о порохе и взрывах я знаю больше других. Как на самом деле всё произошло?
Я не стала утаивать ничего от короля Хенрика, только упустила подробности о чарах моей Агнешки. Всю вину за разрушение дворца и фамильной чести Вильдов я взяла на себя.
– Стало быть… – протянул король, – стараниями моей бывшей Правой Руки в королевстве больше нет ведьм, кроме вас?
– Это не точно, но близко к тому, – кивнула я.
– Я буду звать вас Феей, Разрушающей Домики, – король неожиданно хмыкнул и налил вина в два бокала, один протянул мне и указал рукой на кресло, – не хотите ли ко мне на службу, вы одна стоите целой роты бравых бомбардов.
– Я не умею руководить своим даром, – призналась я, отпивая глоток сладкого и немного терпкого вина, – он просыпается во мне, если мне или моим любимы грозит смертельная опасность.
– Как тот раз, возле Великого Куба? – прищурившись спросил король Хенрик, и я кивнула.
Он мог узнать это только от служанки препротивнейшей Миленки. Король не терял времени даром.
Несколько минут мы провели в тишине, глядя на огонь, плясавший в камине.
– Сюда едет твой отец, я освободил его. Это был мой подарок невесте. Самой красивой женщине королевства, – со вздохом произнёс король и поставил бокал на столик, – ты можешь уехать с семьёй в ваше родовое имение, а можешь остаться тут.
– Я бы предпочла вернуться в таверну.
Король вскинул брови и покачал головой.
– Как ты понимаешь, Стася, я должен быть уверен, что никакая версия произошедшего, кроме официальной, не распространится по королевству. Никто не должен узнать о трупах ведьм, о разрушении дворца силой ветра или как там ты её называешь. Гости видели предостаточно, но они будут молчать под страхом наказания. А что заставит молчать тебя? Какова моя плата за молчание?
– Мне нужна бумага от вас, что таверна «Три дороги» принадлежит мне. Госпожа Скрыня была должницей Вильда, и он забрал у неё всё.
– Ты попросила меньше, чем я предполагал. К тому же ты ничего не сказала о Смеяне, – король пристально посмотрел в мои глаза, и я не выдержала взгляда.
Опустив глаза на свои поцарапанные пальцы с обломанными ногтями, я не могла ничего сказать своему монарху.
– Я уже остался без Правой Руки, Стася, не забирай у меня и Левую. Не теперь, – вздохнул король и подошёл к изящному бюро, стоявшему у дальней стены. Он вытащил лист бумаги, чернильницу и перо. Не вызывая секретаря, король сам размашисто начертал что-то на листе, капнул сургуча и приложил к нему свой перстень-печатку.
– Есть ещё кое-что, – сказала я, – два стражника Серого Патруля и служанка госпожи Чашки. Они свидетельствовали против меня перед Вильдом и вами.
– Мы уплатим им за верную службу и пусть идут на все четыре угла.
До заката солнца я убедилась в том, что Агнешка идёт на поправку, а сломанная нога непременно срастётся стараниями королевского лекаря. Никто не останавливал меня, и потому я уселась в повозку Клары и Карла. Ослик медленно трусил, помахивая гривой. В ней ещё оставались бумажные цветы и ленты. В повозке лежали корзины, полные снеди и бутылок сидра. Клара счастливо улыбалась, пересчитывая серебряные монеты, которые ей удалось заполучить в награду за выступления.
– Жаль только, что свадьба так и не состоялась, – шепнула она Карлу, – мы бы заработали больше.
– Ноги надо уносить из этого гиблого места! – буркнул Карл.
Я не стала слушать их пререканий и улеглась на тюках. Сон сморил меня, и в навалившейся темноте я увидела розовые кисти глициний. Они касались верхушки свадебной кареты Вильдов. Из окошка выглянуло счастливое лицо Баси, махавшей рукой гостям. Налетевший вихрь сбил лепестки цветов, и они засыпали округу ковром. Соцветия розовых глициний кружились в воздухе проклятого имения. Это было лучше сухого пылевого облака, висевшего над руинами.
Я спала, прижимая к сердцу королевскую грамоту, даровавшую мне таверну.
– Эй, – ласково позвала меня Клара и потрогала за плечо, – ты не хочешь позавтракать на нашем любимом месте?
Я потянулась и выглянула за полог. Мы остановились на поляне, такой памятной и важной для меня. Вот эта раскидистая липа, под которой кучер госпожи Чашки стелил пледы, вот кострище. А там невдалеке – ручей. Я купалась там дважды, почему бы снова не окунуться в его прохладные воды? Надо только быстро пройти мимо цветущего терновника, у которого Смеян признался мне в любви… Или не признался?
Я медленно вылезла из повозки и подумала: «Снова нужно просить платье у Клары» и невесело засмеялась. Моя верная подруга точно угадала мысли и показала пальцем на свёрток.
– У Вильда была такая милашка шноркель. Перед самым отъездом она подошла ко мне и сказала, что в этом свёртке платье для тебя. И ещё она просила передать: «Шноркели всегда выполняют порученную работу». Не знаю, почему это было для нее так важно, но она очень умильно об этом просила.
Мне хотелось зашвырнуть свёрток проклятой пособницы упыря подальше в терновые кусты, но опомнилась. Не в том я нынче положении, чтобы разбрасываться нарядами из флоранской парчи. Я подхватила подарок и побежала к ручью, послав воздушный поцелуй Кларе.
Странные чувства владели мной. Краски луга точно стали ярче, вода прохладнее и свежее, небо прозрачнее. Это была та самая награда за всё, что произошло со мной? Или я просто искупалась и смыла с себя грехи прошедшего дня. Увы, не все. Я всегда останусь убийцей своей сестры.
Я села на траву возле ручья, отжала мокрые волосы и развязала ленту на холщовом свертке. Платье из флоранской парчи, расшитой бутонами нераскрывшихся диковинных цветов, было нежно-розовым и словно светилось. В нём я была должна выйти к парадному входу, держась за локоть Смеяна. Я бы стояла в окружении розового облака парчи и слушала бы слова короля Хенрика, обращенные к Амброзию и Басе: «Властью, данной мне народами королевства, объявляю вас супругами. Пребудет в ваших сердцах любовь». Как надеть этот наряд и сесть к костру? Со вздохом я завернула платье в холст и завязла ленту. Надела рубашку и брюки слуги, свернула чулки и куртку, подхватила башмаки и узел с платьем, и пошла по траве к костру.
Вился ласковый дымок, и я подумала, что давно во рту макового зерна не было. Клара улыбнулась и положила в капустный лист колбасы, пирожок с яблоками, и протянула мне. Она не спросила, почему я не надела платья, сшитого шноркелем. После молчаливого завтрака, за которым мы переваривали не столько аппетитные куски снеди от
