— Расскажите мне, чего вы хотите, — произнёс негромкий властный голос.
— Отдаться вам, — прошептала она.
— Так? — Его рука провела по её спине.
— Так, как вы хотите.
Он наклонился над ней.
— Хорошая девочка.
Она почувствовала его бёдрами — а мигом позже он, развернув её лицо к себе, впился в неё поцелуем, сминая её губы, заставляя выгибаться, раскрываться перед ним.
— Смотрите в зеркало, — прошептал он. — Я хочу, чтобы вы видели себя.
Она перевела туда взгляд, увидев себя, обнажённую, и его, полураздетого. Он, сильный и гибкий, и она, хрупкая и нежная. Он, великолепно умеющий держать себя в руках, и она, задыхающаяся от его ласк.
Его пальцы вошли в её лоно, раскрывая её, подавая назад. И он вошёл в неё.
Это было великолепно. Это было невозможно. Кира ловила каждое его движение в зеркале, и изнемогала от невозможности двигаться самой: его руки железно держали её за бёдра, как оковы в подземелье.
— Отпустите, — простонала она.
Вместо ответа он бросил её животом на пол, вошёл в неё глубже, и следующий толчок чуть не довёл её до экстаза.
Это было чудесно. Чувствовать, что ничего от неё не зависит, что она вся — его, что сейчас в зеркале отражается разгорячённая и растрёпанная девушка, которая желанна ему, которую он выбрал, которая будет его этой ночью…
— Не останавливайтесь, — шепнула она.
Она застонала, бессильно требуя ещё, когда он развёл её ноги в стороны шире, и заставил выпрямиться, держа руку под её грудью. Другая рука снова погрузилась в неё, и Кира забилась в судорогах, закричала, рассыпаясь на сотни осколков. Бессильно повисла на нём, чувствуя, как он пульсирует в ней болезненно и остро, всё ещё горячий и сильный — и подалась навстречу. Голова кружилась от страсти, словно она напилась медового вина.
Он рывком притянул её к себе, вжимая спиной в себя. Положил руку на маленький бугорок между её ног, растёр пальцами, и Кира захлебнулась криком. Болезненно, остро, сладко. Боги, как же сладко…
Его рука снова властно повернула её лицо к себе, и его язык начал двигаться у неё во рту в том же ритме. Кира ахнула — и обмерла, чуть не теряя сознание.
— Моя, — прошептал он. И с короткой судорогой обмяк на ней, всё ещё бережно придерживая её руками.
Вместе они опустились на пол.
Кира счастливо выдохнула в его грудь, наконец поворачиваясь к нему лицом.
— Когда-нибудь я сама вас раздену, — шёпотом пригрозила она. — Буду раздевать долго, срезая по кусочку ткани кинжалом, пока вы не окажетесь в лохмотьях. А потом вы в таком виде пойдёте читать лекции выпускному курсу.
Искренний тёплый смех был ей ответом.
— Боги, неужели я так выгляжу для вас со стороны? Спасибо за представление, мисс Риаз. Вышло весьма наглядно.
Профессор приподнялся и придвинул к себе их одежду.
— Уже стемнело. Прогуляемся, и я покормлю вас ужином. В качестве наказания я, пожалуй, выберу рис. Если вы ещё и не умеете есть палочками, моя месть будет полной.
— Лучше суши, — робко предложила Кира. — Никогда их не ела, а у нас всё-таки свидание.
Профессор задумчиво посмотрел на неё, словно оценивая, сколько она съест. Или, куда вероятнее, прикидывал, хочется ли ему прямо сейчас съесть её.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Но раз уж вы не ели их раньше, выбирать за вас буду я.
Кира возмущённо фыркнула.
— Да это же самое натуральное насилие!
— Поменьше счастья в голосе, мисс Риаз. Одевайтесь.
В вечернем парке на деревьях играла подсветка, сиреневая и розовая, бросая то синие, то зелёные тени на лица гуляющих.
— Как красив бывает мир, — проговорила Кира.
— И как повезло нам, взрослым, — сдержанно проговорил профессор. — До сих пор не понимаю, какого чёрта нам отказывали в этом в приюте. Такие простые вещи: прогуляться по вечернему парку, съесть немного чудовищно вредной еды, сходить в кино одному или с другом — с воображаемым, если нет настоящего. Проторчать пару часов в книжном магазине, а потом прийти туда ещё раз — и дочитать наконец полюбившуюся книгу. Право, я начинаю понимать Тёмного Лорда, который сделал всё, чтобы разрушить тот кошмар. Увы, система оказалась прочнее.
