стала веночки плести. А муж и дочка с ней рядышком. Плетет берегиня венки, кладет цветок за цветком и напевает. И до того ладно выходит, аж душа радуется.
— Когда по весне сойдут снега,
И реки взломают лёд.
Забытая в нуждах и долгах
На землю Любовь придёт.
В поношенных джинсах, босиком,
В горошинку рукава,
И станет искать с надеждой, в ком Её благодать жива.
В толпе занятых собой людей Не узнанная никем
Она побредёт с ромашкой лесной в руке.
Пойдёт мимо банков-бутиков, Меняющих жизнь на бренд. Охранник ей вслед нахмурит бровь И спросит прописку мент.
В церковной ограде постоит, Как-будто незваный гость.
О чём-то нездешнем загрустит, Что бьло и не сбьлось.
И весь этот мир давно больной
Неверием в благодать
Заставит её одну без вины страдать.
И если её ты встретишь вдруг
Неведомо где и как,
Возьми из её усталых рук
Один лепесток цветка.
Пусть тяжесть его сильней тебя
Во множество тысяч раз,
За ношу твою Всевышний сполна воздаст… (Трофим — О любви)
Так незаметно всех цветочными венцами Марья и оделила. Глядь, а никто вокруг уже не кривится. Надели веночки и радуются себе потихонечку. Медведи и вовсе в них вцепились, двумя лапами держат.
— Что это с ними? — не на шутку струхнула мастерица.
— Благодать на тебя сошла, змейка, — объяснил гордый за жену гадюк. — А заодно и на них, — он махнул рукой в сторону Яги с Василисой. — Вот и перестали носами крутить, чай не совсем дуры.
— Я попрошу! — возмутилась матушка-царица.
— Васенька, — обнял ее Кащей, — а не прогуляться ли нам?
— С тобой хоть на край света, — позабыла капризы царица-матушка.
Яга… Яга молчала, только думала о чем-то да улыбалась грустно. Так день и прошел, а там и вечер подкрался.
— Поздравляю с успешно пройденным испытанием, Малаша, — на полном серьезе поздравила Яга. Словно к этой без сомнения важной победе не имеет никакого отношения. — Но почивать на лаврах рано, — продолжила ведьма. — Впереди третье — самое важное испытание. Будем лосю рога ломать!
— Ох, — дружно вздохнули Василиса с Меланьей, тревожно переглянулись Люба с Настей, а Маша поймала себя на мысли, что Яга похожа на председателя партсобрания. Внешний вид, конечно, подвел, зато лексикон один в один.
— Да пошел он этот лось, — Михайла взвился с лавки, словно его в задницу шилом ткнули. — Скотина безголовая.
— Миш, ты чего? Жениться передумал? — наполнились слезами глаза невесты.
— Передумал, — рубанул воздух отчаянный медведь.
— Как это? — тихо спросила Малаша, вдруг сделавшись похожей на меленькую несправедливо обиженную девочку. — Почему? — в полной тишине, накрывшей горницу, спросила она.
— Потому! — взревел оборотень. — Потому что не могу потерять тебя, родная, — уже спокойнее закончил он. — Что я за мужик, если ради прихоти горстки старых дур отправлю на верную погибель в лес любимую женщину? Женщину с моим ребенком под сердцем?
— Вообще-то Михайла прав, — подал голос воевода. — Не по-человечески это.
— Так он и не человек, — напомнила Яга.
— Да и лось не тигра, — поддакнул Платоша. — Хотя зверюга будь-будь. Я тут специально глянул на сохатого, знакомый леший подогнал. Чуть в штаны… Ну его этого лося, неуверенно закончил он, даже от своего обычного жаргона отказался. Во как впечатлился.
— Короче, — окончательно психанул после таких речей Михайла, — извините меня все, но никаких испытаний больше не будет. Завтра же с утра мы уезжаем в Лукоморье.
— Не горячись, — с улыбкой попеняла нервному оборотню Яга, — не пори горячку. Никто не хочет Малаше вред нанести. Да и не получится, — озорно подмигнула она. — Или забыл, что суженая твоя под защитой берегини находится? Или думаешь, что мы детём нерожденным рисковать будем? Не дождешься, идиотина лохматая! Дурачина косолапый, — рассерженная чародейка не поленилась оббежать стол и словно постреленка оттаскать матерого оборотня за чуб.
Растерянный Михайла так и застьл, только рот открывал как рыба.
— И все равно полюбился ты мне, — чмокнула его в темечко Яга. — За горячность, прямоту, сердце золотое, а пуще всего за уважительность.
— Спасибо, конечно, — отмер медведь, — но Малашу я никуда не пущу.
— Пустишь, — гнев оборотня ведьму не впечатлил. Она и не таких видывала. — Что я зря с лешачихами договаривалась что ли? Они тут у вас, знаешь, жадные какие? Торгуются чисто жиды на базаре. Гостинцев на пять лет вперед вытребовали, а ты заладил: 'Не пущу!'
