не лезла в рот, а от произнесённых братом слов чуть не вывернуло наизнанку, и я не заметила, что моя голова сама по себе мотается из стороны в сторону. В логичности версии Риана можно и не сомневаться, у Хенорпа на первом месте всегда будет только его лучший друг – мой отец, но вселить того в меня – это выходило за рамки моего понимания.
– Разум Богов не может вселиться в человека с зелёными глазами, – озвучила я основную причину, по которой картинка не складывалась в единое целое, но тут уже Риан покачал головой, пытаясь поймать мой взгляд и что-то в нём увидеть.
– Да, это так, но у тебя зелёный всего один глаз. Именно это останавливает Богов от попыток наделить силой тебя для разрыва клятвы, твой разум может просто не выдержать их силы, и они сидят и ждут рождения чудо-ребёнка. Ты не думала, что всё это время твой библиотекарь ищет способ вселить Венториэля в тебя исходя из этого маленького недостатка? Мне неизвестны другие люди с подобным недостатком, и думаю, что сами Боги не знают, как с этим быть, – пока брат говорил, я застыла в нерешительности и смотрела прямо на него, в то время как внутри всё тряслось от страха, что он может оказаться прав. Как назло, в голову лезли мысли и о том, что Хенорп за весь год так и не притронулся ко мне, что было ему не свойственно, если верить Аионе. Могло ли такое быть, что Риан прав, и поведение Бога смерти вызвано именно этим? Должно быть, ему будет неловко общаться с другом в теле той, с кем он переспал.
– У отца была куча возможностей вселиться, пока он истязал меня, – с трудом выговаривая слова и глотая буквы, высказалась я, а к нам в этот момент подошла официантка, собирая пустую посуду со стола и вынуждая Риана повременить с ответом.
– Вам одну комнату или две? Есть с тремя кроватями, – поинтересовалась женщина, обводя нас взглядом по очереди.
– Одну, – сказал брат.
– Две, – ответила я одновременно с ним. Приподняв густые чёрные брови, официантка с любопытством осмотрела сперва его, а затем меня, словно пытаясь определить, кого ей слушать, а я настойчиво повторила. – Две. И разбудите нас, пожалуйста, когда наши лошади будут готовы продолжить путь.
Кивнув, женщина опустила на стол два массивных резных ключа с выбитыми на них цифрами, и убежала с пустыми тарелками, оставив нам кувшины, стаканы и мою нетронутую порцию еды. Поднявшись, я взяла первый попавшийся ключ, надеясь, что вторая комната содержит как минимум две кровати для спутников, иначе будет слегка неудобно перед ними.
– Значит, что-то ему мешало и он искал способ это исправить, – Риан поднялся следом за мной, не собираясь заканчивать разговор, но от соседнего столика раздался громкий смех, заставивший меня вздрогнуть и обернуться. Старички, если можно их так назвать, произнесли тост, и их деревянные кружки с пенящейся жидкостью ударились в центре стола друг о друга. Вернув внимание брату, я тяжело вздохнула:
– Я верю Хенорпу. Стоило мне только заикнуться, и он забрал бы меня из той камеры, и он не останется в стороне, если ситуация возобновится здесь. А если ты испугался попасть в руки к моему отцу, то разворачивайся и уезжай, – заявила я и направилась в сторону лестницы наверх, но для этого пришлось пройти мимо Риана, а парень остановил меня, слишком резко схватив за руку чуть выше локтя.
– Не в тех мужчин ты влюбляешься, Вентира, – справедливо заметил он, а я опустила взгляд на пальцы, сжимающие руку, и затем снова посмотрела в зелёные глаза брата.
– А ещё он просил тебе передать, что если ты ещё хоть раз ко мне притронешься, то не доживёшь до уничтожения мира, – вырвав руку, поспешила скрыться из виду Риана в надежде, что брат разозлится и уедет, и с утра я не увижу его в таверне, но этого не случилось.
Все несколько часов до стука в дверь, оповещающего о готовности лошадей продолжить путь, я ворочалась без сна. Стоило закрыть глаза, и перед ними представала картина камеры в подвале дворца Вильгельмских, и ухмыляющееся, и злое выражение лица Винсента. Но, кроме этого, я постоянно думала о словах Риана, пытаясь найти правдоподобное опровержение, но так и не нашла. Всё, что я знала, складывалось в описанную братом картину событий просто идеально, за тем единственным исключением, что я верила Хенорпу, хоть головой и понимала, что не стоило.
По историям и легендам, что мне удалось прочитать за эти два года, я узнала, что Хенорп и Венториэль были неразлучны с самого сотворения мира, а учитывая историю Богов, я смела предположить, что так было всегда, и ещё задолго до нашей эпохи. Мой отец был Богом тьмы, хаоса и разрушений, Хенорп – Богом смерти, а эти вещи всегда шли рука об руку, как и война, но Аиону они сторонились, не признавая в ней соратницу, что злило её и вынуждало вечно соперничать с ними. Их истории настолько разнились в каждой из книг, что я не знала, какая настоящая, но в одном все они были едины – Бог смерти жестокий, суровый и неумолимый, и всегда шёл к своей цели, даже если для этого требовались массовые смерти, вернее сказать, особенно если они требовались. Вполне очевидно, что если Хенорп хотел любыми средствами спасти моего отца, то ради него он пожертвует кем угодно.
Лёжа на продавленной кровати в тесном номере гостиницы, сцепив руки в кулак на животе и уставившись в потолок, я не заметила, когда слёзы навернулись на глаза и начали стекать к ушам. Больше всего на свете я хотела вернуться в ту жизнь, что у меня была два года назад и всё изменить, но могло ли это помочь? Мне следовало вообще не рождаться, только это избавило бы от всех бед, которые грозили миру из-за моего существования. Я ненавидела людей и не была против их уничтожения, но вот дочь спасти я хотела и не знала, как это сделать, ведь если верить Аионе, без унаследованного бессмертия ничего не выйдет. А ещё я хотела быть для Хенорпа особенной, единственной и неповторимой, той, ради кого он пойдёт на всё, но в его жизни уже было такое существо – мой отец, и мне не занять его место. А вся романтическая ерунда, как он обозвал крутившиеся в моей голове мысли, и правда затмевала глаза и мешала мыслить продуктивно.
Когда в дверь постучали, я вздрогнула
