Только сейчас взгляд Риса упал на драгоценность, сверкающую между идеальных грудей. Топаз в окружении бриллиантов переливался на коже.
Кулон.
— Я надела его для тебя, потому что я та самая женщина, которой он предназначался. Ты так говорил.
Взгляд Риса поднялся к губам Джейн. На них играла едва заметная робкая улыбка. А вот в зеленых глазах он мог различить отвагу и уверенность.
Джейн сделала к нему шаг, и Рис потянулся к ней навстречу. Он крепко прижал ее к себе, находя губами ее рот.
Он настойчиво принялся подталкивать ее назад, пока она не задела ногами основание кровати. Джейн потеряла равновесие и плюхнулась на матрас.
В ее горле зародился смешок, но тут Рис схватил ее за плечи и толкнул, опрокидывая на спину.
Она взглянула на него, широко распахнув глаза. Он знал, что, должно быть, выглядел сейчас диким, почти сумасшедшим. Он и был таким.
Кулон на ее шее. Тело, распростертое перед ним. Это его женщина. Его.
Рука скользнула ей между бедер, поглаживая жадными грубыми движениями. Джейн не противилась этим властным прикосновениям, изгибаясь под его ладонью. Она была уже готова. Палец легко проскользнул во влажное лоно.
Рис стиснул ее колени, разводя их в стороны, и одним толчком вонзился в нее.
Джейн потрясенно вскрикнула, но в крике прозвучало и блаженство. Мышцы лона стиснули его плоть; Джейн обвила Риса руками.
Они начали двигаться, то прижимаясь, то отстраняясь. Потребность касаться, чувствовать друг друга, стала слишком сильной, чтобы поддаваться какому-то контролю.
Джейн выгнулась под ним, крепко сжимая в себе член.
Рис смотрел на нее. На ее лице отражалось удовольствие, тело извивалось, глаза потемнели от восторга.
И когда ее тело сдавило его, Рис почувствовал это. Они удлинились. Кольнули губу, и на языке ощутился вкус крови.
Джейн под ним зажмурилась и запрокинула голову, словно упрашивая, умоляя Риса дать ей разрядку.
Рис приподнялся, оскаливая зубы.
— Я люблю тебя, Рис! Я люблю тебя.
На долю секунды он сбился с ритма — так сильно его потрясли эти слова. Но это признание, как и кулон, лишь разожгло его голод, сводя с ума от желания сделать ее своей.
Он рухнул на нее, клыки проткнули тонкую кожу шеи, и одновременно с этим член пронзил ее до самых глубин.
Джейн закричала от сокрушительного экстаза.
И Рис выпил ее блаженство, ее восторг, присоединившись к Джейн в этом сверхъестественном оргазме.
Что он натворил?
Рис уставился на Джейн. Она спала, он точно знал, что она спала. Но это не был обычный сон. Не то умиротворенное состояние полудремы-полубодрствования, которое следует за сексом.
Кожа Джейн была белее простыни, волосы прилипли к лицу, покрытому холодным потом. Девушка выглядела совсем больной.
И все по его вине.
Взгляд Риса упал на две отметины на ее шее. Из ранок все еще струились ниточки крови. Красное резко выделялось на белой коже.
Рис вскочил с кровати и попятился. Прочь от того, что натворил. Но ранки словно насмехались над ним. Вид алой крови резал глаза.
Вот что ты такое. Вот что ты делаешь. И с чего ты взял, что может быть по-другому?
Рис еще мгновение глядел на нее, а затем накинул на заледеневшее тело Джейн одеяло. Отступил было вновь от кровати, но вдруг замешкался. Наклонившись, хотел лизнуть ранки, которые тут же исцелились бы. И замер.
Может быть, Джейн стоит увидеть, что он такое. И что он может с ней сделать. Хотя вряд ли она поймет.
Рис принялся вышагивать взад-вперед в изножье кровати. Как она сможет понять? Он и сам с трудом во всем разбирался.
Он снова обернулся к Джейн. Посмотрел на это милое лицо. Полные губы. Полумесяцы черных ресниц, отбрасывающих тени на щеки.
Ему надо убраться отсюда.
Ему надо обо всем подумать.
Натянув одежду, он вышел из спальни.
К тому времени, когда Рис добрался до гостиной, он весь дрожал. Ярость и ненависть к самому себе переполняли его, сливаясь с теплом крови Джейн, текущей в венах. И даже несмотря на свою злость, он все еще чувствовал ее вкус. И эта сладость приводила его в еще большее бешенство.
Он чудовище.
Графин с виски и его стакан по-прежнему стояли на журнальном столике, где он их оставил. Рис наполнил стакан до краев и залпом опустошил его. Крепкий напиток обжег язык и горло, но даже это не стерло аромат Джейн.
Рис упал в одно из кресел и тупо уставился в незажженный камин.
Как он мог быть таким идиотом? Наивно поверил, что все можно вот так просто вернуть? И что он может стать человеком, которым был когда-то? Неужели эти двести лет не научили его, что пути обратно нет?
Он снова наполнил стакан, но в этот раз сделал лишь один глоток и поставил виски на стол.
Тот мужчина в переулке. Кристиан. Потому что Лила умерла. Вот как все было. А шок и ужас от происходящего просто заставили его выбросить из головы то, что он хотел забыть. И как он мог втянуть во все это Джейн?
Рис уронил голову на спинку кресла и закрыл глаза. Джейн. Он отвел ее в тот паршивый отель. Позволил ей уйти. Хотя захотел ее с той самой секунды, как она вошла в бар. Но он отпустил ее.
Так почему же она вернулась? Этого Рис по-прежнему не помнил. И почему она осталась с ним после того, как проснулась рядом в ту самую первую ночь?
И кто нашел его после нападения Кристиана?
Он поднял голову, изумленно распахивая глаза.
Ну конечно же. Себастьян.
У Риса не возникло проблем с поиском младшего братца. Теперь, когда с его памятью все стало в порядке, Рис точно знал, в какой именно клуб собирался Себастьян. И это определенно был не «Уайтс».
Он нашел Себастьяна в окружении вампиров на танцполе «Карфакс Эбби». Рис молча встал за его спиной, и тот сам уловил присутствие брата.
— Рис… — Себастьян уставил на него сквозь мерцающую дымку красного неона. — Что ты здесь делаешь? Ты… Ты…
— Да, — коротко сказал Рис. — Я вернулся. Нам надо поговорить.
Кивнув, Себастьян повернулся, чтобы сквозь пульсирующее техно крикнуть смертным и немертвым, что он должен уйти. Кто-то из женщин разочарованно застонал.
Себастьян не стал задерживаться, чтобы их утешить, вместо этого последовав за Рисом к черному выходу, ведущему к грузовому лифту.
Когда они оказались внутри, и кабина со скрипом начала подниматься на второй этаж, Рис обернулся к Себастьяну.
— Итак, есть хоть одна причина, по которой ты решил не говорить мне, что я худший дурак на всем белом свете?
— Я бы не сказал, что дурак. Хотя все эти «заложи карету» изрядно действовали на нервы.
