смотря на руки, усыпанные царапинами и занозами от приземления на пол.
— Зачем ты это делаешь… — повторяла врунья. — Алек…
Я впервые потерял контроль над собой настолько, что подошел к ней, и произнес так четко, что она слышала каждое слово:
— Потому что ты это заслужила. И это все, на что ты можешь теперь рассчитывать, Тварина!
И тут случилось самое страшное. В пылу ярости я не заметил, как нечаянно выронил свое удостоверение инженера из бумажника. И уж не знаю как, но она его заметила. И прочитала, даже будучи ослепленная болью:
— Его Королевское Высочество, принц Алан Нилионский…
Вот так правда открылась окончательно. И прятаться больше не было смысла. Я присел перед ней на корточки и притянул к себе за руку:
— Ты ничего не видела, мерзавка, — выплюнул я ей в лицо. — Если ты хоть кому-то проболтаешься, можешь попрощаться с Централом. Сгниешь в Пустошах, где тебе самое место. Поняла?
Дора молчала, только лишь открывала и закрывала рот. Я склонился над ней и прорычал:
— Ты. Меня. Поняла?
— Да… — едва слышно прошептала она.
— Умничка, — оскалился я. — А теперь будь хорошим Зверьком и притворись, что ничего не было. И да, если появишься в лаборатории или рядом со мной…
— Сгнию в Пустошах, — прошептала Долорес.
— Молодец, — ответил я и отпустил ее.
Когда дверь за мной уже почти захлопнулась, Дора окликнула меня:
— Алан. Ты слышал, что я сказала тебе той ночью? Ты слышал хоть одно мое слово?
Она смотрела на меня прямо, не отводя взгляд. И то был взгляд не человека, но зверя.
Смертельно раненого, истекающего кровью зверя, который лежал в агонии. Зверя, который в минуты величайшей боли готов на все.
Я не прочитал ни одного знака и подписал себе смертный приговор, бросив через плечо:
— Слышал. Не приписывайте себе роль влюбленной, юная сестра. Вы просто шлюха. И лучше всего у вас получалось меня ублажать, закрыв рот. Или заняв его мной.
Именно эти слова стали последней каплей, что подтолкнули Долорес О’Салливан вернуться в лоно культа Зверя, где ее так давно ждали.
Сядьте кружочком, невидимые читатели. Я расскажу вам историю, что стара как этот мир.
Жила-была девочка, верившая в то, что можно знать все на свете. День и ночь сидела она за умными книжками, учась и учась. Детство сменила юность, юность сменила зрелость.
А девочка ничего не знала. И однажды темной ночью она призвала Учителя, что должен был ей помочь. Явился Он в черных одеждах и с венком в виде рогов на голове. И молвил он ей ласково:
— Милая девочка, я расскажу тебе Истину. Я покажу тебе явь и ложь. Но отдай мне то, что я попрошу. Все, что я попрошу.
* * *
Последние дни октября ждали все обитатели школы Ронетт. Домашки задавали немного, учителя смотрели на наши перешептывания и пересмешки сквозь пальцы. Девчонки ели, когда и что попало и ложились спать, когда хотели. Настоящий праздник непослушания.
А дело было в том, что ту неделю ведуньи готовились к ночи Костров, которая выпадала аккурат на Самайн. И все, кого бы я ни спрашивала, рассказывали о ней с неподдельным восторгом:
— Старшие девочки будут рассказывать истории, — шептала Неттл, заполняя стандартную схему распределения заряда на хранилище, — а в конце нас посвятят в сестры и наденут на головы венки…
— Мы ведь уже сестры, — грызла я кончик стилуса, — и нас уже посвящали.
— Эта церемония священна, Маргарита, — вездесущая старшая сестра Талита бесшумно подобралась к нам сзади, — мы представляем вас нашим праматерям: Афине, Весте, Артемиде, Маат и Бендзайтэн.
Сказать, что я обалдела, значит вообще ничего не сказать, именно потому с неподдельным изумлением сказала:
— Простите, но это земные боги. А Арахна так вообще просто чувиха, которая решила, что может выпендриваться перед Афиной без всякого вреда своей шкуре.
Неожиданно девочки повернулись ко мне и сочувственно покачали головами, словно я только что сказала самую несусветную глупость.
— Нам столько предстоит вам поведать, юная сестра, — закрыла учебник сестра Талита.
Сразу же после окончания занятий я поплелась в комнату, погребенная под грузом новых знаний, которыми срочно нужно было с кем-то поделиться. На мое счастье, Дора тоже вернулась с занятий и лежала на кровати, задумчиво смотря в потолок.
— Ты не поверишь, что мне рассказали! — прохрипела я, бросив сумку на пол.
— Наконец-то сказали, что носки с котятами отнимают у тебя десять лет? — голос подруги прозвучал странно, словно она молчала все утро.
— Во-первых, это мой плюс: выгляжу моложе, — сострила я, — во-вторых, нет. Короче, ты знала, что еще когда Благодетель был с нами, то послал своих самых крутых учеников на Землю, потому что ему вдруг в голову ударило, что нам срочно нужно Просвещение?
Долорес притворно ахнула, но я пропустила мимо ушей ее иронию и продолжила рассказ уже больше для самой себя:
— От Чародеек он послал Тиамат, Остару, Морену, Палладу, Кали и Гекату. Они так офигенно дрались, что все приспешники Зверя бегали от них, сверкая пятками. От Ведуний пошли Артемида, Афина, Веста, Маат и Бендзайтэн. Они были очень умные, гордость Ронетт. Вот с рыцарями непонятно…
— Кронос, Один, Локи, Артур, Перун и Зевс, — ухмыльнулась Дора. — Трутни, если честно. Родились ущербными и испортили весь план Благодетеля.
Последнее слово она словно с силой выплюнула, словно оно засело в ее горле, точно ком.
— Они позавидовали тому, как все хорошо получается у девчонок? — спросила я, подперев щеку локтем.
— А кто ж теперь разберет, — развела та руками. — Возможно, они хотели заграбастать больше похвалы от папочки…
— Столкнув Афину и Палладу, а потом подстроив ее гибель? — фыркнула я. — Как по-взрослому. И как по-мудрому.
— Что ты ждешь от мужиков? — вздохнула Долорес. — Ущербные по сути существа.
Мне рассказывали эту историю полтора часа, хотя можно было уместить и в пять минут. Странно было осознавать, что миф о высшей цивилизации оказался правдой. Еще страннее было осознавать, что мы все это время шли буквально рука об руку.
Просто не замечали очевидных вещей, предпочитая находить рациональные объяснения, отказав вере в чудеса и сказки.
Я легла на свою кровать и вскинула руки вверх с кличем:
— Нет мужикам! Да академическим свершениям!
Дора грустно рассмеялась, проверила свою смарт-панель, а затем отбросила ее с отвращением и едва слышно проговорила:
— Как бы мне хотелось взять у тебя хоть крупинку этой щенячьей радости!
Дору не затронуло всеобщая предпраздничная кутерьма. В те дни она стала в сто крат мрачнее, постоянно проверяя смарт-панель и
