— Богиня! — сдавленно вырвалось у него.
Горло отозвалось ноющей болью. Юноша слишком долго не разговаривал…
Запрокинув голову, Эет смотрел на небо. Оно дрожало и расплывалось от непрошеных слёз.
Чёрт возьми, он убил и сожрал ребёнка! Там, на берегу, обломки корабля, разбитого штормом. Девчонка, похоже, единственная спаслась…
Чтобы стать его добычей.
Чтобы вернуть ему сознание.
Дьявол! Конечно, он не понимал, что творил, он позабыл разницу между человеком и зверем…Он сам стал диким животным… Отчего же так тошно?
Если бы когда-то давно… немыслимо давно… он выполнил приказ Госпожи и укусил её… или её подругу… Этого бы не случилось.
Эет сжал кулаки. Вот чем обернулась его боязнь причинять боль!
Он осторожно поднял с земли череп девочки.
— Я клянусь тебе… я клянусь, что больше никогда не побоюсь небольшого зла, чтобы не случилось зло огромное, — прошептал он. — Прости меня. Прости!
…Он руками вырыл могилу на обрыве и похоронил детский череп рядом с останками собачки. Пусть хранит покой своей хозяйки.
Потом юноша смыл с себя в море кровь и, собрав тела погибших моряков в одну кучу, сложил над ними камни.
А потом медленно пошёл в лес.
Он помнил запах каждой тропинки, каждого дерева. Он помнил все прошедшие годы.
По щекам текли слёзы. И пусть. Чёрт возьми, кого ему стесняться?
Боль от совершённого сплеталась с иной болью.
Атарида…
Священная Атарида…
Чёрт возьми, лучше бы ему остаться навсегда бессмысленным хищником, чем осознать: он один на этом острове, он — последний, кто уцелел из народа Атариды!..
И он не может покинуть это место. Он прикован к Храму приказом Госпожи.
Что ж… Так тому и быть.
По губам Эета вымученно скользнула тень улыбки. При мысли о Госпоже стало чуть легче.
Госпожа…
Госпожа рассчитывает на него.
Он даже не знает, как её зовут. Конечно, Хозяйку называли при нём по имени, но… это было так давно… А он был не в том состоянии, чтобы запоминать детали.
Юноша опустил голову. Госпожа была жива, он чувствовал. Не мог не чувствовать. Значит, он дождётся её. А пока будет выполнять приказ: хранить Храм.
И разве оправдать доверие Госпожи само по себе — не награда?
На душе стало немного теплее.
Эет поднялся в Верхний храм и остановился перед фреской.
Богиня… Тогда, много лет назад, в Общем храме, он увидел её совсем другой. У неё были пепельные волосы. И роза в руках. И совсем иное выражение лица. А здесь… Ничего удивительного, что в своём бессознательном состоянии он решил, будто тут портрет Госпожи! Это изображение богини и в самом деле похоже на неё, но глаза у Госпожи чёрные.
Странно, что на том портрете, из общего зала, у богини тоже были чёрные глаза. Как у Госпожи.
А здесь — зелёные…
Юноша осторожно провёл пальцами по фреске. Краски на стене сияли, как новые.
Эет преклонил колени. Волосы цвета светлого золота рассыпались по плечам и спине.
— Благослови, богиня, и прими моё служение. Кроме меня, сейчас больше некому позаботиться о Твоём Храме… И если не будет дерзостью для Твоих ушей молитва обычного зомби, то прошу: сохрани мою Госпожу. А я сделаю всё, чтобы сохранить Твой Алтарь!
Солнечный луч скользнул по лицу богини, и зелёные глаза заискрились шаловливо и лукаво.
Эет встал с колен и пошёл в коридор с кельями. Толкнув двери в первую же комнатку, он обнаружил шкаф. Дверцы покрывали тенёта и паутина, но вещи внутри нисколько не пострадали от времени. Они пахли свежестью и горной лавандой. Наверное, какая-нибудь бытовая магия…
Эет подобрал себе тунику поскромнее и удобную обувь. А потом вышел и медленно двинулся по переходам к лестнице в подземелье.
Богиня, как же красив оказался Храм!..
Юноша останавливался и подолгу любовался картинами на стенах. Конечно, краски поблекли от слоя пыли, но даже сквозь неё ещё можно было рассмотреть тайные сюжеты, хранимые от глаз посторонних.
Массивные двери, украшенные резьбой и инкрустациями, вели в неведомые переходы; из мраморных корон световых колодцев, завораживая, струились солнечные лучи…
Но вот и лестница!
Ступени, как дни жизни… приводящие к великой тьме.
У подножия Эета всегда охватывал необъяснимый страх — но на сей раз ужас накатил с такой силой, что молодой человек чуть не кинулся назад. Только знание, что там, за дверями, лишь коридоры и святилище, остановило юношу.
Он коснулся дверей — и они распахнулись перед ним.
Эет в полной темноте стоял перед входом — и вдруг понял, что понятия не имеет, куда идти.
Ни малейшего.
В лесу он вспоминал дорогу, узнавая места, запахи и шорохи, но здесь…
Здесь не было ни звуков, ни запахов, ни света. Он всегда ходил здесь, повинуясь лишь инстинкту.
Пробудившееся сознание намертво блокировало все инстинкты, что знали дорогу через лабиринт.
Пробудившееся сознание услужливо подсказывало, что там полно ловушек…
Эет медленно, шаг за шагом, пятился вверх по лестнице.
Он не мог дойти до тайного святилища! А если бы дошёл, то вряд ли бы отыскал обратный путь.
Чёрт возьми… ведь не обязательно стеречь этот Алтарь, сидя перед ним, верно?
Юноша развернулся и решительно пошёл наверх. Какого чёрта! Он не сторожевой пёс. У него пробудилось сознание, он может и должен жить, как человек, а не как животное! А Алтарь… Он разыщет путь к Алтарю, чтобы ухаживать за святыней богини, как это делали жрецы, но сначала… сначала он должен найти план переходов. Или магическое заклинание, что указало бы дорогу к святилищу.
У него впереди целая вечность.
За спиной мягко сомкнулись двери лабиринта. Их замок зазвенел, как лёгкий поддразнивающий смех…
Эет
Эет решительно поднялся наверх и направился к коридору с кельями.
Он обследовал комнаты одну за другой. Все они были обставлены одинаково, во всех одинаково царило запустение. Вид из окон тоже не отличался разнообразием: с одной стороны отовсюду лучилось полуденными бликами море, с другой — простирался бескрайний лес, скрывший под собой руины столицы. Эету, при таком скудном выборе, по большому счёту было всё равно, в какой келье поселиться.
Он облюбовал себе угловую комнату, ближайшую к Верхнему храму — ту, где нашёл себе одежду по размеру.
Юноша вымел горы пыли и путины, смахнул с окон целый слой грязи, вышвырнул с постели истлевшее бельё и застелил новое, из шкафа, которое сохранила магия святых отцов.
Таким образом, приведя комнатушку в более или менее уютный вид, Эет принялся за ревизию полученных в наследство от прежнего жильца вещей в шкафу.
