— Хорошо!
Я поднял руку — почувствовал, как он схватил ее — ублюдок вывернул мне запястье, сломав его, как веточку. Я выхватил его обратно, прижимая к груди, и яростно закричал:
— Черт, прекрати! Я уйду, я, блять, уйду, черт…
— Уйдёшь?
Он рассмеялся, или, по крайней мере, я подумал, что он рассмеялся. Звук был просто глубоким грохотом в моей больной голове.
— На самом деле с тобой совсем не весело. Почему бы тебе не попытаться протиснуться к двери?
Он присел на корточки рядом со мной, все еще щелкая своими гребаными пальцами.
— Я позволю тебе добраться до нее, обещаю. Я не позволю тебе выйти, но разве не будет приятно…
На этот раз мои когти коснулись его лица, и он отскочил обратно к подножию лестницы.
— Пошел ты, — прорычал я, рывком поднимаясь на ноги, кровь лилась у меня из носа, моя челюсть издавала какие-то по-настоящему странные хлопающие звуки, когда она снова срасталась. Каллум с любопытством потрогал свое лицо в том месте, где я распорол ему щеку прямо до зубов, и посмотрел на кровь на своих пальцах со слишком спокойным любопытством.
— Умно, — пробормотал он. — А я-то думал, ты не вынесешь боли.
— Я провел последнее столетие в муках, — я снова сплюнул на пол, разминая затекшую шею. У основания моего черепа было несколько очень неудачных позвонков.
— Я здесь не для того, чтобы доставлять неприятности тебе или твоей ведьме, я только хочу…
Я снова упал на спину, воздух вырвался из моих легких, а Каллум склонился надо мной с выражением клинического безразличия. Когда его лицо уже снова стало прежним, он вонзил когти в мою щеку и начал рвать.
— Меня не волнует, чего ты хочешь, чертенок, не больше, чем паука заботят желания мухи.
Я старался не кричать, но, блять, это было больно. Впервые я начал думать, что не выберусь из этого живым.
— Какие у тебя красивые зубки, чертенок…
— Каллум, остановись!
Архидемон застыл как вкопанный, его когти все еще вонзались в мое лицо. Там, наверху лестницы, стояла Эверли Хэдли в бледно-зеленом платье, ее длинные волосы были собраны в пучок и заколоты в беспорядочную копну на макушке. Она медленно спускалась по лестнице с мрачным выражением лица, но широко раскрытыми глазами, не отрывая взгляда от моего лица.
Я одарил ее очень кровавой ухмылкой.
— Еще раз привет, Эверли.
Она подошла совсем близко, за пределы моей досягаемости, и посмотрела на меня сверху вниз, как будто я был неприятным экземпляром, который она должна была изучить. Она выглядела здоровой, ее глаза сияли, шаги были легкими. Освобождение от мертвой хватки Кента принесло бы пользу любому человеку.
— Леон, — произнесла она мягко, почти разочарованно. — Это Кент послал тебя за мной?
— Черт возьми, нет.
Когти Каллума неприятно клацнули по моим зубам, и я щелкнул на него в отместку, надеясь, что хотя бы прищемлю палец. Не повезло, но Каллум не пытался причинить мне боль в ответ. Такой послушный приказам ведьмы.
— Я скорее вырву себе кишки, чем снова подчинюсь Кенту. Я пришел за своим символом. Один.
На мгновение она выглядела смущенной, затем ее глаза расширились от осознания.
— О… гримуар, конечно…
Она положила руку на большой карман в юбке своего платья — карман, который, как я мог видеть, был отягощен чем-то очень похожим на гримуар.
— Значит, ты уже посещал Рэйлинн. Она… она все еще…
— Жива?
Я предложил.
— Абсолютно. Я позаботился об этом.
Эверли улыбнулась.
— Неужели? Никогда бы не ожидала такого от тебя.
Она на мгновение замолчала, задумчиво покусывая ноготь на большом пальце.
— Гримуар никогда не должен был оказаться в руках Рэйлинн. Я приняла опрометчивое решение украсть его у Кента, но из-за того, как он всегда наблюдал за мной, я не могла прятать его при себе. Я засунула его в коробку. Думала, что смогу вернуться за ним позже, но…
Она тяжело вздохнула.
— Судьба иногда бывает безжалостна.
