Не могла и не хотела. А теперь уже и не поверю, что позволила бы кому-то другому оставить на себе метку; позволила бы себе принадлежать кому-то так, как я принадлежу Хоте. Только ему можно. И пусть, мать его, зарубит на своём медвежьем носу, что это работает и в обратную сторону!
— Даже слишком красивая, — вдосталь наглазевшись на меня, заявил Хота. — Но в таком виде ты можешь пойти только в ванную. Или на кухню; фартук на голое тело тебе идёт как ничто…
— А ты будешь продолжать крушить мой шкаф? Нет уж, не позволю.
Я поднялась, неспешно потянулась, демонстрируя себя, и подошла к нему. Разумеется, тут же получила жадный укус в шею и оказалась притиснута к многострадальной дверце шкафа; горячие пальцы скользнули между моих ног, заставив застонать. Даже такого банального прикосновения достаточно, чтобы возбуждение вспыхнуло с новой силой.
Хота отстранился, убрал руки, заставив меня разочарованно выдохнуть. Нет, ну не может же он бросить меня в таком состоянии?..
Не может. Буркнул что-то про «нам же некогда», но прежде чем я успела обидеться и снова закутаться в одеяло, Хота вдруг опустился передо мной на колени. А еще спустя мгновение я ощутила горячее прикосновения языка, машинально запустила руку в золотистые кудри, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли…
Кому я вру, а? Никаких отталкиваний, никакого сопротивления. Я хочу, чтобы он делал это со мной. Целовал, вылизывал, кусал, отчего я вздрагивала и шипела, но почти тут же забывала, как дышать, где я вообще и почему мы делаем это у шкафа. Какая разница, главное, пусть не останавливается…
Остановился. Правда, только тогда, когда я готова была потерять сознание от удовольствия, еле могла соображать и едва стояла на ногах. Сильные руки обхватили меня, не давая упасть. В льдисто-голубых глазах напротив было такое море любви и нежности, что дышать и соображать трудно…
— Т-так… что там с платьем? — я наконец смогла собрать мысли в кучу и вспомнить, ради чего мы тут такие красивые собрались у шкафа.
— Понятия не имею, — хмыкнул Хота, уткнулся своим лбом в мой, нежно погладил по щеке. Вздохнул недовольно. — Давай приведём себя в порядок, ладно? Я буду в гостиной.
Поцеловав меня напоследок, он всё же неохотно отстранился и вышел, оставив меня наедине с беспорядком.
Как ни хотелось возмутиться, а любопытство взяло верх. Ради чего вообще Хота выбрался из постели в такую рань, да ещё и отказался от секса? Я должна узнать! Интересно же! А значит, нужно по-быстрому принять душ и сообразить на голове что-нибудь худо-бедно приличное. И, ах да, платье. Какое он там хотел, серебристое с вышивкой?
Искомый предмет одежды коварно прятался в самом дальнем углу шкафа. Да и немудрено: это платье никогда не было в списке моих любимых. И где были мои глаза, когда я его покупала? Приложила к себе вешалку, глянула в зеркало и в отвращении наморщила нос. Девственница на заклание! У мужчин иногда такие странные хотелки…
Резонно рассудив, что Хота пожелал кису красивую, а не скучную как овсянка, я решительно запихнула костюмчик жертвенной овцы обратно в шкаф и принялась искать наряд, достойный приличной тигрицы.
Поиски не затянулись надолго: взгляд тут же прикипел к платью-футляру сочного алого цвета. Длиной чуть ниже колена, почти наглухо закрытое спереди, но зато с глубоким вырезом на спине. В меру строго, в меру соблазнительно… Словом, идеально. И никакой дурацкой вышивки! Почему вообще у мужчин «красиво» — это когда ярко и блестит? Ладно, ярко уже есть, а для блеска можно надеть тяжёлые длинные серьги с рубинами. Давно искала повод их выгулять, такие булыжники не везде к месту будут и не ко всему подойдут.
— О, Хаос, Джинни! — послышался снизу не то страдальческий, не то насмешливый стон. — Я сейчас сам усну, и хрен добудишься!
— А нечего было выбирать платье, которое я терпеть не могу, — пробурчала, чуть спешно спускаясь по лестнице. — И попробуй теперь ляпни, что без той унылой серой тряпки я недостаточно красивая!
