– А королевские хоромы эт уже тебе к нам, – и хозяин выложил на стойку ключ. – И на вот, ещё золота…
– Да что вы, оставьте, на что моряку деньги! И продайте это подороже, пусть не скупятся жадюги! – подмигнула Эмма, но приняла всё-таки мешочек от доброго хозяина.
Она знала, что не выручила и шестой части от цены, но от этого была ещё больше довольна. А потом почесала затылок, совсем как настоящий мальчишка-бедняк, и попросила:
– А знаете что… ежели придут к вам покупать да заплатят как положено… не пошлёте ли вы деньжат подруге моей. Она в доме Гриджо работает горничной. Марла Католина Нуар.
– Может, бросит она тогда этот дурной дом, – продолжила Эмма. – Её их молодая хозяйка, – она понизила голос до шёпота и все склонили головы, притихнув. – Ой, как наградила… браслет сняла! И научила кой-чему.
– Да ты что… – восхищённо прошептал кто-то.
– Да-а… революция грядёт.
– Не бойтесь, – чуть не плача, выдавила Эмма и отвернулась.
Глава про посудину «Гордость Танната»
По утру Эмма уже была уверена, что победа у неё в кармане. Проснувшись едва рассвело, она обнаружила и новую одежду, и выстиранную старую. Пошитый комплект был слишком чистым, на наряд бедняка не тянул, но Эмма не удержалась и схватила камзол. А рубашку отложила про запас, чтобы не оказаться однажды обнажённой и без смены.
В номере имелся умывальник и, оттерев грязь и краску, Эмма с восторгом предвкушала, как явится перед Глером, а в том, что он сейчас в порту Небиолло, она не сомневалась ни секунды.
Глер и она – снова будут вместе.
Революции быть!
И до Пино они доберутся, а потом король их непременно выслушает.
Эмма уже видела, что уж тут, как является перед двором, как отдаёт доказательства, которые так нужны короне, а потом высказывается насчёт секты отца, насчёт браслетов и прав бедняков. Насчёт магии, школ, детей…
И король верит им, и отец хмурится, но признаёт свою неправоту.
Мечты должны были сбыться, и Эмма это знала!
Она переоделась и распушила посильнее волосы, сделав висящую над глазами вьющуюся щёлку. Так не носили господа, так носили уличные мальчишки, а ещё это помогало скрыть лицо от посторонних, а тем более знакомых.
Только… кто знал её такой? Светловолосой, зеленоглазой, без юбок и корсетов?
Глер узнает. Непременно.
Эмма отправлялась в порт Небиолло с лёгким сердцем и свято верила, что не вернётся нынче в лавку ломбардщика, в Бовале и уж точно на улицу Авильо, где стоял ненавистный особняк.
Другое дело улица Авильо в Небиолло, которая как и несколько месяцев назад обрывалась набережной, переходящей в порт и широкую пристань. Даже издали громадная посудина привлекала взгляды своей чернотой и почти пиратским лоском. Были и нелепо торчащие пушки, и фигура на гальюне с похабно обнажёнными грудями. Всё это волновало народ Небиолло, а офицеры, бродящие туда-обратно вдоль набережной, недобро поглядывали на посудину.
Сплетни ходили среди народа, и, обедая в таверне, Эмма наслушалась достаточно. Значит, набирают людей в трактире, что стоял прямо у причала. Там нужно было искать боцмана, которого именовали Кэпом, и проситься матросом.
Брали всех подряд без разбору, но не связывались с преступниками и шулерами.
Пиратами себя команда не считала, хоть нынче ночью и вернулись они шумной компанией из Бовале и даже нехорошие слухи пошли по городу, мол не просто так они там были и как-то это да связано с грабежом во время свадьбы дочки графа Гриджо.
Капитаном на «Гордости» был некий Свияр, помощником его тот самый Кэп. А ещё среди народа поговаривали, что некий молодой человек с какой-то крайне скандальной историей занимал важное место в верхушке командного состава. И Эмма даже не сомневалась, о ком речь.
В этот раз она была счастлива оказаться в Небиолло и с радостью и спокойствием шла старой дорожкой по Авильо, глядя по сторонам и нежась в лучах тёплого солнца.
В мужском костюме было удивительно легко и приятно идти. Ничего не мешало и никак движения не стесняло. Голове было легко без парика, а фуражка защищала от солнца. Лицо не чесалось от краски, корсет не мешал дышать, а ботинки не натирали и не цокали по тротуару, как лошадиные подковы. И Эмма могла даже бежать, а не идти, и слова никто не скажет! Красота, как ни крути.
Перед отъездом из Бовале ей сообщили, что действительно приходили господские слуги и выкупили драгоценности за немалую сумму. Значит, пропажу дочки Неро обнаружил, как и пропажу колье с подвесками.
А вот хозяин ломбарда приятно удивил, он отдал Марле, которую нашли в городе тем же утром, все деньги и записку от Эммы:
«Распорядись правильно. Научи их магии!»
Теперь Эмма была свободна и спокойна. Даже если её не ждёт удача, дело не умрёт. Магия обязана жить в этом мире, а не спать под серебряными браслетами.
И она верила, что Небиолло, встретивший ясной погодой, и ещё не отчалившим судном, добрый город, с которого всё началось, и которым всё закончится, благословляет этот путь.
Единственный, откуда они не бежали, а уплывали честными людьми.
В порту и правда стояла «Гордость Танната». Большая чёрная посудина с уродливой массивной женщиной на носу. Всюду сновали матросы, грязные и будто бы уже не трезвые. Они что-то таскали с корабля на сушу и обратно, торговались с местными и шумели. Тут же Эмма замерла в страхе: если почудилось, если Глера нет, а дом Гриджо стал случайной жертвой этих пиратов, то она может ввязаться в страшное предприятие и оказаться на борту в открытом море с этими животными в соседях.
Но что уж тут попишешь, торчать тут, пока «Гордость» не уйдёт, никак нельзя. Эмма откашлялась, набралась смелости и пошла прямиком к таверне, в которой
