— Говорить что? — продолжает изводить меня Аран. — О чем вообще ты толкуешь?
Он так честно смотрит мне в глаза, что я готова поверить в свое безумие. Или, может быть, из-за сотрясения мозга у меня были галлюцинации? Голова и губы болят значительно меньше. Значит, все же Аран обладает какой-то силой, о которой мне раньше было неизвестно. Или проявление этой силы стало возможным только сейчас? И могут ли быть эти галлюцинации побочным эффектом излечения?
В мгновение ока мне в голову, словно шаровая молния, влетает шальная мысль. Может, мне захотелось хоть немого почувствовать, что я еще контролирую ситуацию, а может, доказать себе, что я живая, не призрак, как Аран. А может, мне надо было понять, могу ли я не растворяться в нем до остатка, могу ли сохранить себя? Не знаю. Но вдруг опускаюсь рядом с ним на кровать, сдвинув в сторону сбившееся одеяло. Призрак смотрит на меня с некоторой долей любопытства, но не мешает, даже когда я, как можно быстрее, пока голос разума во мне не стал громче, кладу руки на его плечи и мягко опрокидываю на кровать. Аран обнимает меня за талию, увлекая за собой так, что я оказываюсь лежащей на нем. Он оказывается совсем близко, как в том видении. Мои еще влажные волосы водопадами спадают по обе стороны от наших лиц. Я замираю, совсем позабыв о том, что именно я хотела выяснить. А мой воин, удерживая меня крепко, но осторожно, иронично усмехается.
— Что ты хотела узнать? — хрипловатым шепотом интересуется он.
— Схожу я с ума или нет, — так же тихо отвечаю я.
Аран скользит кончиком носа от моего подбородка к уголку губ. От этого прикосновения, которое на самом деле едва ощутимо, меня бросает в жар.
— И как то, что ты сейчас делаешь, поможет в этом?
— Я не знаю, — честно отвечаю я, едва сдержав тот самый выдох, после которого мы оба (почему-то я в этом уверена) слетели бы в нашу общую бездну.
Теперь мне не кажется такой уж хорошей моя идея. Я хотела уличить его в… А в чем, собственно, я хотела его уличить? В неравнодушном ко мне отношении? Но ведь более неожиданной для меня оказалась моя собственная реакция на близость Арана. Что я делаю?
Он слегка разочарованно усмехается и быстро переворачивается вместе со мной, оказываясь сверху.
— Тебе стали интересны такие игры? — мои запястья зажаты в его ладонях над моей головой. Но, несмотря на то, что произошло совсем недавно, я не чувствую страха от того, что меня обездвижил мой призрак.
— Нет, я просто…
— Что ты просто? — передразнивает меня Аран.
— Не надо со мной так разговаривать!
— Не надо со мной играть, — парирует призрак.
— Это не я начала! Не я потянула тебя в свои эротические фантазии! — неожиданно даже для себя выплевываю я и тут же прикусываю язык.
— Какие, говоришь, фантазии? — отпуская мои руки, переспрашивает Аран.
— Эротические, — краснея от нелепости своих обвинений, повторяю я. — Я видела все, будто была в твоей голове!
Аран отстраняется от меня. Выражение его лица становится отрешенным. Он прислоняется спиной к изголовью кровати, устремив безучастный взгляд прямо перед собой. Я еще злюсь на него, но пустота на месте мужчины, которого я только что сжимала в своих объятиях, больно колет сердце.
— Зачем ты это мне показал, — теперь я уверена, что попала в цель своими догадками. — Ты хочешь меня и решил мне так это недвусмысленно продемонстрировать?
Он переводит на меня взгляд, в котором отчетливо читается горечь.
— Это ты хочешь меня и решила себе показать обратное, — бросает он. — А я тебя люблю. И несмотря на то, что одно не исключает другого, это все же несколько разные вещи, хоть пока ты их и не различаешь.
Я смотрю на него широко открытыми глазами, пытаясь осознать услышанное.
— Поверни кольцо, — отвернувшись, говорит Аран.
Молча я выполняю его просьбу.
