я сделала то, на что у Еноша могло уйти немало часов, – вошла в храм, чтобы принести смерть в сердце Хелфы.
Не обращая внимания на язвительные замечания солдат, я шла по проходу, считая прожилки-бороздки в мраморе на полу и даже на стенах. Янтарного цвета, они напоминали мед, но выглядели такими же твердыми и отполированными, как и весь окружающий камень. Наверное, это было какое-то драгоценное стекло.
Я мысленно потянулась к плоти и костям ближайших смертных, нащупав по меньшей мере сотню человек с ноющими от какой-то тяжести мускулами и мозолистыми руками. Солдаты.
Но папу я не почувствовала.
Во всяком случае, не почувствовала ничего такого, что выделило бы его из толпы.
Где же он?
– Сюда. Поворачивай! – Проход разветвлялся, и солдат подтолкнул меня вправо. Вскоре мы оказались в каком-то круглом помещении. – Стой на Солнце Хелфы, пока ожидаешь первосвященника, сука, и не дергайся!
Я встала на золотую эмблему, вмурованную в каменный пол в центре сводчатых покоев, прямо напротив широкого помоста со стоящим на нем позолоченным креслом. По стенам тянулись все те же янтарные полоски: они сбегали к земле и сходились к золотистым краям Солнца Хелфы.
Оглянувшись через плечо, я убедилась, что второй солдат за нами не последовал. К сожалению – с учетом того, что костяной корсет под моим платьем подрагивал от желания превратиться в кинжал, чтобы…
Кто-то приближался.
Я не столько услышала шаги, сколько ощутила, как тяжело сгибаются человеческие колени, как напрягаются глубокие мышцы спины.
Мужчина вышел из-за какой-то железной ширмы на помосте, обогнул золоченое кресло и встал у самой лестницы, глядя на меня поверх своего крючковатого носа, и отблески горящего в жаровне огня заплясали на его лысине. На лысине человека, облаченного в белую рясу первосвященника.
– Любопытное развитие событий… – Продолжая рассматривать меня, мужчина опустился на красный бархат кресла. – Недели поисков повитухи из Хемдэйла по имени Аделаида – только для того, чтобы она сама постучалась в мою дверь? Светлые волосы, голубые глаза… – Взгляд его скользнул по моим ногам, потом вновь вернулся к лицу. – Откуда мне знать, что это действительно ты? Определенно Енош не позволил бы своей жене явиться пред мои очи, учитывая, как страстно он защищал ее.
– Покорность никогда не входила в число моих добродетелей, – произнесла я. – Где мой отец?
Он сжал губы, шумно втягивая воздух маленькими глотками. Горло его сжалось, сделавшись не толще соломинки. Несомненно, теперь он мне верил.
– Зачем ты пришла?
Топот множества ног сотрясал землю, и я чувствовала эти вибрации. Первосвященник позвал солдат. Отлично. Оказалось бы очень обидно, если бы мне некого было убить, кроме этого старика и стоящего за моей спиной солдата.
Я расставила ноги пошире, чтобы платье лучше скрывало, что костяные щитки под ним превратились в маленькие кинжалы.
– Я уже сказала, что пришла за своим отцом.
– А где же твой муж? Солдаты всех лордов этих земель следят за всеми подходами к верховному храму и держат в своих палатках наготове клетки, полные голубей. То, что ни одна из птиц не прилетала сюда с посланием, означает, что ты действительно явилась одна, оставив позади своего супруга и его армию трупов.
А еще это означает, что я должна поторопиться и поскорее найти папу. В лесу нас пока не заметили, но храм, вероятно, в этот самый момент как раз выпустил голубей с приказом к вышеупомянутым солдатам прибыть сюда. С армией мы с Еношем справимся, но только вместе.
– Или это может означать, что они уже мертвы. – Я ухмыльнулась, приготовив кинжал специально для него: с рукоятью, украшенной виноградными лозами. Хотя, может, и не украшенной, но я старалась, как могла. – Я пришла, чтобы вести переговоры, в которых мой муж мало заинтересован. Поэтому я прибыла сюда одна, но уйду отсюда вместе со своим отцом.
Эхо громыхающих по мрамору сапог огласило коридор, и в круглую комнату ворвалась толпа солдат. Я насчитала около шестидесяти. В кольчугах и белых плащах, украшенных Солнцем Хелфы, они окружили меня, стискивая эфесы мечей.
Первосвященник Декалон откинулся на спинку своего кресла и сложил пальцы домиком:
– Или вообще не уйдешь.
Незаметно для смертных я расставила зависшие в воздухе кинжалы над самой землей, нацелив их остриями на шестьдесят одну шею и один живот.
– Приведи моего отца. Позволь уйти отсюда с ним, не причинив нам вреда, и я смогу убедить мужа пощадить твою душу.
– Вы слышите эту женщину? – В смешке старика прозвучало столько высокомерия, сколько я и в голосе Еноша никогда не слышала. – У тебя слишком много требований.
– Мой муж говорит то же самое.
Меж нами повисло напряженное молчание, потом его недовольная гримаса сменилась кривой улыбкой, от которой все внутри перевернулось.
– Боюсь, я не могу на это согласиться. Видишь ли, дорогая Аделаида, твой отец так и не переступил порога этого храма, поскольку захлебнулся собственной кровью по пути сюда. Насколько я понимаю, священники оставили его тело на обочине. Увы.
Захлебнулся собственной кровью.
Оставили на обочине.
Сердце мое упало, разбившись вдребезги.
К горлу подступили рыдания, болезненно сдавливая грудь тем сильнее, чем старательнее я пыталась сдержать их. Старик, никогда никому не сделавший ничего плохого, а они просто… бросили его, даже не похоронив, злые, подлые смертные!
Шестьдесят два костяных кинжала под моим платьем тряслись, потеряв цели, тряслись от моего гнева, от моего отвращения к этим… этим чудовищам, настолько мерзким, что…
Нет. Я должна успокоиться, пока не задрожала земля, тем самым выдавая меня.
Только вот… Все вокруг оставалось спокойным, кроме тех костей, что были при мне, и от осознания этого меня пробил холодный пот, заструившийся по спине. Взгляд заметался по помещению, отделанному полированным мрамором.
Ни единого осколка кости.
Ни крошечки.
Ни пылинки.
Я сделала глубокий вдох, не обращая внимания на резкий сосновый запах, раздражающий дыхательные пути. Тем больше причин собраться и покончить с этим раз и навсегда. Неважно, насколько дотошно они избавлялись от старых костей – я собиралась получить в свое распоряжение новые.
– Мой муж был прав. – Шестьдесят один кинжал застыл, терпеливо дожидаясь моей команды. Последний, шестьдесят второй, я медленно переправила в свой сжатый кулак. – Ты воистину страшный, омерзительный подлец, полный зла и порока.
Первосвященник ухмыльнулся:
– Взять ее, в цепи и на…
Костяные кинжалы проткнули шерстяную ткань платья, свистнули в воздухе – и вонзились в шеи солдат. Только и слышны были глухие стуки да звонкий лязг оружия: это тела убитых один за другим падали на мраморный пол.
Я взлетела на помост, схватила первосвященника за грудки и стащила его
