— Старое разбирательство, да, приостановлено. Но точка еще не поставлена, Лейда! Собрана новая комиссия из независимых экспертов и должностных лиц. Они подробно разберут все действия, распоряжения и успехи Иоданира Тэппа. Основания для этого никуда не исчезли и не исчезнут.
— Как и Элдор Густов, — язвительно поддела женщина. — Вы хотите выстроить обвинение на свидетельстве обиженного парня, лишившегося сначала партнера, потом перспектив, а потом возможности отбить девушку.
Кер Идена зло рассмеялся.
— Мне интересно, кера Чен, сколько вам платит семейка Тэпп?
— Считаю эту фразу оскорблением, Идена, — холодно и жестко предупредила ди-психолог. — Еще одно слово, и я составлю рапорт.
— И тогда я предъявлю доказательства, — умолк, а затем добавил ехидно:
— Да, согласен, формулировка была неверной. Они вас не за деньги купили, а за возможность возглавить исследовательский центр аппликатов. Первый в Дель-Эксине. Крайне заманчиво. И мне это известно. Если понадобится я смогу подтвердить свои слова.
— Так вперед! — прошипела взбешенная Лейда. — Я вас не держу.
— Вы — нет! Меня здесь держит справедливость. Которая, по идее, вас должна останавливать. Вы отвечаете за эту девочку, и вы же осознанно ее покалечили, отдав в лапы Тэппа и не защитив. Так исправьте это!
— Что вы несете?
— То есть у вас нет копии заключения господина Даменцкого? Сделанного после ваших же тестирований и исследования ментальных слоев Артемии Зарянской.
— Есть. И я считаю данное заключение надуманным.
— У девочки отклонения почти по всем параметрам эмоциональной сферы. И они указывают на синдром Керчепина. Ей просто внушили какие-то чувства! И вы считаете это надуманным?
— Вывод Даменцкого ничем не обоснован. Я куратор Артемии. И как куратор заявляю…
Идена яростно перебил собеседницу:
— А я куратор Иоданира! И как его куратор заявляю, что он на это способен. Это его рук дело!
Повисло напряженное молчание.
— Послушайте, Лейда, — более спокойно произнес Идена. — Я не хочу войны с вами, но она будет, если вы не перестанете отрицать очевидное: с Иоданиром Тэппом что-то не так. Ко мне попали и протоколы ваших бесед с Зарянской, когда она говорила о нездоровой атмосфере в его группе, есть показания Элдора Густова, в том числе и о том, что Тэпп и Зарянская прошли слияние. А еще можно получить свидетельства от других студентов, если пристально изучить некоторые странные происшествия в «Пикса три». К примеру, последнее. Я о Вироне Вурк.
— Студентка выгорела. Была в числе лучших, занималась с нарушением режима, почти не спала, принимала стимуляторы. Неудивительно, что все закончилось нервным срывом, — ледяным тоном отчеканила Лейда.
— А вы в курсе, что нервный срыв у девушки случился после разговора с Иоданиром Тэппом? Буквально через полчаса, как только она вошла в вирт.
— Кер Идена, вы себя слышите? Вы признаете простую беседу учащихся опасной?
— Да. Если речь идет о личном счете и Тэппе.
— Иоданир и Вирона никак не связаны.
— Связаны через Артемию. Которая однажды потеряла все очки в дуэли из-за студентки Вурк. Вы не замечаете причину и следствие?
— Нет.
— А я — да.
— Чушь, Идена! Полная чушь! Да, Иоданир одержим и крайне мстителен, но чтобы провернуть такое внушение, Вурк должна была снять ди-чип.
— Поэтому я и предлагаю разобраться в этом происшествии! А не отмахиваться от него как от незначительного ЧП. Вирона Вурк — звено в целой цепи нехороших случайностей. А в ней, позвольте заметить, такие серьезные нарушения как ментальный поединок и манипулирование членами группы, другими студентами, превышение обязанностей лидера, угрозы и шантаж. Что касается Артемии Зарянской, то на ней многое сходится. Девушка может и должна дать ответы на массу вопросов о Тэппе. И я считаю, что вы обязаны уведомить ее об обнаруженном синдроме Керчепина и предложить терапию. Причем немедленно, пока синдром не распространился и на волевую сферу.
