очень признателен, если бы ты воздержалась от того, чтобы указывать мне, как выполнять мою работу. Если мне понадобится руководство о том, как лучше всего проткнуть что-то в двадцать раз больше меня и при этом чуть не умереть, я спрошу тебя. В этой комнате только один доктор, и поскольку я этот доктор, я буду решать, какое лекарство вводить и когда. И к твоему сведению, виновата твоя травма головы, а не успокоительное.
— Облом.
Я чувствовала себя странно легкой и сонной.
— Ляг со мной, — прошептала я.
Кэрран растянулся рядом со мной. Наши руки соприкоснулись. Его запах окутал меня, такой знакомый и успокаивающий.
Пальцы Кэррана держали мою руку, его большой палец нежно поглаживал мою кожу. Я вспомнила, какой он на вкус. Ощущение его тела на моем. Тяжесть его. Сила рук, обнимающих меня. Его глаза. То, как он смотрит на меня…
— Останься со мной, Кейт, — сказал он.
— Сделаю, — пообещала я.
МАГИЧЕСКАЯ ВОЛНА вырвала меня из сна, сокрушительная головная боль стала уже знакомой агонией. Этот «роман» с инсультом уже длится слишком долго. Боль была сильной, но мои мысли больше не путались. Дыхание города подняло меня на несколько дюймов выше.
Я открыла глаза на утренний свет и увидела, что Дулиттл смотрит на меня. Кэрран сидит на соседней койке.
— Это то, чего мы так долго ждали. — Дулиттл подкатил кресло поближе ко мне.
— Ё-моё.
— Уйди, пожалуйста, — сказал Дулиттл.
Кэрран поднялся и сделал шаг ко мне.
— Помни, — предупредил его Дулиттл. — Мы с тобой договорились. Надеюсь, так и будет.
Кэрран подошел к моей кровати. Его руки сомкнулись вокруг меня, и он прижал меня к себе. Мои кости застонали. Его голос был низким рычанием.
— Я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется. Даже если ты решишь не восстанавливаться. Выбор за тобой.
Он отпустил меня, повернулся и вышел. Тогда ладно.
Дулиттл посмотрел на меня своими темными глазами.
— Твой мозг очень чувствителен. Представьте свой разум как лес, пересеченный множеством тропинок, по которым сигналы поступают к твоему телу. Некоторые хорошо протоптаны, некоторые со временем зарастают, но все они сформировались естественным образом. Прямо сейчас эти тропинки непроходимы. Я могу использовать магию, чтобы восстановить их.
Я почувствовала приближение большого «но».
— Но?
— Представь, что я расчищаю тропинки силой, вместо того чтобы позволить естественному развитию иметь место. Я сделаю все, что в моих силах, но мои силы ограничены. Тропинки, которые я создам, не будут точно соответствовать старым путям. Я делал такое ранее в четырех разных случаях. Я восстановил функции, и в одном случае воспоминания о тех событиях стерлись в последствии амнезии. У одного из моих пациентов произошло резкое изменение личности, а у двух других развилась сильная тревога, и они сообщили об эпизодах деперсонализации, во время которых они чувствовали себя неспособными контролировать себя, словно события, которые они пережили, происходили с кем-то другим. Они чувствовали себя оторванными от реальности и от своих воспоминаний. Один из них со временем пошел на поправку. Другая оставила свою семью и уехала из штата. У нее было четверо детей, заботливый муж и пожилые родители. Никто не слышал о ней более девяти лет.
— Ты умеешь приободрить, док.
— Есть альтернатива, — сказал Дулиттл. — Ты можешь позволить исцелению происходить постепенно. Есть вероятность, что твой мозг восстановится сам.
— Насколько велика вероятность?
— Очень велика. Единственная причина, по которой ты жива и восстановила некоторые незначительные двигательные функции, заключается в том, что сразу после травмы, вызвавшей инсульт, кровеносные сосуды в твоем мозге запечатались. Процесс исцеления начался еще до того, как тебя привели ко мне. Я верю, что со временем, с моей помощью, ты восстановишь большую часть того, что потеряла.
— Сколько времени это займет?
— Я не знаю. — Дулиттл наклонился вперед. — Но я наблюдал, как это происходит.
— Сколько времени это заняло в тех случаях, которые ты наблюдал?
— Три года до полного выздоровления для одного пациента и четырнадцать месяцев для другого.
Три года.
— Как долго, если ты исцелишь меня сейчас?
— Произойдет чудо, — сказал Дулиттл. — Ты выйдешь отсюда, когда я закончу, и, без сомнения, сразу же нарвешься на очередную глупую драку.
Это как бы само собой разумеющееся.
— Я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор, — сказал Дулиттл. — Кэрран… Ну, есть причина, по которой мы все последовали за ним. Когда он чего-то хочет, он может быть очень убедительным.
— И не говори.
— Он подчинится твоему решению, я обещаю тебе это. Его чувства или чувства кого-либо еще, кроме твоих собственных, здесь не имеют значения. Только ты можешь диктовать скорость своего выздоровления. Мы не до конца понимаем, как работает разум, но все в нем взаимосвязано. Нет никакой гарантии, что после того, как я уменьшу ущерб, ты будешь испытывать те же эмоции, которые когда-то испытывала по отношению к людям в своей жизни. Кэрран будет ждать тебя.
Если Дулиттл исцелит меня, то будет шанс, что я больше не захочу быть самой собой. Насколько тяжело, должно быть, было Кэррану выйти из этой комнаты, так рискнув?
— Он позаботится о тебе и не бросит тебя, если ты решишь не торопиться. Как и Джули. Я всегда буду рядом.
На это я могла сказать только одно.
— Спасибо.
Он протянул руку и нежно коснулся моей руки. Его суровое самообладание доктора сломалось.
— Тебе не следовало покидать Крепость. Посмотри, что произошло.
От этого мне хотелось плакать, и я не знала, почему. Я сжала его руку.
— Ты действительно думаешь, что Кэрран будет ждать меня?
— Он дал мне слово. Поверь, он никуда не денется. Он весь твой, так что да, он будет ждать.
— Но сможет ли мой отец?
Дулиттл вздохнул.
— Что произойдет, когда мой отец узнает, что я не могу держать меч? Будет ли он ждать три года или сожжет город дотла, потому что я не могу его остановить?
— Это не должно иметь значения, — мягко сказал Дулиттл.
— Но имеет.
— Вы заключили соглашение.
— И я доверяю этому соглашению только потому, что я здесь, чтобы обеспечить его соблюдение. Он знает, что его сила небезгранична. В смертельной схватке я причиню ему боль, и это его беспокоит. Мне нужно быть способной бороться с ним. Я не смогу защитить город, если я не буду в строю.
— Сейчас не время беспокоиться о городе, — сказал мне Дулиттл. — Сейчас самое время побеспокоиться о тебе.
Между нами повисла тишина. Это было несправедливо. Было несправедливо, что после всего, через что мы прошли, через притязание, город
