После завтрака Имбер помог Келлину одеться, и мы вышли на открытую галерею, огибающую задний фасад дома. Ноффер, разумеется, отправился с нами, хотя и демонстрировал неодобрение, поскольку короткая шерсть не защищала его от холода.
- Держись за меня, - сказала я, коснувшись его рукава.
- Думаю, в этом уже нет необходимости, - с улыбкой отказался Келлин. – Наоборот, я хочу предложить тебе руку.
Я взяла его под локоть, мы медленно прошли всю галерею до самого конца и присели на скамью. Летом здесь пышно цвела в больших вазонах герра, похожая на помесь наших роз и пионов, а сейчас оставалось лишь любоваться на заснеженный внутренний дворик.
- Не замерзнешь? – забеспокоилась я, заметив румянец на щеках Келлина.
- Нет. Имбер укутал меня как младенца. Даже жарко. А тебе?
Мне тоже было жарко – только по другой причине. Оттого, что мы сидели вот так, соприкасаясь всем телом, от плеч до коленей. И от его взглядов. И от тех особых ноток в голосе, от которых все внутри звенело, отзываясь в резонанс.
- Лорен…
Келлин провел пальцами по моей щеке, по губам, наклонился и поцеловал. Сначала мягко, едва прикоснувшись – как я сама целовала его. Потом все более жадно, настойчиво, но не так грубо, как в тот вечер, когда я пришла к нему в спальню. В этих поцелуях было все: нежность, желание, страсть - только не намерение унизить или подчинить своей воле. Он обводил мои губы языком, раздвигал их, ласкал с изнанки, проникал внутрь, и я отвечала, задыхаясь, хотя и старалась сдерживаться, чтобы не показаться слишком уж опытной. Его руки пробрались под плащ, губы скользнули вниз по шее.
- Проклятье, - пробормотал он, уткнувшись носом в меховой воротник. – Но это все, на что я сейчас способен.
- Ну… - я безуспешно пыталась отдышаться, - совсем недавно ты не мог даже ответить на мой поцелуй. Не торопись.
- Да? – усмехнулся он. – Такое было? Если честно, я почти ничего не помню.
- Совсем ничего?
- Только сон, где ты не давала мне уйти. И сказала, что любишь меня.
- Это был не сон. И… я тебе говорила об этом и раньше. Еще тогда.
Вот тут я пошла ва-банк, вслепую. Или узнаю о сути того разговора сейчас, или, наверно, не узнаю уже никогда.
- Нет, Лорен, - Келлин покачал головой. – Если бы ты тогда сказала так, я не был бы с тобой резок. Все-таки ты была еще совсем девчонкой. Может, конечно, ты не это имела в виду, но… Я не помню дословно, но прозвучало так, будто ты предлагала мне себя. Прекрасно зная, что я женат и что моя жена ждет ребенка.
Твою мать, Лорен, лучше бы ты и правда ему в любви призналась. Ну что за тупая сука?! Девчонка? Хороша девчонка, которая вешается на женатого мужика на десять лет ее старше. Я, конечно, самым краешком могла допустить, что она выразилась как-то коряво и Келлин услышал то, чего в ее словах не было. Но все равно сама ситуация, в которой могло возникнуть такое недопонимание, даже не намекала, а вопила во весь голос: ты идиотка, Лорен!!! И ничего удивительного, что репутация у тебя была как у последней прошмандовки.
Но теперь, по крайней мере, все стало ясно.
- Мне так стыдно… - вот это было правдой. Испанский стыд, прямо разыспанский. – Какой же я была дурой! Но я не думала, что ты так поймешь это. Просто хотела, чтобы ты знал…
- Лорен, - Келлин запустил пальцы в мои волосы, пропуская пряди между ними, - ты просила об этом забыть. И я тебе обещал. Ничего не было. Начнем с самого начала, хорошо?
- Да, - кивнула я и снова утонула в сиянии его глаз, когда он нашел мои губы своими.
***
Теперь каждый мой день был подернут флером томительного ожидания, а поцелуи и рискованные ласки его лишь усугубляли. Будь ситуация иной, можно было и не ждать. В конце концов, даже инвалиды занимаются сексом – и ничего. Если у женщины есть мало-мальский опыт, а мужчина не импотент, ему достаточно лишь бодро лежать. Но… у Лорен его не могло быть по определению. Не должно было быть. А если даже и имелся, об этом стоило благоразумно забыть. Так что инициативу я полностью отдала в руки Келлину, как и положено добропорядочной девственнице. Пусть сам решает, достаточно ли у него сил, чтобы не получилось, как с лошадью из анекдота, которая «не шмогла».