Глупость сказала. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — Хота уже забыл, про какую тряпку речь, и явственно недоумевает, почему я вообще одета. Его желание содрать с меня всё и сразу я ощутила столь явственно, будто он заявил это вслух.
Но нет, сдержался. Только ткнулся губами в плечо, когда я подошла ближе, да прижал к себе крепко… но затем со вздохом отстранился, сел на диван и похлопал по месту рядом с собой.
Ладно, побуду послушной кисой, хотя видит Хаос, не сидеть я сейчас хочу. А выпытывать, что происходит и какими новостями меня собирается обрадовать мой альфа.
56
Он полез в карман пиджака, зачем-то покусал губы, будто нервничая. После чего выдохнул и, прежде чем я успела сообразить, что происходит, сунул мне в руки коробочку. Небольшую такую, тёмно-красную. Вот совсем не оставляющую простора воображению.
— Знаешь, сколько этому лет? — поинтересовался Хота тихо.
Я, само собой, не знаю. Только и могу пялиться на злосчастную коробчонку, неловко пытаясь подцепить крышку ногтем.
Кольцо оказалось совсем простое с виду. Изящное, тоненькое, с зеленовато-золотистым камешком в середине и россыпью мелких вокруг него. Зам окружного прокурора вряд ли стал бы покупать что-то столь незатейливое и дешёвое. Скорее, влюбленный мальчишка, не имевший слишком много денег, но желавший подобрать что-то в цвет моих глаз.
— Тебе было четырнадцать, Джинни. Мне — двадцать три, я тогда только окончил колледж. И уже хотел жениться на тебе. Ещё толком не понимал, что чувствую, но знал, что ты станешь моей. Всегда знал. И собирался подарить его тебе…
— Почему не подарил? — выдохнула я, тщетно пытаясь проглотить невесть откуда взявшийся ком в горле.
— Потому что ты была ребёнком, Джинни. А я был больным ублюдком, который хотел маленькую девочку, и вообще не самым лучшим парнем на свете, — Хота нервно взъерошил свои кудри. — Понятия не имею, зачем это говорю, я ведь просто… — он запнулся, будто никак не мог заставить себя сказать ещё что-то. Или просто был не в силах сформулировать. Даже смешно — нечасто мой Хота, крутой юрист и нахальный злоязыкий засранец, страдает недостатком красноречия. — Я просто хочу, чтобы оно было у тебя. Навсегда, понимаешь?
Своим ушам я поверила не сразу. Молчала долго, пытаясь осмыслить услышанное и выдавить из себя хоть что-то. Что я должна ответить? Или для начала стоит уточнить, правильно ли поняла?
— Ты… делаешь мне предложение, Хота гро Маграт?
Он снова провёл ладонью по волосам, и без того не самую идеальную прическу превращая в сущее гнездо. Это заставило меня невольно улыбнуться.
— Дерьмовый из меня романтик, да? — выдохнул Хота с нервным смешком. — Да, Реджина. Да, я делаю тебе предложение. Руки, сердца и всех прочих органов. Выходи за меня, ладно?
Я лишь кивнула, совсем не доверяя собственному голосу и попросту боясь позорно разреветься. Не от горя, само собой. Но к радости примешивается изрядная доля недоверия и даже испуга. Боги, Хота, ты слишком быстрый! Трудновато как-то фантазировать про свадьбу и совместных котяток, когда вы друг друга ни видеть, ни слышать не желаете пять лет кряду. Интересно, сам-то он осознаёт, что это всё происходит на самом деле? Или в таком же ужасе, как я?
Если и да, то виду не подал. Просиял весь, выдохнул, точно до этого и не дышал вовсе; шустро выхватил у меня бархатную коробочку и… тут же увял на глазах.
— О чём я вообще думал, а? — выдал он, разглядывая моё, между прочим, кольцо чуть ли не с отвращением. — Джинни, я куплю тебе приличное кольцо, обещаю, но сейчас…
— Мозгов себе прикупи! — возмущённо огрызнулась я, мигом вскочив на ноги и отняв у него свою законную добычу. — Это моё, бестолковый ты медведь! Плевать я хотела, откуда оно и сколько стоило!
Хота уставился на меня так, словно я не идиотом его обозвала, а как минимум в вечной любви призналась. Может, и стоило бы, но как-то не тянет. А вот сам виноват — нечего было дышать на святое!
