Опустив руку, я отошла в сторону, вытащила из-под кровати спортивную сумку и сосредоточилась на сборе своих вещей. Леонард молчал, очевидно, переваривая мои слова. Я ему не мешала. Вытащив из кармана на две трети разрядившийся сотовый телефон, я набрала номер бабушки. Однако даже спустя двадцать гудков ответа не последовало. Насторожившись, я сбросила звонок, а затем набрала номер ещё один раз. Результат оказался тем же.
— Женя.
Вздрогнув, я обернулась и замерла, как вкопанная: в шаге от меня, вся перепачканная кровью, с абсолютно чёрными глазами, стояла моя бабушка. Мой взгляд сам собой вперился в глубокую рваную рану на её горле, из которой всё ещё сочилась ярко-алая кровь.
Телефон выскользнул из моих ослабевших пальцев и с глухим стуком упал на пол.
— Бабушка, — просипела я, с ужасом глядя на призрака, стоявшего передо мной. Глаза сами собой заполнились слезами.
— Не плачь, — грустно улыбнулась мне она. — Я знала, что моё время вышло.
— Кто?..
— Это уже неважно, — покачала головой старушка. — Тебе нужно уходить. Прямо сейчас. Уезжай из деревни и больше никогда сюда не возвращайся.
— Но как же ты… — я растерялась. — Похороны…
— Не думай об этом, — твёрдо заявила бабушка. — Просто уходи. Она уже идёт за тобой.
Я судорожно вздохнула и перевела взгляд на Леонарда. Только вот демона больше не было в комнате: он исчез, не соблаговолив сказать мне и слова. Впрочем, его молчаливый уход тоже был своеобразным ответом. Леонард сделал свой выбор. И он был не в мою пользу.
Волк в овечьей шкуре
Я не могла сбежать. Уже закинув спортивную сумку с вещами на заднее сиденье своего железного коня и вставив ключ в замок зажигания, я поняла, что не могу нажать педаль газа. Нет, физически я была более чем в состоянии это сделать. Однако какое-то доселе невиданное чувство внутри — быть может, давно и беспробудно спящая совесть? — мешало мне это сделать.
Бабушка была мертва. Мне достаточно повернуть голову направо, чтобы увидеть её фигуру, перепачканную кровью, неподвижно замершую возле крыльца дома Серафимы. И я не могу оставить её здесь. Потому что рваная рана на её шее красноречиво говорит, что бабушка умерла не своей смертью. Кто-то ей помог. Возможно, Рада. А может быть и кто-то другой. В любом случае, я должна выяснить, кто именно спровадил мою бабушку раньше срока на тот свет. Ну, и закончить эту историю с Радой тоже не помешает — хватит этой недо-ведьме — недо-демону бродить по свету и пугать людей. Но первоочерёдной задачей было всё же обнаружить бабушкин труп и обеспечить ей достойные похороны — она это, безусловно, заслужила.
Вытащив ключ из замка зажигания и убрав его в передний карман джинс, я вылезла из салона и направилась к призраку бабушки.
— Почему ты не уезжаешь? — возмущённо спросила она, уставившись на меня абсолютно чёрными глазами. — Я же сказала тебе уезжать!
— Нет, — твёрдо ответила я. — Я не собираюсь больше убегать. Эту историю необходимо закончить. Где твоё тело?
— Да забудь ты обо мне! — в сердцах воскликнула бабушка, и её голос неприятно ударил по моим барабанным перепонкам, заставив поморщиться — в окнах жалобно зазвенели стёкла, а Танк, почему-то стоявший на крыше моей машины, грозно рыкнул. — Ты ничем уже не сможешь мне помочь. А если не уедешь, то и сама погибнешь.
— Спорное заявление, — хмыкнув, заметила я. — Мне вполне может повезти. До этого же везло?
Танк мягко спрыгнул на землю передо мной и ощетинился, вперив немигающий взгляд куда-то вдаль, за ограду, в густую, непроглядную ночную тьму.
— Она уже здесь, — обречённо проговорила бабушка и исчезла, просто растворившись в воздухе.
