и замуровали коробку с магическим перстнем. А слухи о проклятии колдуна лишь усиливали страх любопытных перед тайной утёса. Тот, кто будет жить рядом с сокровищем и присматривать за ним, должен был стать как местные жители. Какое племя испокон веков населяет эти земли? Фризы? Так вот: хранители священной реликвии стали фризами. Из поколения в поколение они наблюдали за Проклятой горой, прикидываясь фризами. Я мог прожить всю свою жизнь как обычный человек и умереть от старости, так и не столкнувшись с необходимостью извлечь реликвию из тайника. Причин беспокоиться за тайну сокровища не было до тех пор, пока не пришла весть о новом вторжении кочевников из пустыни. Я знаю наверняка, что они будут любой ценой пробиваться в глубь Ареморского королевства, пока не достигнут фризских земель. Они стремятся сюда — к Проклятой горе, чтобы освободить своего колдуна, оживив его с помощью древних магических ритуалов. Если им удастся достичь своей цели, то мир, который мы знаем и любим, погрузится в пучину кровавого хаоса!
— Ты так и не рассказал мне о загадочном эквитэме, — нетерпеливо напомнила Хэйлу Ирис. — И я по-прежнему не понимаю, как магический перстень поможет нам одолеть дикарей!
— Детка, я скажу тебе об этом, когда мы извлечём реликвию, — пообещал Хэйл и торопливо прибавил: — А сейчас надо спешить! Ты можешь идти?
— Конечно! — бодро ответила Ирис и поднялась на ноги.
Она уже успела позабыть о том, что была ранена в сражении: боль в плече утихла, кровь запеклась на коже твёрдой корочкой — растительное зелье Хэйла, несомненно, обладало мощным заживляющим свойством.
Хэйл зажёг факел и пошёл впереди Ирис, освещая дорогу в узком тёмном проходе. Спустя какое-то время они достигли тупика и оказались перед тяжёлой каменной плитой. Хэйл склонился к полу и, нашарив железное кольцо, с силой потянул его на себя. Ирис невольно ахнула, когда у неё на глазах казавшаяся неподвижной плита медленно отъехала, открывая лаз в беспросветную темноту. Оттуда на неё пахнуло сыростью, плесенью и ещё чем-то, говорившим забытым языком седой древности.
Стараясь ни на шаг не отставать от Хэйла, девушка смело погрузилась в густой мрак.
Глава 32
Вечером после битвы Рихемир погребал, по ареморскому обычаю, тела павших рыцарей и подсчитывал неприятельские потери. Последние очень ободрили его: больше двух тысяч человек! Такого успеха он не имел прежде никогда. Но он был неприятно поражён, когда ему донесли, что из столь большого числа убитых фризов только один имел рану в спину. Это означало, что фризов, которых он видел бегущими с поля битвы наряду с рыцарями, ведомыми Тарсисом, кто-то сумел снова увлечь в бой. Если бы это был вождь Альбуен или его правая рука Дван, Рихемир бы не удивился. Но ему сказали, что Альбуен погиб в начале сражения и что его заменил какой-то юный фриз. А некоторые утверждали, что видели вовсе не юношу и что якобы фризских воинов повела в бой девушка, которую потом унесла в небо странная, чудовищных размеров тень.
Так в королевскую бочку с мёдом попала ложка дёгтя: радость ещё одной победы омрачилась для Рихемира сознанием того, что внучка вождя Альбуена и бастард короля Фредебода жива. Она заняла место своего деда, стала правительницей Фризии и теперь, конечно же, будет выжидать удобного случая, чтобы сбросить его, короля Рихемира, с ареморского престола. При мысли об этом Рихемир так крепко сжимал зубы от злости, что те, кто находился рядом с ним, слышали, как они скрипели.
Новая правительница фризов была вне досягаемости, Рихемир не знал, где она и что затевает против него, — с этим он ничего не мог поделать. Зато у него в плену всё ещё находился бывший маршал короля Фредебода. И Рихемир был уверен, что увеличил свою славу и популярность в народе, одолев наконец самого Эберина Ормуа, победоносного полководца. С этой уверенностью король готовился к триумфу, предвкушая, как проведёт знатного пленника, скованного цепями по рукам и ногам, через весь Аремор.
Однако предводитель кочевников вождь Ки-ррах не удовлетворился этой победой. Жестоким бессердечным дикарям было мало крови, мало жизней, загубленных в войне, которую они обрушили на Аремор ради спасения какого-то древнего идола. Рихемир не думал о том, что это он сам выпустил демона войны, когда привёл своих сеньоров в долину Брасиды. И — когда по-дружески похлопывал Ки-рраха по плечу как равного себе — не думал о том, что принёс ему в жертву свою страну.
Ки-ррах разбил свой лагерь выше ареморского. Победители — сеньоры, верные королю, и кочевники — отдыхали перед тем, как выступить в новый поход. Рихемир готовился повести войско, заметно увеличившееся за счёт кочевников, на самый край Ареморского королевства — в суровую, но счастливую Фризию, чьи берега омывало бескрайнее Холодное море. Там должна была произойти последняя, решающая битва.
До того, как отправиться на покой в свой шатёр, Рихемир решил наведаться в палатку к маршалу — он не устоял перед соблазном унизить своего знатного пленника.
Граф Эберин Ормуа сидел на полу, со скованными ногами, уронив склонённую голову на ладони, скрещённые на коленях. Услышав шаги вошедшего, Эберин даже не шелохнулся. Он знал, что это король, но не торопился приветствовать его.
А тот остановился прямо перед пленником и постарался принять самую величественную позу, на какую только был способен. Но рядом с маршалом, даже сидевшим на полу, хилый напыщенный Рихемир выглядел смешно и нелепо. Один взгляд на руки Эберина, привычные к тяжёлой рукояти меча, внушал уверенность, что им под силу справиться с любым врагом. Широкий разворот могучих плеч, которым словно было предопределено нести тяготы всего королевства, вызывал у короля зависть и… тайный восторг.
— Вы больше не наследник полководческой славы, мессир Ормуа! — наконец, закончив разглядывать соперника, хвастливо заявил Рихемир. — Если бы вы только могли видеть своими глазами, какую битву мы выиграли! Мои враги разбиты наголову! Едва завидев моих союзников, рыцари мастера-приора Тарсиса бросили оружие и пустились в повальное бегство. А фризы избивали своих же беглецов! Ха-ха, поднялась настоящая паника! И среди смятения, как духи на огненных конях, летели воины вождя Ки-рраха…
Эберин поднял голову, посмотрел на стоявшего перед ним короля пристально и вместе с тем с какой-то досадой. Или с жалостью? А может, с презрением?
— Чему вы радуетесь, глупец? — сказал он, прервав столь блестяще начатую речь Рихемира. — Своих соотечественников, подданных ареморской короны, вы послали на никому не нужную, преступную бойню. Сколько жизней погибло в угоду вашему тщеславию и вашей лютой ненависти! Вы покрыли позором имя