Он уже окреп, ходил по дому, мы гуляли в саду, обедали и ужинали в столовой. За пределы имения, правда, пока не выезжали, но его регулярно навещали люди из дворца, и он занимался с ними в кабинете какими-то важными делами.
Война тем временем подмерзла, ограничиваясь мелкими стычками без продвижения в какую-либо сторону. Обе стороны копили силы для весенней кампании. Вентрана публично повесили на главной площади: в военное время все привилегии, связанные с титулом, отменялись. После казни король Тремонте сам заговорил об обмене Дарте, но Ямбер отказался и оставил того заложником до конца войны. Хотя, конечно, содержали его не в пример Келлину. В тюрьме, да, но кормили вполне сносно.
Приговор Вентрана моментально развязал языки Огрису, Литте и Айли, они вывалили все, о чем пытались умолчать. Причастность к покушениям и похищению Огрис категорически отрицал, шпионаж в пользу Тремонте доказать не удалось, поэтому для него все ограничилось долговой тюрьмой. Поскольку расплачиваться было нечем, король ликвидировал титул лорда Сойтера, и суд выставил титульное имение на продажу. После всех расчетов Огрис должен был выйти на свободу… нищим простолюдином. Бывший лорд ищет работу – да это похлеще каторги! Хотя, конечно, его могла приютить приживалом Люцина, но я что-то в этом сомневалась.
Что касается Айли, она тоже отрицала всякую связь с Вентраном и уверяла, что убить меня хотела исключительно из ревности. Ее, как и Литту, приговорили к десяти годам каторжных работ с вечным запретом возвращаться в столицу.
- Лорен, вечером мы едем во дворец, - Келлин заглянул в детскую, где я читала Эйвину.
- На ужин? – поморщилась я.
- Да, но не только. Король ждет нас раньше. Вместе с Имбером.
- Опять уедете? – надулся Эйвин. - А когда меня возьмете во дворец?
- Когда немного подрастешь, - пообещал Келлин и вышел.
Во дворец мне совсем не хотелось, но если король позвал нас вместе с Имбером, это наверняка означало, что того ждет награда, что не могло не радовать. Бедного парня, надевшего свой самый лучший наряд, по дороге заметно потряхивало: Келлин настоял, чтобы тот ехал в карете с нами.
- Ничего не бойся, - говорил он. – Бояться нужно было раньше, а теперь уже смысла нет.
- Приветствую вас, лорд Нарвен, дама Нарвен, Имбер Баррет, – в ответ на наши поклоны король, ожидавший нас в малой гостиной, слегка склонил голову. - Надеюсь, лорд, вам уже лучше.
- Да, благодарю вас, ваше величество, - ответил Келлин.
- Я позвал вас, чтобы в вашем присутствии наградить Имбера Баррета за отвагу и преданность. Признаюсь, сначала я хотел отдать ему освободившийся титул Чатри, но лорд Вентран опозорил его, и я решил создать новый. Имбер Баррет, с этой минуты вы – лорд Баррет, и вам разрешается выбрать любое имение из выморочных. Надеюсь, лорд Нарвен поможет вам определиться с выбором. Сегодня вы получите королевский указ и красную ленту как знак принадлежности к высшему сословию.
Я подумала, что беднягу хватит удар. Он застыл с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью, и Келлину даже пришлось слегка подтолкнуть его, чтобы отмерз.
- Благодарю вас, ваше величество, - выдавил из себя Имбер.
После ужина, во время которого король представил новоиспеченного лорда собравшимся, мы отправились домой.
- Не знаю, как благодарить вас, господин, - опустив глаза, сказал Имбер, когда карета уже подъезжала к дому.
- Во-первых, это я должен благодарить тебя, - возразил Келлин. – Во-вторых, ты больше не мой слуга, поэтому не зови меня господином. Лорд Келлин, лорд Нарвен. Или сударь. Но я был бы рад, если бы ты обращался ко мне на «ты» и по имени.
- Хорошо… Келлин. Но мне надо привыкнуть. И пока вы… пока ты не нашел нового слугу…
