Вскрикнув от боли, я отчаянно забилась, заколотила руками по широкой груди; резко наклонившись к плечу, вцепилась в него, прокусив до крови. Слегка поморщившись, Тарий встряхнул меня, ударив о стену.
Я всхлипнула от страха. Мне не вырваться. Не спастись.
Сила таяла, ускользала с каждым вдохом Проклятого. Ритм его дыхания погрузил меня в подобие транса; голова затуманилась, и я перестала сопротивляться.
Я беззвучно плакала, куратор яростно ревел, безуспешно сражаясь с самим собой в попытке остановиться.
Молниеносным движением вжав меня в стену, он грубо впился в мои губы. Светлая Мать, неужели может быть одновременно так больно и так сладко?
Поцелуй был жестким и властным; и соленым от моих слез; и мучительно длинным; и возмутительно коротким.
Оторвавшись, Тарий сфокусировал на мне свой взгляд.
— Не могу… отпустить… — прохрипел он; его пальцы продолжали впиваться мне в кожу.
— На тебя так действует мой дар? — быстро спросила я, ощутив, что получила передышку — ни во время поцелуя, ни сейчас сила не утекала. — Это Аррух постарался?
— Его подарок, — мотнул головой куратор и ненавидяще уставился в сторону.
Глаза мужчины вспыхнули и, выругавшись, он опять начал жадно тянуть дар.
Склонившись ко мне, Тарий нашел мой рот и требовательно проник в него языком, делая поцелуй глубже, чувственнее.
По телу пробежала сладкая истома; я застонала, и от этого звука куратор на миг окаменел. А затем, зарычав, подхватил меня на руки и в два шага добрался до спальни. Нетерпеливо срывая с меня одежду, он покрывал тело поцелуями.
— Желание тебя сильнее проклятья, — шепнул он, прикусывая мочку уха.
Вздрогнув, я охнула от неожиданности; внутри полыхнуло жаром, низ живота свело, и я выгнулась навстречу Тарию, мечтая ощутить его горячие, обжигающие губы по всему телу.
Никогда в жизни я не ощущала такой сильной жажды принадлежать кому-то. Мне хотелось раствориться в этой страсти, в этом пламени, присвоить Проклятого. И отдать ему себя.
— Не останавливайся, — еле слышно шепнула я, дрожа от нетерпения.
И он услышал.
За окном уже забрезжил рассвет, и тонкие лучики солнца пробежали по комнате, а мы все никак не могли оторваться друг от друга.
Я положила руку Тарию на грудь, игриво пробежав пальцами от низа живота к ключице. Он зарычал, одним движением перевернул меня на спину, подмяв под себя, и начал целовать шею.
Единственным желанием было поддаться, продлить ласку, но я осторожно высвободилась из захвата, снова коснувшись его груди.
— Дай мне попробовать кое-что. Где ты ощущаешь проклятье, тут?
— Здесь. — Мужчина немного подвинул мою руку.
— Готов потерпеть? Я воспользуюсь даром.
— Альяра, это риск. Сейчас желание досуха высосать твою силу притупилось, но оно все еще внутри.
— Теперь мы знаем, как хотя бы на время его останавливать, — красноречиво покосилась я на наши оголенные, переплетенные тела.
Мужчина, все еще беспокойно хмурясь, ласково провел рукой по моей спине.
Восприняв это как согласие, я пробудила дар и направила короткий импульс силы в Тария. Куратор крепко сжал зубы, на щеках заходили желваки.
— Держишься?
Он кивнул.
Я продолжила запускать такие же импульсы, стараясь использовать как можно меньше дара. Так обычно действовали Целители, работая с проклятиями или опасными заклинаниями: миллиметр за миллиметром исследовали тело в поисках пораженного участка.
— Альяра, — хрипло рявкнул Тарий, раздувая крылья носа.
— Нашла! — воскликнула я. И ударила мощным потоком чистой силы по «подарку», оставленному Аррухом.
Я чувствовала, как под воздействием магии Одаренной тяжелый, отравляющий сгусток начал расслаиваться, истончаться. Но не исчез. Почему он не растворился полностью?
Усилив напор, я перевела взгляд на Тария, который в этот же момент открыл глаза. Они горели серебряным светом — таким ярким, что мне пришлось зажмуриться. Мужчина тяжело дышал, грудь резко вздымалась и так же резко опадала, губы побелели. Он явно держался из последних сил.
У меня совсем мало времени! Но гнатов сгусток так и оставался без изменений. Неужели не хватает силы? Или дело в самом заклятье, что просто так его не снять? Если цель Арруха была заставить Тария забрать мой дар, возможно, даже убить, то он наверняка поставил дополнительную защиту.
Единственное, чего не учел лидер Проклятого клана — что Тарий настолько силен. Что несмотря на стертые воспоминания и неудержимую тягу наброситься на меня, другая тяга, которая, впрочем, тоже включала в себя набрасывание (я непроизвольно улыбнулась), окажется сильнее.
— Альяра, — просипел куратор.
— Мм? — задумчиво протянула я.
— У тебя десять секунд. Беги. — Он судорожно вздохнул. — Либо так, либо я навсегда привяжу тебя к кровати.
Взвизгнув, я схватила вещи, чмокнула куратора (он мгновенно воспользовался этим, обхватив меня и прижавшись к губам), кое-как высвободилась из его медвежьих объятий и припустила на выход. На ходу натягивая одежду, прислонилась к двери и поняла, что заваливаюсь — та внезапно начала открываться.
Я выпала в коридор.
Прямо к ногам ошеломленного Ворона: потянув за ручку, тот явно не ожидал получить такой сюрприз.
— Ну какого гната нашим преподам по ночам не спится?
Ох, это я вслух сказала?!
— Так утро уже, — хмыкнул Седой, с трудом сдерживая смех от валяющейся в несуразной позе, лишь с одной надетой штаниной, меня. — Практика скоро начнется. Снова опаздываешь?
Я беззвучно прошипела ругательство, и под ехидным взглядом Проклятого — даже не отвернулся, гад! — натянула штаны чуть ли не до подмышек.
— Как я могу опоздать, если препод еще тут? — ткнула я в него пальцем.
— Сегодня Тиала, — «обрадовал» он меня.
— За что ты с нами так? — простонала я.
Ворон внезапно посерьезнел.
— У нас прорыв. Нестандартный.
— Что ты имеешь в виду?
Но Седой лишь покачал головой и прошел в покои куратора. Закрыв перед моим носом дверь.
Разумеется, на полигон я опоздала, получив от злорадно улыбающейся Тиалы очередной штраф, а также едкий комментарий, что она обязательно сообщит об этом Дейрену.
За завтраком я набросилась на Эйджела с вопросами о ближайших прорывах. Тот, закатив глаза, занудным голосом прочитал нам лекцию, что выведенная им формула корректна, и что следующий прорыв выпадает на середину декабря, за неделю до праздника Зимнего Дара.
А по поводу «нестандартного» разрыва поля предположил, что какой-то отряд недоглядел ослабление участка, вот его и порвало.
Так и оказалось.
Дни бежали своим чередом: мои заработанные штрафы наконец закончились и в Пустошь я теперь ходила только со своей группой, раз в несколько дней. Тренировки по утрам для практикантов стали необязательными; да и практикантами мы больше не являлись: всех разобрали по отрядам и нас официально переименовали в бойцов. Но все равно, едва светало, мы