— С моей подопечной я разберусь сама, — грубо оборвала кера Чен, цедя слова сквозь зубы. — В ваших указаниях не нуждаюсь. А вы лучше держитесь от нее подальше и займитесь вашим студентом. И если готовите против него столь серьезные обвинения, то хотя бы ознакомьте.
— К сожалению, Иоданир Тэпп больше не мой подопечный, с сегодняшнего дня я за него не отвечаю. Он крайне вовремя получил звание и ушел под командование ВВР. Тут у меня связаны руки.
— Тогда берегите единственного вашего ценного свидетеля, Элдора Густова.
— Артемия тоже может заговорить. И заговорит, когда…
Аудиофайл оборвался, программа вывела меню, спрашивая, хочу ли я вновь проиграть запись. Закрыв ее, автоматически почистила память, удалив последнее действие, сняла наушники, вытащила из гнезда носитель, уставилась на него невидящим взглядом. А потом, зажав между пальцами, скривившись, сломала.
Все как в толще воды, как в бредовых видениях, которые посещали меня, когда только поступила в «Пикса три» и из шкуры вон лезла, чтобы не оказаться на улице: спала урывками, сидела на «волшебных конфетках»… Я где-то блуждала, кажется, несколько раз обошла все корпуса уны, стояла в переходе В, дрожа, обнимая себя руками, пытаясь согреться, словно бы попала на холод, осматривала голую, сухую и потрескавшуюся серую землю, тонкие ветви-кости деревьев, которые и не думали пробуждаться, обрастать плотью листвы, сидела на банкетке в корпусе 1-А и до слез смеялась над демонстрируемыми на плоском экране голограммами интервью с фальшиво улыбающимися студентами и лицемерными преподавателями «Пикса три».
Ненавижу ложь, а когда ее рядят в блестящие дорогие одежды блага и истины во всех оттенках пропаганды, хохотать хочется еще сильнее.
А потом нашла себя забившейся в угол за умывальниками в санблоке у рекреации «Тетра». Глаза жгло от слез, ломило виски, тошнило, звякал и вибрировал сирс, требуя моего внимания. А еще хотелось курить. Хотелось до предела заполнить легкие дымом с дурью, а кровь — «волшебными конфетками», чтобы разом отпустило, чтобы все ушло. Все.
Но в каморку Деймоса не сунусь, поскольку велик риск наткнуться на него, а сейчас мне вообще лучше не встречаться с людьми. Ни с какими: ни с преподавателями, ни со студентами, ни с врагами, ни с любимыми…
«Волшебных конфеток» в моей комнате давно нет, а нужные контакты из сирса, разумеется, пропали, благодаря… кое-кому.
Поэтому нужно справляться самой. И я справлюсь. Должна справиться.
Ослабевшие ноги и руки дрожали, внутри старалась удержать что-то жуткое, ледяное, омерзительное. Ненависть? Панику? Отторжение? Оно росло и поднималось, мешалось с желчью и в конце концов, добравшись до унитаза, я опорожнила желудок. Еще и еще. Меня выворачивало до сильнейшей боли и потемнения в глазах, головокружения.
Сирс все никак не мог угомониться. Поднявшись по стенке, доковыляла до умывальников, ополоснула рот, лицо и лоб холодной водой и, вновь забившись в угол, посмотрела на проклятый экран.
«Как прошла сдача проекта? А я тут застрял на тренировке с малышней. Дико бесят слабым даром, кстати», «Давай в пять встретимся в рекреации «Экси», покажу тебе кое-что, поболтаем. Потом можно в вирт», «Мия, ты где? Чем занята?», «Почему не отвечаешь на сообщения?», «Артемия, где ты?», «Ты где? Лейда сказала, что у тебя время самоподготовки. Тогда почему ты молчишь?», «Где же ты, мать твою? Мне не нравятся данные с твоего сирса, ты нездорова», «Я освобожусь через час и найду тебя. Твое молчание меня убивает».
Последнее он прислал пятьдесят три минуты назад. И мне придется ответить на это сообщение, иначе будет лишь хуже.
Пока набирала текст, меня вновь затошнило.
«Прости, я уснула, не слышала ни планшета, ни сирса. Все нормально, просто действительно неважно себя чувствую. Не заходи сегодня. Давай завтра увидимся».
Отправила и вновь поспешила вывернуть внутренности в зев унитаза. Потом, когда второй раз умылась, с минуту разглядывала свое отражение в зеркале.
