запросто отвечал на вопросы.
Мы много лет провели в одном клубе.
Закрытом волчьем клубе, куда людей не пускали ни под каким предлогом.
Часто пересекались, но никогда не общались.
Дарка все откровенно ненавидели. И очень боялись.
А он пользовался этим и плевать хотел на мнение других.
Компанейским он никогда не был. Друзей завести не пытался и всегда держался особняком от остальных, из-за чего его считали выскочкой и засранцем.
Я был в рядах тех, кто его презирал и ненавидел.
И вот теперь разговаривал и чувствовал себя странно.
Нет, это не означало, что Дарк неожиданно стал мне симпатичен.
Но я думал, что он поведет себя слегка иначе, когда увидит меня на пороге своего чертова замка.
Пока я думал обо всём этом, крепко держа в руках папку с документами, наша дорога изменилась настолько разительно и резко, что я даже оглянулся, чтобы убедиться, что не выпал из реальности.
Было ощущение, что из пятнадцатого века и страшного готического замка мы резко выпали в наше время.
Остаток коридора был светлым.
Я бы даже сказал, в том приятном и довольно неприметном скандинавском стиле, который так любил мой отец: простые светлые тона, никаких излишеств, лепнины и украшений. Никаких картин. Никаких растений и мрачности.
— Эта часть особняка принадлежит мне, поэтому она слегка отличается, — проговорил Дарк, а мне казалось, что я словно попал в другой мир. Привычный. В котором и сам жил, а потому даже как-то расслабился.
Эта часть особняка напоминала скорее загородный дом: большой, с огромным количеством света, бежевого дерева, светлого натурального меха на полу у большого камина.
— А как же черный цвет и дань памяти вашему предку? — не удержался снова я.
— Я решил, что черной одежды и глаз будет вполне достаточно. Прошу сюда.
Дарк прошел через уютную гостиную и распахнул дверь в кабинет, пропустив вперед меня.
Помещение было просторным и тоже непривычно светлым.
А еще было оборудовано очень современно и явно со вкусом.
— Присаживайся, Килан. Выпьешь что-нибудь? Ром? Водку? Текилу? Вина?
— Воды. Я за рулем и еще утро, чтобы пить.
Дарк кивнул и отправился в сторону от своего письменного стола, где стоял ноутбук, лежали какие-то документы и больше ничего.
Минимализм, мать ее, в плоти и крови.
В кабинете были огромные окна, закрытые светлыми жалюзи, поэтому солнечный свет лился со всех сторон, но был приглушенный и не резал глаза.
Свет и Дарк были для меня понятиями несовместимыми.
— Не против, если я выпью вина?
— Не против.
Дарк поставил передо мной низкий широкий бокал с ледяной водой, двумя кусочками льда, ломтиком лайма и мятой, на что я удивленно приподнял брови:
— Ты случайно барменом не подрабатывал?
Он снова улыбнулся, опускаясь напротив меня в свое кресло, и отодвинул в сторону ноутбук, чтобы мы могли свободно смотреть друг на друга.
— Тяга к прекрасному проснулась во мне после армии, — вдруг проговорил Дарк, глядя куда-то в стену поверх моего плеча. — Сам знаешь, что после службы тяжело привыкнуть к мирной жизни и увидеть мир другими глазами: не искать на зеленом газоне мины, перестать ожидать нападения из-за каждого угла, научиться видеть в людях мирных жителей, а не тех, кто перережет тебе горло, стоит только расслабиться. Просто научиться спать на кровати, а не на полу.
Я отпил бодрящей ледяной воды и кивнул в ответ, потому что слова Дарка задели меня за живое.
Мы оба прошли это, когда после службы кровать кажется слишком мягкой.
Ты ложишься в нее и думаешь, что проваливаешься в преисподнюю, а потому спишь на полу, потому что так привык за годы службы.
Потому что привык обходиться без всего, сосредоточенный только на одном — выжить.
— Я был командиром особого подразделения, которое отправляли на тайные задания. Иногда мы собирали разведданные. Иногда спасали тех, кого приказывали. У меня всегда была устойчивая психика, но после последней операции я понял, что больше не могу.
Я тяжело сглотнул, словно сам в эту секунду оказался в районе боевых действия, вспоминая до мелочей каждый цвет, каждый чертов запах, от которого дрожь проходила по напряженному позвоночнику.
— …В засаду попали? — глухо выдохнул я, на что Дарк неопределенно повел плечами.
— Были некоторые сложности. Наш отряд должен был вытащить пятерых очень важных персон, которых за каким-то чертом занесло в район боевых действий. Но не все данные оказались верными. Когда мы смогли прорваться к ним, то было поздно. Их уже убили и просто оставили тела под солнцем. Связи не было, чтобы вызвать авиацию и переправить тела родственникам. Мы волокли их на себе как могли порядка тридцати километров по пустыне… Гниющие разлагающиеся трупы, из которых сочилась зловонная жидкость.
Меня просто передернуло от омерзения, потому что я представлял, что это такое.
Дарк отпил красное вино, подержав его во рту, и медленно проглотил.
— Я годами не мог избавиться от этого запаха. Он словно въелся мне в подкорку. С тех пор со службой было покончено, и я решил, что больше в моей жизни не будет этого смрада и ужаса.
Я кивнул и тоже отпил воды — бодрящей своей свежестью и кислинкой от лайма.
Жутко было понимать его.
Ощущать до нервной дрожи каждое слово, сказанное Дарком.
Хотя я знал, что он тоже служил и был далеко не рядовым солдатом.
Просто неожиданно и странно было понять, что есть вещи, которые мы можем понять друг в друге, потому что оба прошли через ужас и сломанные до основания нервы.
Это даже смущало.
— И картины в кабинете у тебя от тяги к прекрасному?
Кивнул я на стену, где висело два портрета.
Не такие, как в готическом коридоре, несмотря
