Да. Так и было. Кестрел знала, что ни сегодня, ни в ближайшее время выхода не найдет.
Ее план сработал великолепно. Сейчас захваченный корабль разворачивал свои орудия к двухпалубнику, у которого ждали геранцы, готовые броситься на моряков, как только те будут отвлечены неожиданным пушечным огнем. Когда это судно падет в руки Арина, за ним последуют все остальные в гавани.
Начался дождь. Острые, ледяные струи. Кестрел не дрожала, хотя и знала, что должна, если не от холода, то от предчувствия. Она выбрала жизнь, и ей следовало бы опасаться, что будет значить жизнь в этом новом мире.
Кестрел отвели в приемный зал дома Айрекса — нет, дома Арина. Со стен ей подмигивало валорианское оружие, спрашивая, почему она не сбила с ног ближайшего охранника и не схватилась за рукоять одного из клинков. Даже со связанными руками она могла причинить вред.
Арин первым вошел в дом. Он вышагивал впереди спиной к Кестрел. Его нетерпеливые движения показывали, что он находится во власти эмоций. Его будет легко застать врасплох. Кинжал между лопаток.
Однако Кестрел не шевельнулась.
Она сказала себе, что у нее есть план и этот план не включает ее смерть, которая станет логичным исходом, если она убьет Арина.
Геранцы толкнули ее вперед по коридору.
В атриуме у фонтана ждала темноволосая девушка. Как только она увидела Арина, ее лицо наполнилось светом и слезами. Арин почти бегом преодолел короткое расстояние между ними и заключил ее в объятиях.
— Сестра или любовница? — спросила Кестрел.
Девушка подняла глаза. Ее лицо ожесточилось. Она отстранилась от Арина.
— Что?
— Ты — его сестра или любовница?
Девушка подошла к Кестрел и дала ей пощечину.
— Сарсин!
Арин оттянул ее назад.
— Его сестра мертва, — сказала Сарсин. — И надеюсь, что ты будешь страдать столько же, сколько страдала она.
Кестрел подняла пальцы к щеке, чтобы успокоить боль — и прикрыть связанными в запястьях руками улыбку. Она вспомнила синяки, которыми был покрыт Арин, когда она покупала его. Вспомнила его мрачную непокорность. Кестрел никогда не могла понять, почему рабы нарывались на наказания. Но как же сладко было испытать струю силы, пусть слабую, когда ладонь хлестнула ее по лицу. Осознать, несмотря на боль, что в течение мгновения ситуацию контролировала она.
— Сарсин — моя кузина, — сказал Арин. — Я не видел ее много лет. После войны ее продали как домашнюю рабыню. Я был рабочим, поэтому…
— Мне все равно, — прервала его Кестрел.
Он встретился с ней взглядом. Его затененные глаза были цвета морской воды зимой — того цвета, который увидела Кестрел, когда смотрела из лодки вниз и гадала, каково это — утонуть.
Арин разорвал взгляд и сказал своей кузине:
— Я хочу, чтобы ты была ее смотрительницей. Отведи ее в восточное крыло, отдай в ее распоряжение апартаменты…
— Арин! Ты сошел с ума?
— Забери все, что можно использовать как оружие. Дверь наружу должна быть постоянно закрыта. Позаботься, чтобы она ни в чем не нуждалась, но помни, что она — пленница.
— В восточном крыле.
В голосе Сарсин сочилось презрение.
— Она — дочь генерала.
— О, я знаю.
— Политическая арестантка, — сказал Арин. — Мы должны быть лучше валорианцев. Мы стоим выше, чем дикари.
— Ты в самом деле думаешь, что, если будешь держать свою птичку с подрезанными крылышками в роскошной клетке, это изменит мнение валорианцев о нас?
— Это изменит наше собственное мнение о себе.
— Нет, Арин. Это изменит всеобщее мнение о тебе.
Он покачал головой.
— Она — моя, и я могу поступать с ней так, как считаю нужным.
Среди геранцев прошло неловкое шевеление. Сердце Кестрел екнуло. Она все время пыталась забыть, что это значило — принадлежать Арину. Он с твердостью притянул ее к себе, и ее сапоги со скрипом подошв протащились по плиткам. Взмахом ножа Арин разрезал путы на ее запястьях, и звук падения кожаных ремней на пол разнесся по атриуму неожиданно громко — почти так же громко, как приглушенные возражения Сарсин.
Арин выпустил Кестрел.
— Пожалуйста, Сарсин. Отведи ее.
Его кузина с изумлением на него уставилась. В конце концов она кивнула, однако выражение ее лица ясно дало понять: она считала, что Арин увлекся чем-то, что приведет к разрушительным последствиям.
— Иди за мной, — сказала она Кестрел и пошла прочь из атриума.
Они не успели уйти далеко, когда Кестрел поняла, что Арин, должно быть, вернулся в приемную залу. Она услышала звуки того, как сдираемое со стен оружие падало на пол.
Резкий грохот отдавался эхом по всему дому.
***
Различные покои располагались вокруг центральной части апартаментов — спальной комнаты, затишного места, окрашенного серым светом приближавшегося утра, льющимся через окна. Покои обладали изяществом жемчуга: гладкостью и чистотой. Цвета были приглушены, однако из того, что когда-то давно говорил ей Арин, Кестрел знала: у каждого цвета есть свое значение. Несмотря на вычурную валорианскую мебель, это были апартаменты геранской аристократки.
Сарсин ничего не сказала, а лишь приподняла край фартука своего одеяния служанки. Она начала собирать в подол зеркала, колпачок для тушения свеч, тяжелую мраморную чернильницу… Предметы переполнили подол и грозили прорвать ткань.
— Принеси ведро, — сказала Кестрел, — или сундук.
Сарсин бросила на нее яростный взгляд, потому что обе знали: ей пришлось бы сделать именно это. В покоях было слишком много вещей, которые в умелых руках могли превратиться в оружие. Кестрел с отчаянием наблюдала, как они исчезают, но была рада, что выглядело все по крайней мере так, будто она отдала приказ и Сарсин подчинилась.
Сарсин подошла к наружной двери и позвала на помощь. Скоро геранцы начали выносить из комнат кочерги. Медный кувшин. Часы с заостренными часовой и минутной стрелками.
Кестрел смотрела, как это все покидает апартаменты. Очевидно, Сарсин видела в предметах быта столько же угроз, сколько Кестрел. Неважно. Кестрел всегда сможет отвинтить от одного из столов ножку.
Но для того, чтобы бежать, ей понадобится нечто большее, чем оружие. Покои располагались слишком высоко над землей, чтобы выпрыгнуть из окна. В остальную часть дома вела только одна комната и одна дверь — которая имела весьма внушительного вида замок.
Когда геранцы вышли и оставили Кестрел наедине с Сарсин, Кестрел сказала:
— Погоди.
Сарсин не опустила толстый ключ, который держала в руке.
