тебя каждый день, потому что ты был убит изуверством, о котором я знаю все. Но я не знала, что сделала из тебя героя. Который даже струсил признаться, что он затевает. Молчи! Тебе больше ничего не надо говорить. Если бы ты хотя бы попытался объяснить, что твоя душа не выдержала без нее… Но ты просто предал меня, предал наших детей, движения которых ощущал руками у меня в животе… — комок подступил к ее горлу. — Как последний жалкий отщепенец…
Теперь на диван опустилась она.
— Не смей даже и пальцем меня трогать, — ее гневным взгляд сжег протянутую руку. — Все кончено. Даже наших детей я больше не могу видеть. Я уничтожу тебя, я уничтожу ее. И ничто меня не остановит. Дела Адель на посту председателя станут достоянием общественности. Она сядет в тюрьму…
— Она ограничена…
— Ей будет предоставлена вся необходимая медицинская помощь, аспирин, например, — ехидно улыбнулась Катя, и Дима разглядел в ней демона. — Она сядет до конца жизни. Ее наследие будет публично разгромлено. Ее дети, двое из которых, вероятно, твои, будут навеки покрыты позором, как ты покрыл моим презрением наших детей. На ее мужа станут показывать пальцем… Ах да, всех, кого можно, мы признаем соучастниками… Ну а ты… Я спасу тебя опять. Ты и дальше будешь мужем новой председательницы. Но только спать я с тобой больше не лягу во веки веков. И не стану есть и пить кофе. Я буду с любым из членов правительств или аппаратов, кто меня захочет, а таковых, поверь, уже набралось достаточно. Я перепрыгну этот регион и выйду на уровень всего мира. Я перешагну через тебя, как ты перешагнул через меня. А ты навсегда останешься жалким супругом, как был муж Адель. И твою жалкость будешь понимать только ты сам. Это тебя добьет. Я надеюсь. А сейчас я ухожу. Конференция председателей комитетов регионов давно перешла в неформальную часть. Я явно задержалась слишком надолго.
С этими словами Катя поднялась. Дима только сейчас увидел, что на ней черное вечернее платье в пол, лицо ее сияет нехорошим светом, а высоченные каблуки новых открытых туфель делают ее далекой и чужой. Навсегда чужой для него.
Для Артёма и Ханны жизнь закипела по-новому и была наполнена телевизионными передачами, на которые они приходили отдельно друг от друга, интервью журналам, а также тщательной подготовкой к открытию собственной лаборатории. Отныне Ханна взяла на себя роль управленца и социального политика и ее возлюбленный мог воочию убедиться, насколько неординарны способности этой девушки. И как велико ее рвение.
Очень скоро, буквально за несколько дней бурного романа, они решили, что будут жить вместе. Артём сказал ей, что не хочет более терять ни минуты, что мог бы провести с ней, и Ханна быстро согласилась. Ей трудно было противостоять ему: она ощущала такую любовь, что вся светилась изнутри. Пожалуй, в ее чувстве была доля преклонения, но очень трепетного, словно она признавала в нем высочайшие качества, которых не достигнешь собственными усилиями. Артём связывал это со спасением ее жизни и с тем, что он был старше, предпочитая не копать особенно глубоко.
Порой подорванное здоровье Ханны давало о себе знать и он уговаривал ее отдохнуть, лечил и успокаивал, однако, почувствовав облегчение, она бралась за проект с удвоенным усердием. Ведь дел было невпроворот.
Артём неустанно выполнял свою часть работы, однако на этом этапе бо́льшая часть нагрузки не имела научной составляющей и ложилась на плечи его спутницы.
В нынешнем мире частных компаний фактически не существовало. А те, которым удавалось успешно функционировать, успели достигнуть громадных размеров и заручиться поддержкой ООН. Целью Ханны было именно это. Но она понимала, что двигаться к ней придется шаг за шагом на протяжении многих лет.
Для начала необходимо было получить официальные разрешения, оборудовать собственное помещение, набрать персонал — талантливых квалифицированных людей, для которых исследования станут настоящей страстью. Также требовалось привлечь к проекту внимание и инвестиции государственных органов, что весьма затруднялось коротким знакомством Ханны с Адель и Наиной. Приходилось искать обходные пути, обращаясь в головной комитет ООН и соседние регионы. Благо расстояние в этом мире не было больше помехой.
Они управились с первым этапом в весьма сжатые сроки. И, глядя на свое малоэтажное здание со свежим ремонтом, ощущали себя счастливыми.
Ханна ходила по пустым комнатам в костюме, готовясь к завтрашнему началу деятельности, и выглядела необыкновенно сексуально.
Они были в лаборатории вдвоем. Их отношения все еще не раскрывались общественности, они лишь заявили, что хотят заняться вместе тем, с чем волею судеб оба столкнулись: исследованием криминальных отравлений.
Уволившись из «Нового мира», Артём лишился рабочей квартиры. Ханна же хотела остаться в том городе, где жила ранее, в связи с чем лаборатория была устроена именно там. Вместе они сняли небольшую квартирку в частном секторе, которая стоила баснословных денег, но другого выхода у людей, желающих оторваться от корпоративного мира, не существовало.
Артём обнял подругу и предложил перебраться на диван, пока в помещениях еще не заработали круглосуточные камеры. Ханна застеснялась и хотела потерпеть до дома, но это было невозможно.
На утро здание наводнили исследователи и врачи всех возрастов и все загудело, словно улей, готовый к новым химическим свершениям.
— Давай вызовем врача, если тебе так плохо, — Лялька попыталась прикоснуться к одеялу, но оно взметнулось и уползло.
— Ни за что не дам им себя трогать!.. — взревел муж, выстраивая в постели глухую оборону.
Лялька вздохнула. Теперь она поняла, что у нее в доме два ребенка, причем один настолько же большой, насколько малосообразительный.
Бьорн ужасно боялся докторов и убедить его обратиться за помощью было практически невозможно.
— Тогда давай еще таблеточку. И чаю тебе травяного сделаю, да?..
— Давай…
Она погладила мужа по голове, поцеловала в лоб и ушла на кухню.
— Алло? — секунда, и Ляля ответила на дребезжание видеозвонка в ухе. — Постой, что случилось?.. Ханся, погоди пару секунд. Не отключайся. На, родной, выпей. Я сейчас, хорошо? Это срочный звонок. У Ханны что-то случилось.
Недовольный Бьорн повиновался ее решению.
— Нет, говори; дела подождут. Говори же. Артём — что?!.. Ты уверена?.. Ханся, успокойся. Да, можешь приехать. Нет, не стеснишь. Приезжай, говорю. Только не плачь, разберемся. Нет, не скажу… Ну дела́…
Ляля выключила звонок и обратилась к супругу.
— Представляешь, Ханна уверена, что Артём ей изменил. Я не могла ей отказать, чтобы она приехала… Прости меня.
Лялька держала в объятиях больную голову Бьорна, массируя точки на шее. Жуткая-жуткая
