так что достать верхние книги было невозможно даже с высокой лестницы.
«Неужели, здесь применяют левитацию?» - подумала я.
Высокие окна, с двойным остеклением и искусными витражами, тяжелые шторы, низкие, но такие удобные с виду диванчики.
Государь изволил скучать. Когда я вошла, он уже изволил сидеть в уютном кресле с бархатной обивкой и высокой спинкой, покачивал ногой в грязноватом сапоге и рассматривал собственные манжеты.
Нам полагалось рассесться на низких диванчиках. Наши сопровождающие девушки встали за нашими спинами. Слугам сюда ходу не было, и те барышни, что пришли со слугами были вынуждены с ними расстаться перед дверьми библиотеки.
Я села, дисциплинированно сложив руки на коленях, и украдкой оглядела всех присутствующих.
Государю специальный слуга подал кафий на небольшом подносе. Так и остался стоять рядом с ним, держа поднос с маленькой чашечкой на вытянутых руках. Помимо чашечки стояла небольшая вазочка с конфетами.
Но Государь к кафию был весьма равнодушен. Он качал ногой, зевал и всячески демонстрировал свое плохое настроение.
Вскоре к нему присоединились ближайшие сподвижники: Михаил встал, прислонившись к стеллажу, доктор расположился на небольшом стуле, канцлер холодно посмотрел на меня и присел на такой же диванчик как у меня. Были еще какие-то важные господа, но все они рассаживались на диванчики, которые были сильно ниже, чем Государев.
Я обратила внимание, что с нами больше не было Валентины Дмитриевны. Девушки были предоставлены сами себе и сейчас над нашими нестройными рядами повис негромкий гул.
Придворных практически не было, вдалеке толпилось несколько человек, но по сравнению с предыдущими конкурсами, можно сказать, что мы были в тесном кругу.
Государь встал, еще раз отряхнул манжеты, несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание и сказал:
- Итак, собрал вас здесь, чтобы сообщить пренепретнейшее известие. Мы изволили уволить распорядительницу Валентину Дмитриевну и теперь ее обязанности возьмет на себя лорд-канцлер.
Канцлер мерзко улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.
- Приложу все усилия, - поклонился он Василию. – Только строгим контролем над слабыми девушками можно добиться высокой нравственности.
Девицы раскраснелись и принялись бросать на него далекие от нравственности взгляды, но Государь опять поднял руку и продолжил:
- Также после конкурса состоится казнь одной из вас, и вы все обязаны на ней присутствовать.
Девицы заахали, но я продолжила сидеть с каменным лицом.
- А теперь к самому конкурсу, - Государь прошелся перед креслом. Три шага в одну сторону, три в другую. Развернулся к нам, обвел притихших девиц тяжелым взглядом и заговорил:
- Этот конкурс весьма просто. Никаких песен или танцев. Ответьте на простой вопрос и все.
Итак, вы стали Государыней. И у вас есть пять слуг. Но у этих слуг у каждого отказывает по одному органу и в ближайшее время они умрут. У одного сердце, у другого легкие, и так далее. И тут к вам пришел наниматься еще один слуга. Он совершенно здоров и может быть уникальным донором для этих пяти человек. А ко всему прочему он уснул у вас в приемной. Это ли ни знак свыше?
Девушки зашевелились, в тишине чей-то вздох прозвучал оглушительно.
- Задам вам, девушки, простой вопрос: как вы поступите в этой ситуации? Один человек может спасти пятерых. Он спит. Как вы поступите на месте Государыни? Отвечать будете в том порядке, как сидите.
Я оказалась самой последней. Не удивлена.
Но это и к лучшему. Есть время подумать.
- Я считаю, что благо пятерых выше, чем одного, - громко сказала Евдокия. – Тем более, вы сами сказали про знак Божий. Кто мы такие, чтобы спорить с Божьим промыслом?
Повисла тягостная тишина. Евдокия замолчала.
- У вас есть, что добавить? – спокойно спросил Государь.
- Нет, - отозвалась Евдокия и села, скрестив руки на груди и выпятив нижнюю губу.
- Прошу теперь вас дать ответ на мой вопрос, - кивнул Василий следующей девушке. Это оказалась Луиза.
- Нельзя рисковать одним человеком даже ради блага пятерых, - заметила бледная как полотно девушка. – Тем более, что это может и не помочь. Ведь, не факт, что его здоровые органы подойдут тем пятерым. И мы потеряем шесть человек. Только и всего. А что касается Божьего промысла, так он милосерден. Надо молиться за здравие. Может быть, кто-то из тех пятерых и выживет.
- Ага, я, пожалуй, тоже буду молиться, вместо того чтобы лечить. – заметил доктор. – Авось, кто и выживет.
- Я понял вашу точку зрения, - отозвался Государь.
- Но вы с ней не согласны, - проницательно заметила Луиза. Казалось, она нисколько не расстроена. Она доброжелательно улыбнулась и доктору в том числе.
- А кто эти люди? – уточнила следующая невеста. Кажется, ее звали Софией, и у нее батюшка был какой-то военный чин. Она отбросила толстую соломенную косу за спину и строго посмотрела на Государя.
Тот несколько растерялся и оглянулся на свое окружение.
- А какое это имеет значение, барышня? – строго спросил канцлер.
- Нельзя задавать уточняющих вопросов? – невинно спросила девица.
Мне кажется, с начала отбора она несколько похудела, хотя прошло не так уж много времени. Впрочем, я могу и ошибаться. А для того, чтобы выглядеть не слишком хорошо, у девушки может быть тысяча причин.
- Можно, – кивнул своим мыслям Государь. – Ну, это же слуги. Хотя, предположим, среди первых четырех два были из обнищавших дворян. Один, писарь и второй управляющий. И тот пятый тоже простой слуга.
- Тогда, разумеется, пятого надо разобрать на органы. Жизнь простого слуги однозначно дешевле, чем дворян. Пусть даже и обнищавших. Они могут поправить свои дела удачной женитьбой или выиграть в карты. Получить нежданное наследство или еще что-то такое. А холоп так навсегда и останется холопом.
Государь тоже не стал никак комментировать этот ответ. Только кивнул, показывая, что ответ принят.
- Забирать органы у спящего человека неэтично, - заметила Ольга. – Надо его разбудить и предложить пожертвовать своей жизнью на благо остальных.
- А если он откажется? – Государь с некоторым удивлением склонил голову к левому плечу, пристально рассматривая Ольгу.
- Предложить ему денег? Поуговаривать? Пообещать удачный брак для сестры? Наверняка, есть то, чем он дорожит. И ради этого готов совершить самопожертвование. Но самое главное – он должен пойти на это добровольно.
- Принято, - кивнул Государь.
- Я не знаю, - отозвалась следующая конкурсантка. – Это ужасно неэтичный вопрос, и я отказываюсь на него
