- Вы хотели, чтобы мы с моей единственной как можно быстрее соединились. Вы хотели, чтобы она прибыла во дворец, чтобы здесь жила. Не так ли?
Дамиан расправил плечи и заложил руки за спину. Приподнял подбородок и всей фигурой выражал готовность к разговору. Открытому, честному, откровенному разговору.
- Да, верно, - взгляд королевы не отрывался от играющих девочек. - Но при чём здесь приют, который вы перевезли во дворец?
- Приют, ваше величие, это семья моей единственной. Это дети, которых она взяла на воспитание, по отношению к ним у неё есть определённые обязательства, и она их честно выполняет.
Дамиан намеренно придерживался холодного и ровного тона. Он чувствовал, что матушка злится. Ну или, по крайней мере, очень недовольна. И в этой ситуации его спокойствие давало преимущество в разговоре: кто спокоен, тот и прав.
После паузы королева не менее холодно спросила:
- Почему нельзя было найти кого-то и передать эти обязательства? Неужели вы не могли найти человека, который выполнял бы работу вашей... единственной?
- Моей любовницы, вы хотели сказать? - Дамиан не удержался и отпустил шпильку. - Видите ли, ваше величие, обстоятельства требовали срочных решений. Если бы у меня было время, то всё могло быть по-другому. Моя любимая женщина не получила бы чудовищные по своей несправедливости обвинения от священства, я бы постепенно объяснил ей ситуацию, дал возможность привыкнуть к положению вещей и время - чтобы наладить жизнь по-новому.
Дамиан теперь смотрел на профиль королевы. Она, казалось, не замечала этого.
- Если бы некоторые облечённые властью особы не поторопились... - не закончил он, давая возможность матери самой делать выводы.
Королева пригнула голову к груди и всё смотрела в окно. Лишь участившиеся моргание выдавало её чувства.
- Но она всё-таки во дворце, - проговорила твёрдо, требуя признать свою правоту.
- Но с ней все её двадцать два домочадца, а главное - категорическое несогласие выходить за меня замуж.
Принц заметил, как на мгновенье дёрнулись желваки на скуле матери и чуть сжались губы. Это было проявление недовольства.
- Вы можете идти, сын мой, - проронила надменная женщина, внимательно глядя в окно.
Дамиан молча откланялся и так же молча вышел из кабинета.
***
- Не знаю, что с ней делать. Она устроила скандал на улице, кричала на меня, говорила гадости, - бледная Валери сидела на краешки кровати в своей новой просторной комнате и мяла передник, что носила по привычке, хотя в нём уже не было необходимости.
Дамиану было больно. Больно видеть вот эти горестные складки у рта, эти недоумённо приподнятые брови, нервно мнущие ткань пальцы, эти глаза, полные слёз. Подошёл, сел рядом, обнял, поцеловал в макушку.
- Валери, милая, ну что она могла сказать? Опять из-за Виры обижалась?
Под рукой задрожали плечи, и принц заглянул в любимое лицо. Закрытые глаза, закушенная губа, подрагивающий подбородок - она была очень расстроена. Тяжело сглотнула, произнесла медленно, дрожащим голосом:
- Я скажу, только ты не обижайся. Она ведь и тебя так оскорбила. Она обозвала меня грязной потаскухой, подстилкой короля...
И женщина вновь закусила дрожащие губы. Дамиан не смог скрыть изумления и возмущения.
- Валери, за такое полагается наказание! Как она посмела?
- Нет, нет! Не наказывай её! Она глупая, дурная, но она ребёнок! - взмолилась мать. - А причина... Я отказала ей в покупке нового платья. У неё есть уже два новых, и ботинки сейчас, осенью, важнее. Она... - всхлип, - сказала, что я могла бы купить и пять платьев, что мне... любовнице... за мои... и больше отвалят, и я могла бы...
Валери опять расплакалась, и Дамиан крепко прижимал её к себе одной рукой, а другой гладил по голове.
- Чш, чш, моя хорошая, - тихо шептал он. Шептал и легонько качал её в своих объятьях, как матери качают младенцев. - Не буду её наказывать, не буду, если не хочешь. Но она оскорбила тебя, свою мать. Где она сейчас была, если бы не ты?
