со стула, отошла к широкому окну. За чисто вымытыми, почти стерильными стеклами шла обычная больничная жизнь. Прогуливался по дорожке худенький подросток, закутанный по самые уши в теплый, красный шарф. Он опирался на костыли и прыгал на одной ноге резвым, легким воробышком. Его пышнотелая матушка шла рядом и что-то горячо говорила, жестикулируя руками в ярких, полосатых рукавичках. Сестры милосердия в длинных халатах, в накинутых на плечи шубках весело смеялись и бежали с какими-то пробирками и бумагами в соседнее, приземистое здание. Белый пар, который вырывался из их розовых губ, поднимался вверх и становился голубым на фоне огромного синего снопа света. Очевидно все уже привыкли к такому необычному явлению и не обращали особого внимания на такую красоту, которую сотворили мы с Лизой.
Загряжский терпеливо ждал, когда я вновь вернусь к разговору. Я уже справилась со своими эмоциями и хотела отвернуться от окна, когда увидела знакомую фигуру в темно-синей шинели. Форменная фуражка наверное совсем не согревала лобастую голову с коротким, густым ежиком светло-русых волос. Красные, словно флажки на параде уши, выглядели трогательно. Добужинский шел торопливо, едва не задел плечем парнишку прыгающего на костылях, еле разминулся на узкой дорожке с объемной мадам, по неистребимой привычке оглянулся на веселых и молоденьких сестер милосердия.
Появлению начальника полиции я обрадовалась. Добужинский прибыл вовремя. Теперь пусть он рассказывает Загряжскому, всю ту запутанную и сложную историю с появлением в наших краях беглого цыгана, который промышлял на пару с Аделиной похищением детей. Который так неудачно похитил Лизу и вместо огромной наживы получил пулю в спину, да земли небольшой, но глубокий кусок.
Я вернулась на свое место, постаралась улыбнуться Загряжскому ласково и даже томно, чем слегка его озадачила.
— Дорогой, а давай я поправлю тебе подушку, — проворковала я нежно и нагнулась над неподвижным, крайне изумленным мужчиной.
За спиной скрипнула дверь. Морозный холод шмыгнул в нее вместе с замерзшим Добужинским.
— Гм-мм, прошу прощения, но миловаться будете дома. Доктор сказал, что еще пару, тройку дней и можно господина Ряжского домой забирать, — голос мужчины был такой торжествующий, словно он был безмерно рад, что отца Лизы так скоро могут выписать из больницы.
Я распрямилась, успев поймать сожаление мелькнувшее на лице моего"мужа". Неспеша обернулась к замерзшему начальнику полиции.
— Проходите Валериан Антонович, всегда рады вас видеть. Есть какие-то новости? Во вашему праздничному настроению, можно судить о том, что неуловимую Аделину Ивановну поймали? — в моем голосе хоть и звучала капелька иронии, но она несомненно тонула в любопытстве приправленном горячей надеждой.
Добужинский оглянулся по сторонам, заметил возле выхода трехногую, рогатую вешалку накрытую белой простынкой. Синяя шинель, словно крылья подбитой птицы повисла поверх белой простыни, а форменная фуражка превратила больничную вешалку в высокого, важного полицейского.
Растирая крепкими ладонями красные, замерзшие уши начальник полиции подошел к кровати.
— Максим Андреевич, я очень рад вашему выздоровлению. Если вы не против, то начну рассказ о нашем блестящем, полицейском расследовании, — голос Добужинского стал важным и тягучим, он особой, горделивой интонацией выделил"наше блестящее, полицейское расследование".
Я тихо хмыкнула, но смогла сдержать ехидную улыбку. Долго же длилось это блестящее расследование. Оно было таким блестящим, что преступники чуть было не угробили беззащитного ребенка.
Загряжский тоже отвел глаза в сторону и криво усмехнулся. Длинные пальцы совершенной формы, нервно стиснули складки серого одеяла.
— Валериан Антонович, я вас поздравляю с успешным завершением дела. Буду рад послушать, как удалось раскрыть все детали преступления, — улыбка змеей скользнула по губам мужчины.
Но радостный Добужинский совсем не заметил скрытого сарказма в словах моего"мужа". Он осмотрел палату, и не найдя второго стула, без колебаний уселся на широкий подоконник. Голубоватый свет падал на него сзади, четко обрисовывая ярким контражуром высокий, мужской силуэт. Особо лучистое свечение у него над головой было похоже на нимб святого. Выждав для важности пару минут, Добужинский вздохнул и начал свой рассказ.
— Сегодня ночью задержали вашу гувернантку, Максим Андреевич. Дамочка оказалась большой шутницей. Она знала, что полиция будет искать молодою особу, и решила перевоплотиться в древнюю, безобидную старушку. Ах, как достоверно Аделина Ивановна, играла! Как вошла в образ немощного одуванчика! Вот, готов поспорить, что девицу могло ждать будущее великой актрисы, если-бы не преступные наклонности ее большого семейства. Посудите сами — отец бывший каторжник осужденный за убийство.
Матушка — содержательница публичного дома и по совместительству хозяйка кондитерской"Шоколадный Рай", а братья — промышляли грабежами, похищением детей, но иногда и заказными убийствами не брезговали, — Добужинский вздохнул и потер ладонью красное ухо.
Я резко встала со стула. Он скрипуче и ворчливо забурчал, как проснувшийся старый дед.
— Валериан Антонович, значит Лиза была не единственной девочкой, которая пропала в этой кондитерской?
Добужинский стыдливо отвел глаза в сторону.
— Увы, вынужден признать, что в самом центре нашего города, почти у полиции под носом, действительно похищали детей, — голос его звучал глухо и виновато. В основном добычей приступников были девочки постарше. С родителей требовали выкуп и возвращали похищенную в семью, если получали деньги. А, если родители были не в состоянии заплатить, то...
Мужчина замолчал и начал дергать бедное красное ухо, словно пытался его оторвать.
— Эмма Платоновна, хочу вынести вам благодарность от всего нашего полицейского отдела и от себя лично. Вы так ловко разворошили это змеиное гнездо, что удалось арестовать всю банду. Аделина молчать не стала. Я пообещал ей некоторые поблажки и она с легким сердцем сдала всех своих родственников. И маменьку с папенькой и братцев-разбойников и своего убиенного любовника-цыгана.
Добужинский спрыгнул с подоконника и голубоватый нимб святого над его головой, качнулся и исчез. Лишь красные, слегка оттопыренные уши горели, как два фонарика.
— Господин Ряжский, неудачно вы своей дочери гувернатку подобрали. Аделина Ивановна, конечно девушка видная, но мне кажется, что ее профессиональная непригодность, на хорошеньком лбу просто крупными буквами начертана. Хотя, не вините себя сильно. В том, что ее документы подделка, не сразу разобрался даже я. Пришлось устраивать консилиум из специалистов. Только наш старенький и немощный Курлыкин, определил, что перед нами фальшивка. Теперь, вот готовимся накрыть и ту контору, где подобными документами, как семечками на базаре торговали.
Загряжский на эти слова откликнулся очень бурно. Бледные щеки покрылись красными пятнами, глаза горели неприкрытой злостью. Он приподнялся со своей тощенькой подушки и опираясь на здоровую правую руку, попытался встать с кровати.
— Я так понимаю, что в"Сладких Хрящиках", набирают персонал без всяких
