они очень сдружились и теперь гармонично дополняют друг друга, как и эти необычные цветы. Я поправляю стебли, распределив их и смешав, и теперь это уже не два разных несовместимых букета – это один необычный, но прекрасный.
Я поворачиваюсь к женихам и ловлю на себе их завороженные взгляды, они, оказывается, все это время любовались мною и моими манипуляциями. Краснею от смущения и неловкости.
– Спасибо за цветы, они прекрасны, – благодарю я, стараясь не смущаться еще сильнее от пристальных взглядов.
– Ты прекраснее, – говорит Лекс, помогая мне присесть за стол.
Эдмунд начинает ухаживать, предлагая разные блюда, а мне кусок в горло не лезет из-за их пристального взгляда и внимания. Наконец, заметив мое смущение, парни переключаются на свои тарелки и заводят непринужденный разговор между собой. Я им очень благодарна, в противном случае я осталась бы голодной. Постепенно женихи вовлекают и меня в непринужденную беседу – и вот не проходит и пятнадцати минут, как мы смеемся над шутками Лекса.
Я и не знала, что он такой шутник и душа компании, я вообще мало что знаю о своих женихах. От этой мысли мне становится грустно, и парни, уловив мое изменение в настроении, сразу же настораживаются.
– Что-то не так? – спрашивает Эдмунд, подливая мне морс в стакан.
– Все так, мне очень нравится наше свидание, спасибо. Я просто подумала, что ничегошеньки о вас не знаю, и мне стало грустно от этого. Я виновата перед вами, – мне действительно стыдно. Вместо того, чтобы бегать ото всех, я могла потратить это время на знакомство и узнавание моих будущих мужей.
– Тебе не за что просить прощения. Ты была напугана ситуацией, каждый из нас прошел через осознание, что после нашей встречи наша жизнь не будет прежней, – рассудительно замечает Эдмунд.
– Тем более не ты одна совершала ошибки, наше знакомство нельзя назвать приятным, – добавляет Лекс. И отвлекает меня от своих мыслей рассказом, как очнулся после потери сознания после встречи со мной. Как он думал, что я парень и испугался, что его Истинная – это юноша. На эти его слова я смеюсь до слез. Он рассказал все так забавно, но при этом я как бы оказалась на его месте. Я поняла его ярость и злость, когда он принял меня за парня и думал, что я юлю и скрываю от него его Истинную, причину пощечины я теперь очень даже поняла.
Так, за милой непринужденной беседой пролетело несколько часов, обед сменился десертом. А на берегу на мягкой траве появился плед, на котором мы расположились втроем. Мне было так уютно и комфортно в обществе мужчин, что я не заметила, как сама рассказала о своем сиротском детстве в детском доме.
Спохватились мы, когда услышали, как по саду ходит Грег и Хьюго и зовут, ищут нас.
Когда мы выбрались из нашего укрытия, я только поняла, что был уже почти вечер. Вот так и прошел день, а я поближе познакомилась с двумя своими женихами.
Получив нагоняй от Хьюго за то, что пропала и никого не предупредила, а они, между прочим, волновались. Мы всей дружной толпой, смеясь и обсуждая прошедший день, пошли домой.
На столе на кухне нас ждал легкий ужин, который мы смели, продолжая шутить и смеяться. Была такая теплая и легкая атмосфера, что я не сразу заметила отсутствие Дориана.
Выяснилось, что его никто не видел с утра. И, судя по всему, я была последняя, кто с ним общался. Я не на шутку заволновалась и пошла проверять его комнату, которая оказалась пуста.
– Он не маленький мальчик, завтра объявится, – резонно замечает Грег, который вообще не видит проблемы в отсутствии Дориана дома.
Меня отправляют спать, но из-за беспокойства я долго не могу уснуть, но усталость берет свое, и я наконец-то засыпаю.
Сон был тревожный. Мне снился Дориан. То он находился в незнакомом мне месте, в какой-то темной лачуге. Сидел около закопченного очага, то около алтаря, произнося заклинания.
Несколько раз я просыпалась от невыносимой боли, кисть руки жгло, будто к ней приложили каленое железо. В груди, где-то в районе солнечного сплетения, была ноющая тупая боль.
В какой-то момент передо мной, словно из тумана, вышел дряхлый старик и спросил, зачем я его держу, просил отпустить. Я сразу же поняла, что он говорил о Дориане.
Но как я могу его отпустить? Ведь не смотря на все его неприятие, он мне был дорог. Да, он страдал от уязвленного эго, но ведь он мой. Пока еще не любимый, но мой.
Когда на улице забрезжил рассвет, я наконец-то провалилась в сон без сновидений, чувствуя себя разбитой и уставшей.
53. Пропавший жених.
Утро наступило для меня в районе обеда, я была разбита, все тело болело и ломило.
С трудом взяв себя в руки, я спустилась на кухню. Естественно, женихи уже позавтракали и разошлись по делам.
Кстати, а какие у них дела? Надо будет обязательно спросить.
На кухне хлопотала домработница, которая быстро подала мне завтрак, и я уткнулась в тарелку. Я пыталась разобраться в себе, а еще мне не давал покоя сон, который упорно не отпускал меня до рассвета, мучил и истязал мое уставшее сознание.
Почему я должна отпустить Дориана? Куда? Для чего?
Вопросы роились в моей голове, не давая расслабиться и придавливая как груз на плечах. Я понимаю, что вот уже какое-то время сижу и просто смотрю в тарелку, аппетита нет, и я отставляю еду. Поблагодарив расстроенную прислугу, я пошла побродить по саду.
Сразу же натыкаюсь на Грега, который торопливо идет в мою сторону. По выражению лица он обеспокоен, и я сразу же начинаю предполагать самое худшее. Что-то случилось с Дорианом, поэтому мне снился этот странный сон на грани бреда.
Поравнявшись со мной, Грег нежно целует меня в щеку и, не давая возможности что-то спросить, разворачивает в сторону дома.
– Идем, надо поговорить, – жених напряжен и строг.
Точно, что-то случилось!!!
Эта мысль навязчиво разъедает меня изнутри как ржавчина, как плесень ползет по венам. В мозгу возникают картинки, одна страшнее другой. Раненый Дориан, истекающий кровью, молящий отпустить его. Или мертвое тело Даниэля, найденное случайными прохожими около дорожного тракта. А может, аномальная зона накрыла страны, и гибнут от голода женщины, дети, а я тут сантименты развожу. Пытаюсь влюбиться в женихов.
Все, в дом я вошла уже объятая ужасом в ожидании самых ужасных новостей.
– Говори, – требую я, как только Грег убедился, что мы в комнате одни,
