И плевать, что всё не так, как хотелось, не в том месте, не в то время. На то, что это я — я! — должен быть первым, кто пометил бы её как свою женщину. На всё плевать. На всё, кроме неё самой, так сладко содрогающейся в моих объятиях, так жалобно стонущей, словно ей мало, словно она хочет ещё. Прямо здесь, прямо сейчас.
— Джинни, эй, — позвал я, когда понял, что она вздрагивает вовсе не от накрывшего её оргазма. Плачет. Так, это ещё что за новости?.. — Что случилось? Я что-то не то сделал? Джинни, где больно?
— Нигде мне не больно, кретин! — огрызнулась она, сердито стукнув меня кулаком по груди. — Нигде! Не с чего! Да не очень-то и хотелось, похожу ничейная ещё пять лет!
С обычной своей кошачьей ловкостью Реджина шустро сползла на пассажирское сидение и там обиженно нахохлилась, подтянув коленки к груди. Я же никак не мог решить, чего хочу больше — заржать в голос, хорошенько надавать ей по заднице или же трахнуть её снова.
Ну да, ответ очевиден. Жаль только, что для меня одного.
— Хота, отвези меня домой! — потребовала она всё тем же тоном капризной сучки, бесячим и забавным одновременно. — Я хочу домой. Одна. Сейчас же. Можешь ты хоть это сделать?!
Нет, серьёзно? Вот теперь охота и накрыть ладонью лицо, и впиться уже зубами в её нежную шею, и просто прижать Реджину к себе. Чтобы успокоилась, чтобы перестала пахнуть так, словно она…
А, чтоб тебя.
— У тебя течка, — заявил я. Именно заявил, вот ни разу не спрашивая. Спешно содрал с себя рубашку, впихнул ей в руки. — Надень. И даже не думай, что я оставлю тебя одну. Откуда вообще эти дурацкие мысли?..
— О, просто прекрасно, моё мнение снова тебя не волнует! — истерично воскликнула она, но в рубашку завернулась. — Отлично, значит, доберусь сама. И запру все двери. Ночуй на крылечке, раз такой умный!
И, прежде чем я успел завести кар, Реджина выскочила на улицу, громко хлопнула дверцей. Нет, не собирается же она?..
— Да твою ж тигрицу-мать, Регинхильд! — я выскочил следом, боясь, что она успеет перекинуться и исчезнет среди деревьев. Одна, беззащитная, невесть где. — Сядь в машину, по-хорошему прошу!
— Я. Не. Хочу! То, чего я хочу, ты мне не даёшь. Снова!
— Серьёзно, блядь?! — теперь я уже не смог сдержаться и заорал на неё. Плохая идея — девчонки в гон невыносимы, капризны и очень ранимы. — Здесь, Джинни? В машине, в каких-то ебенях? Охуеть просто, идеальный первый раз!
— Ах, прости, что не подарила тебе цветы!
Она мне не подарила?! Прядильщик, признайся честно — я слишком плохо себя вёл, поэтому ты дал мне в истинные пары вот эту невыносимую женщину?
Подошел к ней. Не обращая внимания на попытки сопротивляться, прижал спиной к себе, крепко обхватил за талию, чтобы даже не думала сбежать от меня.
— Джинни, я столько тебе сделал. Столько вреда причинил, столько боли. Что плохого в том, что хотя бы это будет… так, как ты заслуживаешь? Да, с цветочками, сердечками и прочей этой херней! С чем захочешь! Я не отказываюсь от тебя, я люблю тебя…
— Так докажи, Хота! Докажи свой трёп делом или!..
Спешно накрыл её рот ладонью, чтобы замолчала. Я понял, Джинни, всё прекрасно понял. И ты даже не представляешь, чего мне стоит сдерживаться. Как сильно я хочу отметить тебя собой. Не просто заняться с тобой сексом, а быть твоим по-настоящему.
— Хорошо, — тихо прошептал ей в самое ухо, коснулся губами мочки.
Она снова дёрнулась, но я не отпустил. Только руку с губ убрал, чтобы отвести в сторону её волосы, обнажить шею, трогательно выглядывающую из воротника моей рубашки. Реджина замерла в моих руках, вздрогнула лишь когда я скользнул ладонью между её ног, чтобы погладить нежную кожу. С ума сойти, какая же она влажная и горячая там.
— Хорошо, Джинни, — повторил я.
И будто впрямь с обрыва спрыгнул — настолько невероятным было впиться зубами в её шею, под её же громкий стон боли и удовольствия. Укусил, пометил, почувствовал наконец вкус её кожи и её крови. Это больно. Это должно быть больно, уж так мы устроены. Метка должна держаться долго — чтобы тот, на ком она поставлена, ощущал её каждую секунду до тех пор, пока не придёт время поставить ещё одну или обновить эту. Чтобы помнил, кому принадлежит.
