Эх, зря он ему бошку сразу не открутил.
— Пошла вон! Пока я и тебе, и Люмьяру руки с ногами не оторвал!
Сурово зарычал Горан и резко распахнул глаза, услышав знакомый аромат трав. Медом пахнет и грушами, как от Снежинки.
— Ой!
Подпрыгнула на месте девушка, услышав грозный окрик господина, и уже было подалась назад, но Горан тут же отдернул ее словом.
— Снежинка? Ты?
Беловолосая застыла нерешительно в дверях. Босая, в одной ночнушке с распущенными локонами. Стоит на месте и взгляда не подымает.
Как она здесь оказалась? Может, пришла попариться или напутала что? Но с другой-то стороны, не бежит от него, снося голову. Глазки в пол отпустила и быстро-быстро дышит.
Волнуется страшно.
— Снежа, милая моя, случилось что?
Аккуратно спросил Горан, подымаясь с лавки, обматывая простынь вокруг бедер. Нечего смущать красавицу, и так насмотрелась она и не самый лучший вывод сделала.
— Случилось, — тяжело вздохнула она и неуверенно сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще… — Женились мы с тобой вроде.
— Женились, — подтвердил кивком он. И осел обратно на лавку, кажется, ей так спокойней, вот еще один шаг ближе сделал.
— Муж и жена, выходит?
— Выходит, что да, — сглотнул слюну Горан, не в силах оторвать взгляд от девичьих грудок, что просвечивались через белое одеяние. Стройная фигура манила взгляд. Распыляя страсть в груди.
— Совет требует наследника, — как-то совсем уныло проговорила она, подходя совсем близко, так что коленки их соприкоснулись.
Горан мигом помрачнел. Нет, все-таки пару бошек для наглядности он оторвет! Он же говорил им не подходить к Снеже с этими разговорами! Предупреждал, гадов! А они что?
— Снежка, я…
Решительно начал Горан, но внезапно узкая ладошка накрыла смело его губы. Как делала еще там, в шатре в лагере людей. До того, как он ей искалечил душу.
— Делай, что надобно, Горан, не надо кликать новую смуту.
Накрыв ладошку своими пальцами, он оторвал ее от своего рта и оставил мягкий поцелуй на тонких пальчиках.
— Снежинка, милая моя. Раны твои…
— … зажили.
— Душа твоя…
— … болеть будет сильней, раз другие сгинут.
— А сердце?
— … мертвое оно, Горан. Не тяни. Сделай то, что надо. И освободи от этого бремя.
Мягко уложив ее спиной на лавку, воин навис сверху, упираясь одной рукой в угол соседней лавки. Очертил пальцами контур лица, мягкие уста, будто дикая роза. Светлые брови, изящной дугой, сейчас расслабились ровной линией. Белая ожидаемо не тресалась и даже не плакала. Странно размягчилась она, словно масло у печи.
Гляди, и уснет скоро. Упускать свой шанс он не стал. Раз сама ему в руки пришла, надо замолить прошлые грехи. Заласкать, показать, что близость бывает и сладкой, как дикий мед. А не только боль и страдания.
Прошелся губами вниз по шее, мягко огладил плечи, аккуратно отпуская горловину ниже, по плечам. А потом унес ее далее, по робким рукам, стащил ладошки с длинных рукавов. А там, гляди, и до пояса обнажил.
Главное тут похоть звериную сдержать. Не утерять разум от молочной кожи, мягких грудок и манящего стана.
Скоро ночнушка поползла ниже к лодышкам крохи, и одним махом Горан сбросил ее на пол.
Он ласкал нежное тельце до розового румянца и все не решался к соитию. Наконец малышка окончательно расслабилась, казалось, вот он, нужный момент. Аккуратно развел девичьи ножки. Помоги ему боги удержаться…
Горан никогда не думал, что настолько искусен в ласках. Но девчонка и вправду разомлела под его руками и губами, да, странное дело, ни разу даже не пискнула и не застонала. Может, стесняется или пугается лишний звук из горлышка выпустить.
Надо с ней к утру переговорить. Что нечего его стеснять, особенно на брачном ложе. Да еще и родного мужа.
— Вот так-то, милая, все закончилось. И ничего не страшно, сладкаая. А даже приятно. Да, Снеж?
Прилег он рядом на полу, поскольку сам не понял, как в момент соития перенес свою избранницу ниже лавки.
