которой стал задыхаться, которой давился, которая пыталась разорвать его на части.
Как? Как он мог допустить смерть друга? Почему не пошёл за ним, почему позволил ему уйти? В лесу позади послышались шаги. Аноильтенс даже не стал оборачиваться, лишь уткнулся лицом в локоть, расположившийся на согнутом колене.
— Эпкальм? — тихий позвали его.
Сопротивленец не отозвался, он сидел, понимая, что если сделает лишнее движение, то сорвётся вновь, а предстать в подобном свете перед кем-либо он не мог.
— Ребят, лучше идите, я побуду с ним, не нужно налегать всем вместе, — понуро заговорил Женя.
Разбирая всхлипы и безутешные завывания, Эпкальм молчал, утопая в водах раздирающей боли. Он не мог себе простить себе того проступка, не мог смотреть в глаза товарищей, не мог и не желал. Оказалось, слишком тяжело.
— Ты никудышный командир! Ты убил Сэлда! — завопила Ингет. — Ты сраный кусок дерьма!
«Всё верно. Я ничтожество. Я убил Сэлда. Какой я после всего этого лидер?» — подумал он, продолжая тонуть в вязкой жиже, утягивающей его всё глубже.
Внезапно послышался звук удара. Эпкальм на автомате поднял голову и обернулся. Липедесса с яростью и катящимися по лицу слезами, ударила Ингет. Вильт схватил её и оттащил, сжимая в неуклюжих объятьях, пока она кричала на Хактес.
— Да какого хрена вы творите? Ингет закрой свою пасть и вали отсюда! — не выдержал Женя. Его голос сорвался. — Уходите все, уведите эту! — Метнул взгляд на Хактес.
Позади стояли товарищи, в этот же момент рядом на колени упал Женя и крепко обнял друга. Кто-то из соотрядовцев закрыл рот обеим кричащим девушкам. Эпкальм понимал, что всем больно, понимал, что каждый пытается справиться с потерей по-своему и никого не винил ни в словах, ни в действиях. По правде говоря, он ждал, что кто-нибудь хорошенько ударит его, будет бить, пока не выбьет из горе-командира всё дерьмо. Ингет бы хорошо справилась с этим, подумалось ему.
— Эпкальм, мы все с тобой! Мы рядом!
Его вдруг обступили со всех сторон. Сопротивленец и заметить не успел, как вернулись товарищи, все кроме крикливой скандалистки.
— Не надо сражаться одному, раздели утрату с нами. Ты не можешь сломаться, слышишь! Ради Сэлда, ради нас и сопротивления! Ты не можешь сломаться! — тихо бубнил Женя в ухо лидеру.
В какой-то момент, все обняли командира, крепко сцепились друг с другом, превратившись в одно целое. Они просидели так не меньше часа, пока внутри каждого не осталось ничего кроме пустоты и нестерпимой горечи, заставляющей вновь и вновь течь слезам из глаз.
— Спасибо, — тихим, сбивчивым голосом заговорил Эпкальм. — Идите, отдохните, я хочу немного побыть в тишине.
Ребята покорно закивали. Эпкальм чувствовал, что и они хотят побыть в одиночестве, но не идут только из-за него, а это неправильно. Каждый должен оплакать потерю по-своему. Так, все, кроме Жени, побрели к штабу, оставляя Эпкальма себе самому. Даже Липедесса, что висела на лидере час с небольшим, решила дать ему возможность всё обдумать.
Женя не проронил ни слова больше. Рассудив, что он тоже хочет побыть в этом месте ещё немного, Эпкальм продолжил тупо смотреть за бурным течением реки. Слёзы катились по лицу, он уже в миллионный раз прокручивал воспоминания с Сэлдом и клял себя за неосторожность. Эпкальм потерял счёт времени, да и считать не особенно хотелось.
— Возьми меня с собой. — Прервал тишину Женя. — За телом Сэлда. Я хочу пойти с тобой.
Тишина. Эпкальм не хотел, чтобы и с ним что-то случилось, а потому предпочёл просто промолчать. Не может он больше подвергать кого-либо опасности.
— Он был и моим другом, я пойду за ним хочешь ты того или нет.
Шебаршение в кустах отвлекло Аноильтенса, когда он уже было собрался ответить. Он вперил взгляд в дрожащие ветви куста, слыша чьи-то то ли рык, то ли скуление. Приблизившись, он заглянул вниз, как вдруг по телу пробежало покалывание и сердце забилось быстрее. Туман в голове резко начал рассеиваться.
Сначала лидер смог различить во тьме руку, а после и полностью окровавленную одежду. Человек еле дышал, за ним тянулся широкий обагрённый след, хорошо различающийся на тёмно-синей траве. Не поверив глазам, Эпкальм бросился раздвигать кусты. Перед ним предстала ужасающая картина, страх и адреналин взбурлили в ту же секунду.
— Женя! Живо, зови на помощь! Сэлд, он… он здесь! Он почти не дышит!
Академия кувелов, кабинет декана
В кабинете декана повисло напряжённое молчание. Рослый мужчина с растрёпанными волосами с проседью и пухлым лицом, держался за виски. Он сверлил близко посаженными глазами поверхность стола. В столь поздний час профессор Нэслр не выглядел деловым, как обычно, напротив, сидел в местами помятой пурпурной рубашке и надетой поверх пёстрой кофте с чудными узорами. Он бы не был так взволнован, если не ночной налёт тёмных приспешников, попавшихся на месте преступления студентов академии, в придачу ещё и стоящих над душой милитов седьмого ордена.
В хорошо освещённом кабинете в глаза бросался яркий красный ковёр, который среди студентов прослыл «ковёр провинившихся», потому как он видывал не один десяток учеников и продолжал смотреть с молчаливым осуждением. Опрятные шкафы у стены вмещали в себя небольшое количество папок, журналов и книг с переливающимися корочками; те выглядывали наружу через стеклянные вставки. Стены кабинета выдержаны в светло-бежевых тонах, как и мебель. У другой стены расположился небольшой диванчик со столиком, рядом стояла тумба с чайными принадлежностями и лежащими сверху очками. Шторы открывали вид на ночное небо и покачивались от прохладного ветра. Тем не менее обстановка не казалось уютной, особенно студентам; она вызвала тревожные чувства и колкий дискомфорт.
Профессор Нэслр молчал вот уже несколько минут, Флатэс был уверен, что это всё не к добру. Даже если ему хотелось избежать подобного исхода или сгладить ситуацию — не мог. Будь он на месте декана, и сам вряд бы ли понял, что нужно делать и сходил с ума от навалившихся проблем, где никакие шутки уже точно не в силах поправить ситуацию. В одном он точно уверен, не попадись милитам такая большая компания, а только Малер и Калеса, их, наверняка бы, немедленно отчислили за проступок, а в худшем случае и вовсе приписали к тенадасерам.
Пойманные не по случайности, а по собственной глупости студенты, буравили: кто пол, кто стены, а кто стол декана.
— Объясните-ка мне вот что: как вы вообще оказались там в момент нападения? Почему не спали в своих комнатах? — рассерженно заговорил профессор с явным нажимом и раздражением.
Никто не торопился с ответом.
«Штирлиц бы одобрил», — подумал
