Она слышала, что в нормальном мире такое искусство тоже существовало, и даже не вымерло по сей день — в танцевальной студии, где она учила гальярду, была пара человек, которые на каком-то европейском фестивале учились у итальянцев вот этому самому. Но посмотреть, так сказать, в натуре было очень здорово.
Довольные, они пошли искать ярмарку.
Впрочем, долго идти не пришлось — буквально на соседней площади они чуть было не потонули в человеческом море. Сокол тут же взял её не за пальцы, как обычно, а основательно под локоть, и велел Руждеро так же подхватить Тилечку и от себя не отпускать. Служки и брат Джанфранко пошли дальше куда-то сами, у прилавка с обувью остался брат Василио, по своим делам отправились Серафино и Альдо, а оставшиеся шестеро сбились в плотную группу и решили методично обойти всё — и посмотреть, что бывает, и купить, что кому нужно. Тилечка сказала, что хочет ленточек и брошку, у неё нет брошки, а деньги есть, а вдруг ещё раз бал, а она без брошки? Сокол согласился, что девица без брошки — непорядок, но брошки нужно покупать, когда всё остальное уже куплено, и они непременно пойдут в ювелирные ряды, но — в финале прогулки. А сначала всем вспомнить, у кого какие действительно насущные нужды.
Первым в итоге оказался прилавок с ножами. Точнее, кроме ножей там предлагали почти какое угодно холодное оружие, и мальчишки захотели остаться там жить. Что уж о них, даже у Лизаветы загорелись глаза — вот бы в музейную коллекцию хотя бы штучек пять отсюда! Правда, совершенно непонятно, что с ними делать и каким образом выставлять — на территории её родного города в эпоху Ренессанса только медведи по тайге ходили, а музей специализировался как раз на истории города.
Дальше оказалось, что выбрать нож — мало, нужно рассчитаться. С выбором Сокол не то, что помог, а вот прямо пошёл и показал продавцу пальцем — дай-ка, милейший, вот этот, этот и этот, а мы посмотрим, что даме в ручку ляжет. И вот прямо посмотрел, то есть — подавал, говорил — взять, примериться, не тяжело ли, а как баланс, и ещё какие-то непонятные ей слова. И мало ли, а вдруг метнуть, а вдруг ещё что понадобится, нож вообще много для чего человеку служит. Лизавета только рот разевала, сказать ей было определённо нечего. В её музейной коллекции ножи были в основном кухонные и один самодельный охотничий.
В итоге нож выбрали, и была озвучена цена, в пять лир, и тут её феерический телохранитель принялся торговаться. Лизавета сама не умела этого от слова «совсем», даже на китайском рынке платила, сколько просили, и шла, разве только если была с кем-то, и этот кто-то из любви к искусству торговался для неё. А тут цену снизили на лиру с чем-то, она в процессе утратила нить разговора, просто стояла столбом и любовалась на действо. И сходу не смогла сообразить, как отсчитать итоговую сумму, сколько монет с неё и каких. Сокол посмеялся, сам выбрал из её мешочка нужное и отдал продавцу. Тем временем Джованни выбрал кинжал, и его тоже осмотрели со всех сторон, и в руках подержали, и замахнулись, и пару раз бросили. Коллективно признали годным, он почти без торга заплатил продавцу, и все отправились дальше.
Ерунда со счётом местных денег повторилась у прилавка с кожами. Нужно было выбрать поясную сумку, и ещё ножны, и ремень, на который всё это прикреплять. И снова спасал Сокол — смеялся, торговался, потом находил в её ладони нужные монетки и отдавал продавцу. Лизавете было стыдно, но судорожно считать, сколько будет две двенадцатых плюс три четверти она и в здравом уме не очень-то умела, а здесь, когда вокруг люди и все смотрят с любопытством — тем более.
Новая сумка была из чёрной кожи с красивой вышивкой — птица на болоте, ножны — с вытисненным геометрическим рисунком, а пояс — с серебряным наконечником и пряжкой, и вокруг дырочек тоже были серебряные блочки, или как они тут у них называются. Лизавета тут же всё это на себя нацепила, под одобрительные взгляды мальчишек, комплименты Сокола и восторги Тилечки.
Флягу тоже нашли легко и быстро, она была в красивой кожаной оплётке и тоже прикреплялась к поясу.
