— Послушай меня, девочка, — грозно протянул он. — Сдается мне, ты забылась, но я напомню тебе твое место.
— Подозреваю, оно возле собачьей будки, на коврике? — с показным смирением уточнила я.
Хватка усилилась, и я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
— Ты должна была сделать то, что я велел.
Он не повышал голоса, но от этого становилось лишь страшнее. Холодная ярость, плескавшаяся в его бесцветных глазах, была во много раз хуже обжигающего гнева.
— А если я откажусь?
Он улыбнулся ядовитой, змеиной улыбкой, заставившей меня вздрогнуть.
— Поверь, ты пожалеешь. Ты не хотела замуж за старика Маркуса? Я могу найти вариант поинтереснее.
Тело тряслось от ужаса, я на собственной шкуре поняла, что испытывала Эшли, но именно это заставило меня поднять голову и… плюнуть в лицо ее отцу.
— Шли бы вы… на исповедь, папенька. Грехи замаливать.
Капля моей слюны сползла с его щеки на подбородок. Граф побелел от бешенства. Он замахнулся (я наблюдала за его рукой, вспоровшей воздух, как в замедленной съемке), но остановился, заслышав окрик:
— Лорд Рейс, какой сюрприз!
Граф отпустил меня и обернулся. Кеннет быстро миновал те несколько шагов, что нас разделяли, и встал за моей спиной, положив руку мне на плечо. Я обмякла. Мне не хотелось в этом признаваться, но отец Эшли действительно пугал.
— Лорд Таркер, — с разочарованной улыбкой отозвался граф. — Простите, что вторгся в ваш дом без приглашения, но моя дочь попросила забрать ее. Работа гувернантки оказалась ей не по силам.
Я едва не задохнулась.
— Ложь!
Кеннет чуть сжал мое плечо, и я примолкла, внутренне кипя от негодования.
— К тому же, — не обратив на мою вспышку ни малейшего внимания, продолжил граф, — ее ждет жених. Мы слишком затянули со свадьбой. Пришло время это исправить.
Я все-таки вскочила с места.
— Если вы думаете, что…
— Я ваш отец, Эшли. И до того, как вам исполнится двадцать один год, ваша судьба в моих руках. Да и после ваше финансовое благополучие зависит тоже от меня.
Я застыла, как столб, не в силах вымолвить ни слова. Нет, все-таки кое-что у меня сорвалось с языка:
— В церкви «да» тоже вы священнику скажете?
Граф сузил глаза, но ответить не успел. В разговор вступил Кеннет.
— Лорд Рейс, я бы попросил вас проявить вежливость в беседе с моей женой.
— Что?
— Вы не ослышались. Сегодня ночью мы принесли брачные обеды. Теперь ваша дочь — моя жена, и только я несу ответственность за ее судьбу.
Граф потрясенно мотнул головой, словно пытался отогнать назойливого комара. Кеннет наблюдал за ним с мрачной невозмутимостью, за которой, я чувствовала, бушевало настоящее пламя.
«Голову ему откусить, и все дела. Сказать, что случайно».
Я нервно хихикнула, не понимая, кому принадлежит эта мысль. Кош и Кеннет окончательно сливались в одно целое.
Граф откашлялся, но все равно сорвался на фальцет:
— Если вы рассчитываете на ее приданое…
— Даже мысли такой не было.
Граф застыл, лихорадочно анализируя ситуацию.
— Но вы же помолвлены! Неужели вы поставите мирный договор под угрозу?
Кеннет усмехнулся так злорадно, что было понятно, как же бесил его вынужденный брак и игра по чужим правилам.
— Возможно, вы еще не в курсе, лорд Рейс, но мне только что присягнул на верность весь клан драконов. Пожалуй, теперь я сам буду решать, какие именно пункты включить в мирный договор.
— Вы… лэрд?!
— Верно.
Глаза графа заметались, он дернулся то ли отвесить поклон, то ли упасть без чувств в кресло, но его остановил звук разбившейся вазы.
Мы, все трое, оторвались от перепалки и перевели взгляд на приоткрытую дверь. В ее проеме замерла побледневшая Хлоя. У ее ног лежали осколки фарфоровой вазы, стоящей в углу на небольшой подставке.
— Вы женитесь? — прошептала она. Ее покрасневшие глаза налились слезами. — Как ты могла!