Значит, это все время делала она. Я должен был догадаться. Сам Кент никогда бы не потерял гримуар; он был слишком дорог ему. Никто не мог взять книгу, кроме Эверли, чья магия отменила бы необходимость добровольной передачи гримуара между владельцами.
— Когда Кент сказал мне, что Рэйлинн была следующей жертвой, я не смогла этого вынести. Я не могла позволить ему сделать из меня убийцу или заставить помогать в убийстве.
Она нахмурилась, нервно постукивая рукой по боку.
— Кент хотел, чтобы это сделал Джереми, и я должна была помочь. Я должна была провести его через жертвоприношение, чтобы он не устроил такого бардака, как в прошлый раз.
В ее голосе слышалась тошнота, и она с трудом сглотнула.
— Всю свою жизнь я считала тебя чудовищем за то, что ты всегда подчинялся ему. Кент предупреждал меня, что демоны жестоки, что они порочны. Но в тот день, когда ты ушел… ты защитил ее.
Она сцепила руки за спиной, внезапно став суровой.
— Почему ты защищал ее? Почему ты бросил вызов Кенту ради нее?
В моем положении было трудно пожать плечами, но я все равно попробовал.
— Просто мне больше не хотелось подчиняться старому ублюдку.
Она тихо рассмеялась, когда когти Каллума дернулись у моего лица.
— Мне нужен реальный ответ, Леон. Ответь мне честно, или ты не уйдешь отсюда живым.
Я всегда знал Эверли только кроткой и тихой. Но холод в ее тоне подсказал мне, что в ней есть совершенно другая сторона, о существовании которой я и не подозревал. У меня не было особого выбора. Сказать правду, или позволить Каллуму медленно разорвать меня на куски.
Но, черт возьми, что вообще было правдой?
Почему я защищал ее?
Почему я рисковал своей жизнью ради нее?
Я знал правду, но знать ее и принимать — две разные вещи.
Каллум ткнул меня коленом.
— Моя госпожа задала тебе вопрос, чертенок.
Моя госпожа. На приколе. Этот гребаный парень. Ни один из них не понимал, насколько чертовски трудно было описать чувства, для которых у меня на самом деле не было слов, но, блять, я попробую.
— Я забочусь о ней. Я хочу защитить ее. Я хочу сохранить ей жизнь, потому что…
Потому что я хочу ее душу? Потому что я хочу насладиться ее телом?
— Потому что?
Голос Эверли звучал терпеливо.
— Почему, Леон?
Я вздрогнул и какое-то мгновение боролся с хваткой Каллума, как будто это могло мне помочь. Он не сдвинулся ни на дюйм.
— Потому, что я что-то чувствую к ней, ясно? — огрызнулся я. — Тебе этого достаточно?
Она нахмурилась. Она выглядела по-настоящему смущенной.
— Что ты чувствуешь?
Боже, это была пытка. Причиняйте мне боль и мучения в любой день вместо этого дерьма.
— Чувствую, что… блять, черт… Я думаю, что люблю ее, ясно? Мне невыносима мысль о том, что я могу потерять ее. Каждая чертова секунда, что я здесь, трачу время на вас двоих, пытаясь вернуть мой символ — это секунда, когда она остается без защиты, и если с ней что-нибудь случится, я буду считать вас обоих лично ответственными за трату моего времени!
Мой голос эхом разнесся по просторному залу. Каллум медленно моргнул и взглянул на Эверли.
— Достаточно?
Она кивнула.
— Достаточно.
Он слез с меня и отошел в сторону, прямо рядом с Эверли. Я поднялся на ноги, шипя от неприятного движения, все еще не веря, что Архидемон не собирается снова швырнуть меня через всю комнату.
— Это чертовски хорошая система безопасности, — проворчал я.
— Я надеялась, что ты сохранишь ей жизнь, — сказала Эверли, теребя длинными пальцами свое платье. — Я никогда не думал, что увижу демона, который захочет защитить человека.
Она взглянула на Каллума, который все еще рассматривал меня как букашку, которую он действительно предпочел бы раздавить.
— Когда я поняла, что ты бросил вызов Кенту ради нее, это все изменило.
— Тогда помоги мне, — сказал я. Я не собирался преодолевать такой барьер, как Каллум. Я бы превратился в кровавое месиво на полу. Мне нужно было, чтобы ведьма сотрудничала со мной.