Валери плакала и вздыхала у него на плече. А Дамиан замирал от такого доверия и нежности, от её доверчивости, от того, что он может утешить свою единственная, такую ранимую, такую родную... Бесценная.
Когда Валери немного успокоилась, принц сказал:
- У меня нет детей. Пока. Но мне всё же кажется, что стоит показать девчонке границы допустимого. Ведь если не ты, не мы скажем ей о том, что так нельзя себя вести, то кто-то другой сделает это намного больнее.
- Нет! Я прошу тебя. Не надо! - прекрасные глаза в мокрых ресницах смотрели на него умоляюще.
И принц, делая над собой усилие, согласился.
- Хорошо, не плачь, - бережно вытер слезинки со щёк Валери. - Хотел тебе кое-что рассказать. Наверное, не сейчас.
Она забеспокоилась.
- Говори сейчас, я уже всё, успокоилась. Говори, - она решительно шмыгнула носом в последний раз.
- Есть один человек, - принц испытующе смотрел на Валери, - он очень хочет с тобой познакомиться.
- Кто это? - она замерла.
Переезд всего приюта в королевский замок Валери приняла не сразу. Она очень долго сердилась на Дамиана и отказывалась с ним говорить, отрезала все его порывы объяснить или извиниться ледяным взглядом и молчанием до тех пор, пока однажды он не поговорил с Нюсей. Реджи застал её во флигеле одну. Старуха привычно сноровисто гремела горшками и чугунами. Все остальные ушли — гуляли по улочкам осенней столицы, пока не холодно и не испортилась погода. А бодрая Нюся, как всегда, занималась обедом .
- А вы что ж, Анна, не пошли со всеми? - спросил Дамиан, переступив порог.
- Прогуляюся утром, как на рынок пойду, за провизией.
Валери настояла на том, чтобы быт их приюта не изменится с изменением места. Слуг, которых Дамиан предлагал для помощи, она отвергла. Сказала: «Девочки вырастут и уйдут из королевского дворца. Пусть не привыкают к роскоши и слугам». И Дамиан признал её правоту. И старшие помощницы — Нюся и Люся — разделяли это мнение и остались каждая при своих обязанностях: одна крутилась по хозяйству, другая - помогала с детьми .
- Анна, мне нужно поговорить с вами.
- Про Валю-то небось? - круглая старушка вытерла руки о рушник и села против Дамиана.
Он кивнул.
- Что с ней? Она обиделась на меня? Почему молчит?
- Мил человек, не печалься. Не каждый день оказываешься в королевском дворце, - круглое лицо в морщинах улыбалось. - Тяжело ей. Ишшо и ты— принц. В ум не возьмешь такого! Я вот и то не верю. Дай девке привыкнуть. Не умеет она на чужих харчах, понимаешь?
Принц отрицательно покачал головой.
- Нет, не понимаю. Почему?
- Она же всё сама. Всё! И работала, и долги отдавала. Она тогда и жить начала, как сама себе хозяйкой стала. А тут опять новое, да и считай обманом! Как устоять, как не пошатнуться?
Несносный Мальчишка подошёл к старушке сзади, положил ей призрачные пальцы на виски и поцеловал в пробор. Реджи прикрыл ладонью глаза, чтобы не видеть этого. Но мысль понял - нужно оставить Валери в покое хоть ненадолго, дать ей привыкнуть и успокоиться.
Он ждал терпеливо и получил свою награду - однажды глаза Валери потеплели и она пригласила его зайти в обновлённую комнату, служившую приюту гостиной. Уж потом Нюся, ворча и охая, парой фраз намекнула, что устроила своей благодетельнице взбучку, усовестила её и заставила увидеть хорошее.
- Чай не в сарае бросили, а во дворец привезли, от детей не оторвали, ходют вот кажный день, спрашивают про дела! Так и сказала, что совесть иметь надоть. И ничего Валечка, отошла. Она хорошая, только жизнью битая.
Она, конечно, потеплела, но чувствовала себя неуютно, выходила из флигеля редко, и даже незначительная малость могла выбить её из колеи. А уж безобразное поведение Наташки, да ещё и на людях, вообще стало ударом. Поэтому предлагать встречу Дамиан боялся, но затягивать не мог.
- Валери, мой отец очень хочет познакомиться с тобой.