Но девчонка ничего в ответ не молвила. Более того, грудки медленно вверх поднимались, пока уста чарпаали воздух. А сердечко до обидно тихо стучало в жилах.
— Снежка?
Горан навис над ней, нежно огладив ребром ладони скулу. Никак она ему не ответила. Спит. Не нравился ему этот сон. Неужто пара горячего много оказалось для такой хрупкой птички? Не выдержала?
Перепугавшись не на шутку, он подтащил к себе из предбанника ведро с ледяной водой и плошкой полил девчонку прохладной жидкостью. Да только она даже не поморщилась. А сердце все тише и тише стучало.
— Снежа… Снежка! Что же с тобой, милая⁈
Укутав в простынь, он достал ее из бани и с ней на руках побежал по ступенькам в их почавальню. Попутно крикнув на всю мощность легких.
— Даньяр!
Брат вывалился в одних подштаниках с верхней лестницы. Сонно прищурив зеленые глаза.
— Целительницу ко мне быстро!
Пока до кровати донес, думал, что поседел. Судорожно прижимая ухо к почти не поднимающимся в вдохе грудкам.
Ну что с ней приключилось? Как так? Он же нежно, аккуратно. Даже бережно осмотрел внутреннюю часть бедер, может, кровь ей снова пустил. Но нет, там крови, только следы его страсти.
Марфа вихрем ворвалась в комнату. С порога взглядом оценила и обнаженного Горана, что и думать не думал о своем виде. Потом взгляд девицы скользнул по обмокшей Снежинке, обмотанной в простане, что без чувств лежала на кровати. Подойдя ближе к беловолосой, она провела ладошами от макушки спящей и до пяточек. А потом нижнюю губу прикусила и сильно. Мрачнее на глазах.
— Что с ней? — накинулся с вопросами Горан, не зная, куда себе деть от переживаний. — Ну не молчи! Говори!
— Желудок промыть ей надобно. Соного отвара она выпила через чур много. Кажись, с дозами напутала, наша Снежка. Яринка, тащи таз сюда живо!
— Зачем сонный отвар? — дальнейшего альфа вроде и не слышал вовсе. — Ответь мне, целительница, зачем она травилась этим отваром!
Ухватил он Марфу за плечи и хорошенько встряхнул. Вмешался Даньяр, вклинившись между братом и человечкой. Заслонив последнюю своим плечом.
— Утихни, Горан. Не до расспросов сейчас! Пускай сделают, что надобно.
Но все нутро волкодава сейчас пылало огнем, а языкастая девка не смогла сдержать обиду за близкую подругу и все выговорила нерадивому альфе.
— Может, от страха и прикосновение твои не чувствовать! Боится она тебя и близости! Боится, слышишь⁈
Но ведь она сама к нему пришла… Он не заставлял… Горан не мог понять, почему…
Он не настаивал. А потом как вдруг опомнился, старейшины с их кудахтаниями о наследнике, и Вацлав со своими поучениями. Они ведь могли и ей о своих требованиях сказать, а то и пригрозить. Потому как чужачка она здесь.
Вот ведь твари плешивые.
* * *
Уже знакомый костер, поваленный ствол дуба. Тихий дождик моросит. А напротив знакомый незнакомец в белой рубахе, широких штанах и с красивыми серебристыми кудрями до плеч, как у меня.
— Что ж ты, родная, других лечишь, а себе вредишь?
Вздохнул парень вместо приветствия и кинул в языки пламени костра веточку, что ранее держал в руках. Я огляделась по сторонам. Снова лес. Березки, сосны, клен.
И небо такое ясное, звездочки как бусинки света. А мы снова одни.
— Почему я здесь? Неужто Горан что-то плохое мне сделал во сне?
— Я посмотрю, он у тебя виновник всех бед. Один раз обидел, нет ему больше веры. Так, Снеж?
— Так, — кивнула я твердо, поджимая губы напротив укора незнакомца. — Легко после злодеяния сказать: «Мне жаль». Былого ведь не воротишь. А он даже этого не сказал.
— Ты права, милая моя. — Не стал со мной спорить беловолосый. — Оступиться очень легко. Особенно в любви, когда отдаешься гневу, а не разуму. Когда не было кому научить аль направить, как надо с яростью справляться или гнев усмирять.
— И все же, почему я здесь? — перевела я разговор, так как не хотелось думать сейчас о Горане. Если я снова здесь, то там на грани смерти. Но почему?