Мой призрак признался мне в любви, а я не могу понять, что чувствую после этого. Неожиданное откровение Арана пугает и радует одновременно. Я была совершенно уверена в том, что мы стали друзьями, настоящими, преданными. Нужна ли мне его любовь? Ведь если это настоящее чувство, то оно должно быть взаимным, глубоким, окрыляющим. Или нет? А может, настоящая любовь другая? Та, в которой тонешь, захлебываешься, хватаешь ртом воздух, пытаясь выплыть и не можешь. Может, на самом деле настоящая любовь заливается в легкие и остается там навсегда? Перед моими глазами стоит голубое озеро, в котором я тону каждый раз. И каждый раз вместе со мной тонет мужчина с темно-серыми, почти черными, глазами. Может, любовь и отличается от всего остального именно тем, что из нее не выплыть, а без нее не вздохнуть?
Стук в дверь раздается так внезапно, что я подпрыгиваю от неожиданности, с корнем вырванная из своих путаных размышлений. Стоявший на пороге куратор заставляет меня нахмуриться. Я надеялась, что в ближайшие три дня я буду избавлена от его общества.
— Мари, — мастер Ирэ проходит в мою комнату, плотно затворяя за собой дверь. — Я думаю, что в ближайшие несколько часов я узнаю, кто стоит за последним покушением на тебя. Ты со мной?
Я бы пошла в любом случае. А сейчас охота за заговорщиками вообще кажется мне лучшей из идей, которая точно сможет вытеснить из моей головы такие сложные мысли и чувства. Подхватив теплую кофту, я шагаю к полковнику.
— Куда идти?
Хаган Ирэ едва заметно улыбается и подает мне руку, в которую я почти без колебаний вкладываю свою ладонь.
20
Вслед за куратором я выхожу в плохо освещенный коридор. Стараясь ступать как можно тише, мы направляемся к кованой решетке, которая преграждает путь к выходу с этажа. Я не знаю, от кого конкретно мы скрываемся, но следую примеру бывалого полковника и не шаркаю зазря ботинками. Чтобы не издавать лишнего шума, я крадусь, словно кошка, а чтобы не отстать от широкой спины впереди меня, пытаюсь шустрее перебирать ногами. Моя травма напоминает о себе, стопа плохо слушается, поэтому долго идти я не могу; сустав не выдерживает, противно хрустит (видимо, кость вновь вылетает со своего законного места), и я шиплю сквозь зубы от боли. Надо было, чтобы Аран не губы мои лечил, а ногу! Тогда и новых проблем не возникло бы.
— Что случилось? — оборачивается ко мне мастер Ирэ.
— Я немного повредила ногу, когда упала сегодня, — шепотом отвечаю я.
Мастер недоверчиво смотрит на меня, но решает, похоже, не ловить меня на откровенной лжи.
— И насколько серьезно повреждение? — хмурит брови он.
— Похоже, несколько серьезнее, чем мне показалось вначале, — признаюсь я.
Нога начинает неметь: неправильно стоящий сустав, наверное, пережимает какой-то важный сосуд. Нехорошо.
— Стопа… Я ее не чувствую…
— В лазарет, — подхватывая меня на руки, оповещает Хаган Ирэ.
Я инстинктивно хватаюсь за его плечо.
— НЕТ! — мой шепот больше похож, как отчаянный крик. — У нас дело. И нам надо его завершить.
Секунду в полковнике борются долг и желание. Он явно хочет раскрыть заговор против меня, но должен позаботиться и о моем здоровье. Чтобы помочь принять ему правильное решение, я словно невзначай дотрагиваюсь пальчиком до его челюсти, покрытой колючей несколькочасовой щетиной. Наверное, у Арана такая же жесткая… Я спешу себя одернуть. Хватит! Хватит об этом думать. Мы с ним все решим потом. Уверена, произошедшее было просто каким-то недоразумением.
Тем временем Хаган Ирэ сдается на милость победителей — то есть, меня и своего желания.
— Провалитесь вы, Мари, — зло бурчит полковник, направляясь со мной на руках дальше.
Мы спускаемся на этаж ниже и через минуту оказываемся в спальне куратора. Он усаживает меня на свою кровать и сразу отстраняется, будто бы намеренно хочет оказаться как можно дальше.
— Почему вы сразу не сказали?
— Потому что забыла о ней, — честно отвечаю я, кивнув на ногу. — И потому что вы тогда не взяли бы меня с собой.
Эти постоянные качели нашего друг другу обращения — то на «вы», то на «ты» привели к тому, что я все же теперь пытаюсь быть с ним честнее. С одной стороны, он остается старшим по статусу, преподавателем, с другой — уже и чужим полковника я назвать не могу.