Кира нахмурилась, глядя на подсвеченное голубым ледяное ложе ручья и перекинутый через него ажурный мост.
Зрелище, недоступное ей, пока она не выбралась из приюта.
— Я бы сама с радостью увидела Серый Дом разнесённым по камешку, — сказала она вслух. — Но убивать ради этого?
— Если бы несколько убийств перекрыли долгие годы страдания для сотен детей, вы думаете, они не были бы оправданы? — светским тоном поинтересовался профессор. — Если убитые были бы виновниками их страданий, а другого способа защитить детей не было бы вообще?
Ей было его не переспорить, Кира знала.
— Может быть, иногда убийство оправдано, — тихо сказала она. — Когда ты должен защитить беспомощную женщину или ребёнка, или сражаешься насмерть и должен победить — или погибнуть. Но не как средство устрашения. И не как оружие.
Профессор покачал головой.
— Вы безупречно наивны, мисс Риаз. Поверить не могу, что вы мне нравитесь.
Он взял её под руку, и они вместе взошли на мост. Кира взглянула на профессора и увидела, что тот чуть улыбается.
— Нравлюсь? — уточнила она. — Только нравлюсь?
Он развернулся, подхватив её под подбородок, и поцеловал её.
Пошёл снег. Снежинки таяли у неё на носу и в волосах, пальцы сомкнулись за его спиной, губы, целующие её, были горячими и живыми, и Кире хотелось продлить эту секунду в вечность.
— Кто там говорил, что мы будем жить вечно? — пробормотал он, на миг отрываясь от её губ. — Иногда, когда я ловлю ваши эмоции, я чувствую себя обмирающим от счастья мальчишкой, который готов умереть прямо сейчас. Хороший же из меня выйдет боевой маг… — он снова коснулся её губ, — если вы будете рядом.
— Буду, — выдохнула Кира ему в рот, растапливая снежинки. И поцеловала его сама.
Они долго стояли на мосту, целуясь. Если бы только адепты видели своего грозного профессора сейчас, мелькнуло в голове у Киры. Такого уязвимого — и такого живого.
Им некуда было торопиться. Этот вечер принадлежал им.
И Кире совершенно не хотелось сейчас думать о том, что с понедельника часть её, рука и магия, будет принадлежать Райли Хили.
А ведь не встреть она профессора, она бы думала, что с Райли исполнилась её мечта. Несмотря на холодность его семьи, на действия его отца, на всё, что их разлучало.
Но кто знал, что оказавшись распятой в центре магического круга почти без одежды и с завязанными глазами, она почувствует себя по-настоящему собой? Свободной — и отдающейся в чужую власть целиком по своей воле?
— Приказывайте мне сегодня, — прошептала она, скользя ладонями по его груди к плечам. — И я с наслаждением исполню всё.
— Слово сказано, мисс Риаз, — прошептал он, касаясь губами её мокрого от растаявших снежинок носа. — И не беспокойтесь: даже если ваш внезапный приступ повиновения пройдёт, я позабочусь, чтобы вы были покорны. Ведь вы сами будете этого хотеть.
— Быть вашей игрушкой, — с лёгкой грустью проговорила Кира, отрываясь от него.
— Скажите спасибо, что не моей судьбой, — с внезапной резкостью произнёс он, отворачиваясь к замёрзшей воде.
Повисло тяжёлое молчание.
Наконец Кира нерешительно тронула его за плечо.
— Что с вами? Плевать на свидание, просто скажите мне.
Профессор покачал головой.
— Сейчас, — негромко сказал он, — вы выбираете. Простой, казалось бы, выбор — уйти или остаться. Но выбираю и я, и мой выбор не о вас — вы мне нужны всегда. Я выбираю, следует ли мне двигаться путём, которым я следовал все годы до лишения памяти. Не так, как раньше, разумеется. По-другому, другими методами. Но следует ли? Или мне стоит остаться скромным преподавателем и забыть о величии?
— По-моему, пост лорда-ректора Академии даст вам куда как много величия.
— Это величие марионетки. Я же хочу изменить мир.
