Он вдруг рывком привлек меня к себе, но не так как мужчина обнимает женщину, иначе, словно я была маленьким ребенком, а он заботливым взрослым. И все равно его касание обжигало, после леденящего холода снов. Прижал мою макушку к своему плечу и провел ладонью по волосам. Его ‘спасибо’ сказанное еле слышно, коснулось щеки теплым дуновением. И все остальное вдруг стало совершенно неважно. Я вцепилась обеими руками в его рубаху, принимая предложенное, и всхлипнула.
Впервые за много лет из моих глаз выкатились слезы. Потому что рядом был человек, который согласился разделить мои печали. Хотя бы на этот миг. Потом я опять возьму на себя свою ношу, чуть позже. Я просто устала всегда быть сильной.
Прижимаясь к нему, в тщетной попытке загасить рыдания, я не смущалась, а удивительно незнакомый и в то же время родной мужчина рядом просто гладил меня по волосам и баюкал. И в его объятьях я выплакивала все, что накопилось за долгие годы обид и равнодушия, от неоплаканного пепелища дома, до собственных ошибок. Весь комок черноты, который столько лет лежал на сердце и стоял в горле. Мне кажется, даже слезы мои были черными, вбирая в себя всю ту боль, что досталась мне. И в конце печаль стала светла.
Мы молчали. Ни слова не было сказано между нами, за все это время. Но это молчание значило больше чем тысячи слов. Этот человек вызывал во мне ярость и страх - но ему я без колебаний доверю спину и жизнь. Он был чужим, но никто не знал обо мне так много, как он. Все это было где-то далеко и неважно, рядом были только тепло рук и стук сердца.
Он сидел рядом со мной, и я сама не заметила, как смежила веки.
Проснувшись утром, я обнаружила, что Гварин ушел, но подушка рядом была слегка примята и еще хранила остатки тепла. Отчего-то, мне было очень радостно осознавать это.
Мы больше не были друг другу чужими. Не скажу родными, но близкими уж точно. Словно ночь откровений связала нас тайной. Он больше не доводил меня до бешенства, не дразнил, а я не избегала его общества. И сидя рядом с ним за обедом не вздрагивала от каждого случайного касания или вопроса.
Подробности той ночи помнятся мне так ясно оттого, что она оказалась последним отрывком относительно спокойного времени.
Война, та самая, о которой говорил Лорд, во всех своих ужасных проявлениях захлестнула наш край. Раненые, которых надо лечить, провизия, оружие и еще сто тысяч разных вещей, которые постоянно должны быть в готовности, новости, то гнетущие, то немного успокаивающие и ожидание, бесконечно долгое ожидание, которое томило душу и истощало силы быстрее, чем самая грязная работа. Замок Лорда был центром от которого кругами расходилось все движение, и куда все снова возвращалось. За стенами лежала все та же заснеженная равнина, а вдалеке синели обманчиво спокойные горы. Но я знала, что в дне пути отсюда идут битвы, где Серые стоят насмерть, и скоро бои докатятся и до нас.
Это очень странное чувство, когда все происходящее кажется дурным сном, ты просыпаешься, а сон продолжается, и все это не может быть реальностью, ведь ты ешь спишь, двигаешься и даже иногда улыбаешься. Но, несмотря на такое убеждение, все происходящее реально.
Я перебирала в памяти все, что знала о своей Проклятой крови, но ничего существенного вспомнить так и не смогла.
И каждый раз, когда за обеденным столом пустовало чье-то место, я прикипала к нему взглядом, не в силах оторваться.
Старые легенды рассказывают о том, что однажды, земля почти полностью покрылась водой, чтобы утопить в своих глубинах зло, поселившееся в каждом сердце, а в другой раз огненные реки очищающим пожаром прошлись по всем краям, сжигая тех, кто захотел творить зло. Теперь мы сами были свидетелями тому, как она выдавливала из себя Тьму холодами. Только в легендах почему-то не говориться о некрасивых смертях и войнах, которые порождали погибающие колдуны.
Мои мысли и слова не похожи на спокойный цельный рассказ, возможно потому, что и сама я мыслила тогда несколько сумбурно. Отдельные картинки, маленькие кусочки, отдельные дни. Мое будущее было ограничено одним днем, и просыпаясь утром.
Однажды я получила весточку от Алии, и тот день для меня был словно освещен солнце, потом что она была жива и полна надежд. Я показала письмо Бекке, и она тоже разделяла со мной радость. Бекка изменилась, словно оставила всю свою мелочность в довоенном времени, немного посуровела и повзрослела. Ей можно было без опаски доверить любую работу. А вот Ленда, наоборот, словно ослабела, стала пугаться каждого шороха, и хотя не утратила свой Дар, но все же ее Сила ослабела, и она рисковала вовсе потерять ее, если не возьмет себя в руки.
В другой день, я сидела рядом с Серым, метавшимся в бреду, он был ранен в живот, но все время просил пить. Я не скрываясь роняла слезы, и тот день был печален.
Здесь я упомяну только об одной битве, которая произошла так близко от замка Серых, что оставшиеся за стенами слышали звуки сражения. Хотела бы я забыть ее, но не могу. Битва - это совсем не так красиво, как в легендах. Просто человек, который мгновение назад был жив, падает замертво, и счастлив он, если может уйти без мучительной боли.
Тела, лежащие вперемешку, не снег, грязное месиво под ногами вот что открылось нам, когда мы кинулись, чтобы оказать помощь раненым и забрать тела погибших.
Эту страшную картину, сопровождало все то же ощущение нереальности, которое не покидало меня вот уже много дней. Как будто нечто в теле позаботилось о том, чтобы изжить страх, отсрочить боль. Я перевязывала, носила, помогала, отдавала указания. Мы оплачем наши потери, но чуть позже, когда придем в себя…
Холодея от отчаяния, я попыталась отвести взгляд от знакомой куртки и остатков плаща, но взгляд неизменно возвращался к ней. Мертв или…
- Крел…- прошептала я.
Он с видимым трудом усмехнулся. На уже бледнеющем лице, губы обведенные кровавой каймой пугали. Эта улыбка, потусторонняя, слабая, была даже страшнее раны, которую невозможно было не перевязать, ни зажать.
Я хотела сказать ему, все то лучшее, что забыла сказать раньше, но губы шевелились, а из горла не вырывалось ни звука. Однако он понял меня. Прижав ладони к ране, надеясь выиграть для него еще несколько вздохов, даже понимая бесполезность своих усилий, я не могла прекратить. Каждый вздох причинял ему боль. В этот раз он прошел свой путь до конца.
- Смерть - всего лишь продолжение жизни. Ты ведь знаешь это лучше других, Ирга.
Можно подумать, от этого становится легче. Слова выходили из него с хрипом, кровь мешалась с дыханием.
Он с трудом поднял руку и провел ладонью по моей щеке. Его ладонь была холодна, но жгла сильнее огня. Слезы катились по щекам и падали горячими каплями в снег, и на его грудь.
