долгов.
— То есть я вернула…
— А вот тут кроется тот самый подвох, — перебил он. — Вновь успокою: дело не в том, что ты настолько плоха в древних языках. Просто некоторые детали действительно с трудом поддаются переводу.
— Ты, возможно, удивишься, но уровень моих академических знаний — это не совсем то, о чем я переживаю сейчас, но спасибо за успокоение, — несмотря на очевидную серьезность разговора, не ввернуть это я просто не смогла. Ох уж этот Дождь и его вера в то, что нет жизни за пределами книжных страниц.— Ну и?..
— Меня смутила сама концепция. — К сути Рин переходить не спешил. — Знаешь, как математическая задача, в которой при сложении результат выходит меньше каждого из слагаемых. Воскрешение — это совершенно точно затрата энергии. Колоссальная. Нужно невероятное ее количество, чтобы сделать мертвое живым. Но и возврат долгов — затрата.
— Ну и? — повторила я с нетерпением, хотя смутное подозрение уже закралось. Да что там смутное, я была почти уверена в том, что он скажет.
— Могу предположить, дословно там можно было перевести как-то вроде «вернуть взятую энергию, вернуть долги». Но не в значении «отдать долг», а как раз наоборот, этот долг стребовать.
Ли Нин
Ну конечно.
Ненавижу древние языки.
— То есть окрасившийся цветок значит, что мне отдали долги?
— Посуди сама. Что произошло, когда ты вошла в этот дом?
— Ну… — Я задумалась, пытаясь припомнить что-то, кроме ощущения радости и покоя просто от того, что рядом со мной снова есть кто-то, кто готов пустить под свою крышу и ни в чем не обвинять без доказательств. Оно было столь сильным, что наглухо стерло все прочие детали.
А может, и не стоит ничего больше вспоминать? Рой-гэ ведь не сделал мне никакого зла, какой у него мог быть передо мной долг? Разве что его не было рядом, когда мне очень нужны были его хладнокровие и умение слушать и слышать.
Видимо, по моему лицу Дождь понял, что ответ я нашла. И конечно же, с присущим ему тактом не стал уточнять, какие выводы я сделала.
— А второй раз?
А второй раз, видимо, в бою. Когда тварь располосовала мне бедро и швырнула вниз головой о камни, тихо задыхаться и истекать кровью.
Юндин ненавидел меня и не скрывал этого. Напротив, всячески выпячивал свою неприязнь, не стесняясь в выражениях. И все же полез вытаскивать из тьмы и пламени. Полез, когда его собственные силы уже иссякли, пути разлетелись в клочья, а родная стихия обратилась против него.
— Думаю, спасение от мучительной смерти в пожаре — равноценная плата за копье в живот.
Рин-гэ хотел было что-то сказать, но тут же нахмурился, когда я вдруг тихо охнула от боли.
— Все в порядке?
Закатывая рукав, я уже точно знала, что там увижу.
Татуировка налилась новыми красками и обрела еще большую четкость.
— Ты действительно решил загадку, мой всеведущий друг. — Я продемонстрировала ему рисунок.
Решил. Разобрался. Хотя бы в этот раз.
Конечно, я не винила его за прошлое, по крайней мере осознанно. Но магия, видимо, была другого мнения на этот счет.
Он всегда был самым умным из нас, самым начитанным. Но даже он в те дни не понял, что происходит. И не смог помочь.
Он и не мог, правда! Те, кто натравил на меня моих же друзей, действовали очень умно. У них были доказательства. Я сама не уверена, что не поверила бы на месте моих стихий!
Я твердила себе это из раза в раз и в прошлой жизни, и в этой. Но внутри все равно болело и истекало кровью нечто, над чем у меня не было сознательной власти.
И сейчас эта рана еще немного зажила. Самую капельку, но…
Риду Рой, князь Ла Риду
Дин молчал, то и дело почти автоматически прикладываясь к фляге. Отобрать бы и выбросить, да какое право я имею учить его жизни? Мы ведь даже не друзья больше.
Он ничего не сказал и никак не отреагировал ни когда я рассказал о сути ритуала, ни когда поведал о том, о чем Рин-ди пришлось молчать из-за клятвы. Просто слушал и пил. А я говорил и говорил, головой понимая, что нет смысла рассказывать все с сотворения мира. Что он мог понять — уже давно понял. Но в душе жила глупая надежда, что от понимания проявит хоть какие-то эмоции.
Когда поток моих слов иссяк, он еще какое-то время продолжал молчать, словно в вежливом ожидании, не хочу ли я излить на него еще какие откровения. Затем отклеился от стены и тихим ровным голосом сказал:
— Я тебя выслушал, как ты и просил. Теперь пропусти.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Да.
Проклятие, ну и почему он всегда такой… такой!
— Дин-ди, будь ты в кои-то веки взрослым человеком, пожалуйста. Поговори с И-Нин. Если с ритуалом ничего не выйдет, это, вероятно, твой последний шанс ее увидеть.
— Убери стену.
— Дин…
— Убери гребаную стену! — заорал он так громко и неожиданно, что я поневоле вздрогнул.
Преграда рассыпалась, и я почувствовал, что хваленое самообладание вот-вот изменит мне.
— Иди, — пришлось чуть повысить голос, чтобы стремительно удаляющийся по длинному коридору Огонь меня услышал. Это не было криком, но определенно звучало злее, чем мне бы того хотелось. — Можешь и дальше лелеять свою слепую злобу, осел несчастный. Когда-нибудь нежелание видеть правду перед носом тебя погубит.
— Да не просил я у тебя правды! — Он обернулся, и с кончиков его пальцев посыпались искры. Если бы силы к нему уже вернулись, готов спорить — все вокруг бы уже пылало. — Почему нельзя было просто дать мне уйти?!
— Почему просто нельзя перестать быть таким бараном? — Ответом на ответ отвечать не слишком культурно, но о какой культуре тут вообще может идти речь?
Все же полыхнуло.
Не так, как могло бы, но искры и дым на мгновение почти целиком скрыли его от глаз.
Испугаться я не успел — дым рассеялся, и стало понятно, что себе он все же не навредил, по крайней мере внешне. Разве что прожег в нескольких местах рубашку, но это мелочи по сравнению с тем, что может в минуту гнева сделать с собой маг огня, потерявший контроль