Она всхлипнула и, зло посмотрев на меня, бросилась бежать.
— Хлоя!
Кеннет хотел кинуться за ней, но я удержала его.
— Я разберусь с этим, — тихо пообещала я. — А ты уладь проблему с Рейсом.
Он кивнул, и я, не прощаясь, быстро покинула комнату. И только в холле до меня дошло, что я перешла в разговоре с Кеннетом на «ты». Это случилось так естественно, что не вызвало никакой внутренней реакции: ни смущения, ни трепета, ни ликования. Просто время пришло.
Я улыбнулась и ускорила шаг.
***
— Хлоя, подожди!
Девочка бежала так быстро, что гравий под ее ногами разлетался с легким хрустом. Я не сильно отставала, но нагнать ее пока не получилась.
— Подожди, послушай меня!
Она, не оборачиваясь, пронеслась мимо розария и углубилась в сад.
Слуги провожали нас с легким недоумением. Если к сносящей все на своем пути Хлое они за много лет уже привыкли, то при виде меня, подобравшей юбку и забывшей где-то перчатки и шляпку, они с удивлением распахивали рты.
— Не смей ко мне подходить! — прокричала Хлоя.
Ненадолго замерев у яблони, она вдруг принялась сноровисто забираться наверх по ее раскидистым ветвям.
Я, запыхавшись, оперлась ладонью о теплый ствол и подняла взгляд.
— Не глупи! Слезай, и давай поговорим.
Хлоя мотнула головой, будто хотела боднуть меня. Она уже преодолела половину пути и явно собиралась добраться до самой верхушки. Понятия не имею, зачем ей это было нужно. Возможно, она просто хотела оказаться подальше от меня.
Это предположение отозвалось острой болью в груди.
— Ты предала меня! — С дерева раздались детские, безуспешно подавляемые всхлипы. — Я думала, ты мне друг!
Я вздохнула. Вот так неожиданно и куда менее естественно мы перешли на «ты» и с Хлоей.
— Я твой друг, — подтвердила я, с опаской всматриваясь в зеленые ветви, среди которых мелькало ее желтое платье. — Я желаю тебе только добра.
— Ты хочешь выйти за отца! Занять место мамы!
Раздался хруст ветки, и я забеспокоилась. Высота довольно приличная. Что если Хлоя полетит вниз и сломает себе руку или ногу? Черт, почему я самонадеянно заявила Кеннету, что разберусь? В конце концов, он знал свою дочь лучше меня.
И все же, где-то глубоко внутри сидела уверенность, что нам с Хлоей посредник не нужен. Было очень важно, чтобы мы разобрались с этим сами.
Я набрала в грудь побольше воздуха, но не успела начать прочувственную речь. С протяжным испуганным криком Хлоя сорвалась с ветки, на которую уже поставила ногу, обутую в неудобную, наверняка скользкую туфельку, и полетела вниз. За эти пару мгновений в моей голове пронеслись все возможные варианты: от позвать на помощь до подставить руки. Я понимала, что поймать Хлою не смогу, а никто другой не успеет этого сделать. Перед моим мысленным взором встало кривящее от боли лицо девочки и, прежде чем понять, что делаю, я вскинула руку.
В одной из книг я прочитала, что у некоторых ведьм сила сводится не только к дару исцеления. Но я даже не надеялась, что отношусь к числу этих счастливчиков. Пока… с моих пальцев не сорвалось золотистое сияние. Оно как защитный кокон обволокло Хлою. Девочка, расставив руки и ноги, замерла в паре сантиментов над зеленой травой и, часто-часто моргая, изумленно уставилась на меня. Ее рыжие волосы растрепались и торчали во все стороны, а тонкие губы чуть подрагивали. Но она не плакала, разве что глаза оставались все еще красными и мокрыми.
Я, держа ладонь раскрытой, медленно подошла ближе и коснулась золотистого кокона.
— Я никогда не займу место твоей мамы, — негромко пообещала я. — У меня самой погибли родители, и я знаю, как важно сохранить память о родном человеке.
Хлоя смотрела на меня с недоверием.
— Я не буду называть тебя мамой.
— Я бы не стала о таком просить.
Из ее взгляда ушли обида и отчаяние, уступив место ослиному упрямству.
— И не позволю убрать картины с мамой со стен дома!
Я кивнула и задумчиво склонила голову набок.