Реджина вцепилась мне в руку, царапая острыми ногтями, то ли пытаясь отстранить, то ли побуждая действовать активнее. Я выбрал второе. Проник в неё пальцами, срывая с губ очередной стон; задвигался внутри, чувствуя, как она отдаётся мне, как помогает, насаживаясь все сильнее и тихо прося, чтобы не прекращал.
Оставить её одну? Да как же! Не когда она откидывает голову на моё плечо; не когда, обернувшись, смотрит так, что впору пламенем заняться; не когда узкая ладонь скользит по моему животу и ниже…
Само собой, долго никто из нас не продержался. Оргазм вдарил по башке кувалдой, выбивая оттуда остатки мозгов, но вместе с этим и помогая худо-бедно обуздать звериную похоть. Вот и славно, не улыбается мне что-то средь бела дня устраивать придорожный секс-марафон. Да и Джинни идею не оценит, наверное.
Хотя Джинни, похоже, сейчас пофиг: она почти повисла на мне, прижалась всем телом, молчаливо прося защиты. Ну и вот и что с ней такой делать? Только целовать как можно ласковее — чтобы не боялась, чтобы доверяла. А потом усаживать в машину, увозить побыстрее, упрятывать в башню понадежнее. То есть в её кошачий домик, конечно же. Благо там и башенка какая-никакая имеется.
Только не забыть пристегнуться. И ей, и мне для верности тоже. Потому как я за себя сейчас не ручаюсь. Хотя мы оба — те еще любимцы Хаоса, а порядочный альфа защитит свою самку во что бы то ни стало. Даже от себя-придурка…
Главное, получше следить за дорогой. С той скоростью, с какой я понёсся по шоссе, даже на ноги своей женщины не стоит отвлекаться.
Домой. Мы едем домой.
55
Кошачьи — те ещё сони, будь то огромный тигр или домашний котёночек. Хуже нас только медведи, а уж с наступлением холодов всякий косолапый любитель мёда готов отдать душу самому Хаосу, лишь бы его не трогали до весны. Природу не обманешь, даже если звериной сущности в тебе лишь половина. Мне так и вовсе не повезло — несмотря на мою тигриную породу, медвежьего во мне тоже хватает. А это в два раза больше любви к тёплой постельке… из которой меня так бесцеремонно пытаются вытащить!
— Маграт, какого хрена? — ничуть не ласково рыкнула я, когда мой, прости Хаос, альфа в очередной раз стукнул дверцами моего же шкафа и загрохотал вешалками. Глянула на часы на тумбочке и натурально офигела. — Ты с ума сошёл? У нас ещё два дня законного отпуска!
— Ага, — только и буркнул он, даже не повернувшись ко мне. — Платье, серебристое такое, с вышивкой — где? Видел же, ещё подумал, что…
Что он там подумал, я и знать не хочу. Семь утра, серьёзно?..
— Хота, оно на тебя не налезет! — застонала я, уронив голову обратно на подушку.
Ну ладно, вообще-то хочу. Кошачье любопытство, как и кошачья сонливость, — обязательный атрибут моей меховой жизни.
— Я хочу, чтобы ты была красивая сегодня. Так где?
— Я всегда красивая, ты, грубиян, — ворчливо возразила я, всё же садясь на постели. Откинула со лба растрёпанные волосы, сложила руки на груди и требовательно уставилась на Хоту. — Что, блин, происходит? И почему в такую рань, скажи на милость?
Он наконец обернулся. И одарил меня таким взглядом, что внизу живота мигом стало горячо. Течка закончилась ещё вчера (и слава богам!), но одни лишь воспоминания о том, что мы все эти дни творили прямо в этой постели, да и не только в ней, пробуждают внутри… всякое.
Вот дались ему сейчас эти дурацкие тряпки! В куклы в детстве не наигрался?
Лично я, раз меня всё равно уже разбудили, с радостью бы занялась делами куда более интересными. Позволила бы Хоте опрокинуть себя на постель, обняла бы ногами его сильное тело, чтобы почувствовать его жар, его желание, острый запах альфы. Моего альфы, жаждущего меня. Поцеловала бы, вонзила бы зубы в покорно открытую шею, и сама бы подставилась тоже, потому что необходимо. Хаос, как же это необходимо для нас, оборотней. Раньше я и подумать не могла, что можно так сильно хотеть чужие зубы в своей шее, и что это приносит такое удовольствие.