Сердце в груди затрепетало от страха: как бы я ни бравировала перед бабушкой, умирать мне совершенно не хотелось. А в прямом столкновении с Радой мне, очевидно, было не выжить. Поэтому нужно было срочно что-то придумать. В голове как-то сами собой всплыли слова Леонарда про защитные свойства соли. Стоило только этой мысли мелькнуть в голове, как я тут же стремглав бросилась обратно в дом — я точно помнила, что видела в верхнем ящике нераспечатанную пачку поваренной соли.
Память меня не подвела. Бесцеремонно надорвав пакет зубами, я поспешно рассыпала толстый слой соли по подоконнику и вдоль дверного проёма. Танк следил за моими манипуляциями из сеней, не предпринимая попыток помешать, и вообще всем своим видом подражая сторожевому псу, охраняющему вверенную ему территорию.
А затем последовали долгие часы мучительного ожидания. Снаружи не доносилось ни звука: казалось, будто чья-то могущественная рука накрыла дом ведьмы стеклянным куполом, погружая его в своеобразный вакуум. Поскольку все возможности демонов были мне неизвестны, я не могла исключать чего-то подобного.
За окном тем временем медленно, но неумолимо наступил рассвет. Стоило небу на востоке окраситься багрянцем, как в кармане моей ветровки раздалась пронзительная трель рингтона сотового телефона. Вытащив мобильный из кармана, я увидела на дисплее имя Семёна.
— Да, я слушаю тебя, — деревянным голосом проговорила я.
— Женя, — голос Семёна звучал как-то странно, будто с надломом. — Приходи к дому своей бабушки. Срочно.
«Видимо, нашлось тело», — мелькнула в голове бесцветная мысль.
— Сейчас буду, — коротко бросила я и завершила вызов.
До бабушкиного дома я шла спокойным прогулочным шагом, засунув руки в карманы ветровки и лениво отпинывая в сторону носком кроссовок мелкие камешки — торопиться мне было некуда. Я не Иисус, чтобы воскрешать мёртвых.
На дороге возле дома собралась, казалось, вся деревня. Люди переговаривались громким шёпотом, но, стоило им увидеть меня, расступились в сторону, давая мне проход. Я сразу же поняла, что именно привлекло их внимание — такое зрелище просто невозможно пропустить, даже если очень сильно захочешь.
С крыши дома, подвязанная верёвкой за ноги к печной трубе, вниз головой свисала бабушка. Светло-зелёная блузка была вся залита кровью из перерезанного от уха до уха горла — должно быть, убийца сначала перерезал горло, и уже потом выставил труп на всеобщее обозрение в столь неприглядной позе.
Я дёрнулась вперёд, намереваясь немедленно залезть на чердак и снять тело, однако возле самой калитки меня перехватил Семён, мёртвой хваткой вцепившийся мне в плечи.
— Нет, Женя, нельзя, — уверенно заявил он, не давая мне даже пошевелиться. — Нельзя перемещать тело до приезда следственной бригады — можешь ненароком уничтожить следы.
В его словах был определённый резон. Однако это не мешало мне чувствовать острую боль внутри от невозможности сделать хоть что-то.
— Давай-ка я уведу её отсюда, — раздался рядом каркающий голос Митрича, пробившегося к нам через толпу зевак. — Семён, я заберу Женю к себе. Нечего ей тут делать.
Я вздрогнула и перевела непонимающий взгляд со старика на своего друга.
— Зачем вы тогда меня позвали?
— Чтобы сообщить о случившемся, — ответил Семён.
— А заодно показать, что бывает с теми, кто якшается с анчуткой, — мрачно добавил Митрич, смачно сплюнув на землю. — Ты ведь понимаешь, Евгения, что Анку не просто так порешили? Убивцев у нас в деревне отродясь не было. Спьяну кого могут пырнуть или голову размозжить, но чтобы вот так, как свинье перерезать горло, да ещё и подвесить на крышу — такого никогда не было.
К горлу подступила тошнота. Старательно пытаясь не дать содержимому желудка покинуть организм, я сосредоточилась на дыхании. Глубокий вдох — выдох. Вдох — выдох. Мысли в голове хаотично скакали, не позволяя ухватиться ни за одну. Ожидаемая истерика из-за потери близкого человека почему-то так и не пришла. Я вообще не чувствовала ничего по поводу смерти бабушки, разве что недоумение, кому могло понадобиться расправляться с беспомощной старушкой столь жестоким способом, ну, и раздражение на то, что её труп выставили на показ, как какое-нибудь произведение искусства в галерее.
