Сугробы по пояс. Шоколадный торт. Мамин свитер и запах папиного лосьона после бритья.
— Хочу домой к Рождеству, — ответила я.
***
Солнечные лучи сквозь кружевную занавеску. Яблочный пирог с корицей.
Адам дергается как марионетка, которую уронил кукловод
Улыбающаяся Тейлор Свифт поет о том, что стряхнет все неприятности с себя.
Адам кричит, пытаясь снять перчатки и шлем.
Звуки пианино в пустом хореографическом зале. Папа показывает аккорды на гитаре.
Адам затихает, запах горящей плоти наполняет весь карцер.
— У меня не получается! — простонала я, прислонясь лбом к холодной стене, чувствуя, как закипает кровь в жилах.
Поток времени в этих камерах замедлился и уплотнился, словно его можно было резать ножом. В центре управления камерами едва-едва горел свет, часы остановились, а про остальную электронику и говорить было нечего, кроме того, что она не работала. Только лишь монитор смарт-панели, которую пытался починить Алан, освещал нас слабым голубым сиянием.
— Потрясающе! — отозвался Придурок из-за стола, на котором взгромоздил все, что могло помочь ему оживить эти чудеса техники. — И чего ты ждешь? Конфетку в знак одобрения? Прикер, защита против магии в обивке стен не продержится долго! Мы умрем, если ты не соберешься!
— У тебя самого как дела обстоят? — подошла я к нему сзади.
Придурок настолько устал, что даже не отодвинулся. Он потер переносицу и пробурчал:
— Запустил процесс восстановления системы. Должно помочь, но завершено семнадцать процентов…
— Короче, у тебя дела еще хуже, — закончила я.
Ему пришлось согласиться, в очередной раз вяло кивнув головой.
— Ну, короче мы тут правда помрем, — я достала из кармана толстовки свою смарт-панель. — Пипец.
У Алана не осталось энергии пререкаться со мной. Он скрестил руки на груди и безучастно уставился на монитор, как будто надеясь, что система запустится сама собой.
Я открыла плейлист и выбрала функцию «Играть в случайном порядке». Тишину камеры разорвали мягкие аккорды вступления.
I'm coming up only to hold you under
I'm coming up only to show you wrong
And to know you is hard, we wonder
To know you all wrong, we were
— Да ну блин! — расхохоталась я. — Прикинь, я включила песню «Похороны»!
— Накрыться цветами? — вдруг без своей привычной язвительности спросил он.
— Чего?
— Мы всегда накрываем покойных одеялом из белых цветов в знак памяти, — ответил Алан. — Ему будет что накрыть? Или предпочтет сжечь, как сделал с ней?
Он снова разговаривал сам с собой, пусть и перешел на шепот. Я решила не мешать ему, закрыла глаза и принялась подпевать солисту.
Really too late to call so we wait for
Morning to wake you is all we got
And to know me as hardly golden
Is to know me all wrong, they warn
— Это твой настоящий голос? — Алан оторвался от самокопания, склонив голову набок.
— Думал, я на постоянке пищу, как котенок? — усмехнулась я. — У меня меццо-сопрано.
— Это заразно?
— Ага. Очень. Сейчас как на тебя покашляю…
Алан вдруг рассмеялся. Не язвительно, не саркастически, а тихо и мягко. На миг его ледяная маска пала: глаза засветились живым сиянием, в их уголках появились небольшие складки, а рот он тут же прикрыл рукой, чтоб я не увидела широкую улыбку.
На меня накатило необъяснимое и непонятное чувство, словно волна размером с небоскреб. Наверное, именно в такие моменты говорят: «Я не владела собой». Но все не так.
Я владела собой, просто дала себе волю делать то, что хочется. А мне очень хотелось танцевать.
— Обязательно сейчас? — усталый голос Мудилы раздавался на заднем фоне.
Да. Обязательно.
Я кружилась по центру управления, иногда чуть не спотыкаясь об провода. Окружающая действительность превратилась в вихрь из силуэтов и мерцающих голубых огоньков. Воздуха не хватало, закололо в правом боку, но до этого мне не было абсолютно никакого дела.