Деньги ещё оставались, и дальше двинули в тканевые ряды. Лизавета только увидела чёрный шёлковый бархат, так сразу и поняла, что не сможет с ним расстаться. И если уж шить здешнее платье — то вот из этой замечательной ткани. Дома такой не водилось, а если вдруг привезли бы в какой-нибудь магазин — то цена за метр была бы космическая.
У ткани была странная ширина — примерно метр двадцать, а измеряли её вроде как локтями — наматывали на локоть и считали обороты. Лизавета не сообразила, сколько же нужно на платье. Помнила рассказы коллег по студии, которые шили себе шестнадцатый век — что много не бывает, потому что там и складки, и буфы на плечах, и головной убор, и кошелёк, и ещё обувь обшить в тон платью. Поэтому она просто в какой-то момент сказала — вот столько. И ещё в той же лавке купили серебряной тесьмы и лент. И серебряную сеточку для волос. А в соседней — много жемчужного бисера на расшивку, и Тилечка ворчала, что в Фаро тот же самый бисер обошёлся бы им вдвое дешевле. У кружевницы купили кружево — скромное, сантиметра два шириной, но очень красивое. А потом отправились к ювелирам.
Ходили, смотрели, приценивались. Потом сговорились-таки на два десятка мелких серебряных пуговиц, и брошку для Тилечки, и ещё мешочек маленьких цветочков, которые можно подвешивать на тоненькую цепочку, а можно пришивать на платье, и Лизавета собиралась сделать именно это. К слову, иглы и нитки тоже купили — преотличнейшие.
Когда все швейные покупки для Лизаветы и Тилечки были сделаны, оказалось, что мальчишки куда-то исчезли, все трое. Лизавета хотела попросить кого-нибудь из них донести до замка тюк ткани, а получилось, что его забрал Сокол. Все мелкие приобретения она сложила в новую поясную сумку, и очень этому радовалась.
У неё осталось ещё немного денег, и она несмело предложила — наверное, здесь есть заведение, где кормят чем-нибудь местным и вкусным, может быть, они поищут? Она готова накормить всех помощников, ну, насколько у неё хватит денег.
Сокол поддержал — сказал, неплохая идея, и нужно попробовать найти мальчишек, а то как сквозь землю провалились. Он уж хотел искать их заклинанием, но они появились сами. И они тоже потратили какие-то деньги, судя по их довольным лицам. Джованни похвастался красивыми вышитыми перчатками, Руджеро — новой шляпой, а Антонио показал новый нож, больше и страшнее того, что купили Лизавете. А потом они радостно предъявили изумлённым зрителям не просто покупку, а целый музыкальный инструмент в чехле!
Антонио развязал мешок и вытащил вполне себе гитару, только немного меньше тех, к каким привыкла Лизавета. Струны из жил, точёные колки, изгибы корпуса — всё, как положено. И оказалось, что все они так или иначе умеют играть, и обещали вечером настроить инструмент и показать, на что они способны.
И это было ещё не всё! Руджеро снял с шеи мешочек и с торжественным лицом достал оттуда камень? Кусок огранённого стекла? В общем, это был предмет из прозрачного материала, огранённый так, что ловил солнечные лучи и преломлял их. Вокруг него струилась сизая дымка.
— Ну-ка, покажите трофей, — заинтересовался Сокол.
Взял в руку, сделал ладонью с камнем хитрый жест, сжал его, а потом раскрыл пальцы. Сизая дымка потекла с камня на него самого, и когда окутала его полностью, он исчез. Вот как совсем не было.
Лизавета с Тилечкой синхронно взвизгнули, а он уже появился обратно. Лизавета даже тихонько потрогала его за рукав — точно, есть, живой и тёплый.
— Что это? — недоверчиво спросила она.
— Достаточно обычный артефакт, создаёт иллюзию невидимости и отводит глаза, — пояснил он. — А вам-то зачем? — сощурился на мальчишек.
— А это не нам, — с гордостью объяснил Руджеро. — Это госпоже Элизабетте. Мы же обещали ей Сильмарилл! Скажите, подойдёт? Он красивый, можно и просто так на цепочке носить, а пользоваться может и не маг, обычный человек — тоже. Мало ли, куда попасть доведётся, так он поможет спрятаться.