Адам наступает мне на ноги и тут же бросается извиняться. Я успокаиваю его, обещая, что он всему еще научится. «Вальс цветов» играет на повторе уже в сотый раз, но нам нет до него никакого дела.
Мы живы. И жизнь течет сквозь нас.
To the outside, the dead leaves laid on the lawn
For they died and had trees to hang upon
— Что за… — услышала я удивленный вскрик Алана.
Система смарт-панели полностью восстановилась, и на мониторе проступали значки главного меню. Вся комната на миг озарилась золотистым свечением, прямо как светились мои руки, когда я только встретила Элину.
А наручники упали на пол, жалобно звякнув металлом.
***
Алан быстро связался с главными и тихо что-то объяснял им, то и дело косясь на меня. Я наблюдала за ним вполглаза, рассматривая следы от своих бывших кандалов, мучавших меня так долго.
Красная воспаленная линия на коже, болевшая от каждого неосторожного движения. Можно было залечить эту рану, но мне не хотелось. Словно тогда бы пропала частичка меня.
— Есть две новости, — повернулся ко мне Алан, выключив смарт-панель.
— Начни с хорошей.
— Такой нет, — покачал он головой. — Вокруг здания Карцера стоит пелена Морока. Гвардия и Познанцы не могут ее снять. Вступить в переговоры тоже не могут.
— А вторая новость еще хуже первой? — протянула я, убирая руки за спину.
Алан замолчал, отводя взгляд от меня. У меня закралось подозрение, что он узнал нечто такое, за что испытывал стыд передо мной. И мне стало страшно.
— Гвардия думает, что твой дар и знакомство с Долорес могут быть полезны для того, чтобы…
— Вывести твое Королевское Высочество, используя меня как живой щит. Если даже меня там прикончат, то не жалко. Тебя спасут под шумок, пока Дора будет играть с мышкой, пока не сожрет, — закончила я.
Мы молча уставились друг на друга, словно ища ответы на вопросы, которые не могли задать вслух. Я вспоминала аналогии героев с «серой моралью», словно пыталась пробиться через эту фальшивую улыбку, ледяную учтивость и внешнюю непроницаемость. Мне хотелось раскопать подо льдами настоящего Алана, хорошо потрясти его за плечи и спрашивать на все лады: «Что тебя раскрошило и сковало в этой темнице? Ты же таким не был!».
Вслух я лишь произнесла:
— Ну, пока.
Я уже вышла за порог центра управления, как он схватил меня за руку.
— Не надо! — выпалил он.
На большее духа у принца Алана не хватило. Он только лишь смотрел на меня своими горящими темно-синими глазами да открывал и закрывал рот, словно его схватили за горло.
Легким, но уверенным движением я расцепила хватку пальцев и побежала вниз по лестнице.
Сегодня никто больше не умрет.
***
— Пирожок, ты тупая? — Долорес сплюнула на землю. — Ты понимаешь, как сильно меня подставила?
Нас окружала пелена белого как туман морока, но как сквозь вату доносились обрывки чьих-то фраз, словно позади стояло целое сборище людей.
Дора стояла передо мной с видом грозной учительницы, рассерженной очередной выходкой глупого первоклашки. На первый взгляд она ничуть не изменилась — да и могла ли, ведь прошло всего семь дней с нашей последней встречи. Но я ловила и, к своему отчаянию, подмечала те незаметные детали, которые упустил бы человек, не знавший ее.
Сомкнутые в жесткую линию губы. Слегка опущенные верхние веки. Взгляд, горевший первобытной жестокостью и яростью.
— Дора… — я не находила слов, чтобы начать разговор.
— Рита, ты идиотка! — продолжала напирать на меня та. — Ты хоть понимаешь, чего мне стоило убедить Его не трогать тебя? Нет, нам же надо было поиграть в героиню! Пойти против! А чего ради, Пирожок? Спасения этого урода, который при первом же удобном случае свалит всю вину на тебя?!
Мне захотелось исчезнуть во второй раз. Но перед этим схватить ее за руку и увести, спасти от тьмы, которая пожирала мою подругу на глазах.
