Он, пошатываясь, подошел к двери. Дверь Элары в другом конце коридора была открыта. Внутри горел мягкий свет. Оттуда исходил аромат.
Он, пошатываясь, оглянулся, ища, что бы надеть, и остановился на черных брюках и белой футболке. Ему удалось бесшумно надеть и то, и другое, и он направился по коридору.
Аромат стал сильнее. В замке вокруг них царила тишина. За окнами в коридоре по небу расстилалась ночь, сверкая звездами.
Хью добрался до двери. Гостиная в апартаментах Элары была пуста. Он пошел на запах, обернулся и увидел ее. Она стояла в маленьком уголке рядом со своей спальней. Большая каменная печь занимала большую часть дальней стены. Перед ним был островок с варочной панелью и мойкой для приготовления пищи. Между плитой и островком спиной к нему стояла Элара. Ее голубое платье облегало ее, ниспадая на ягодицы. Ее волосы были заплетены в косу и заколоты наверх, и ему открывался вид на ее тонкую шею.
Ммм.
Он прислонился к дверному проему.
Элара достала что-то из духового шкафа и повернулась к нему. В руках она держала металлическое блюдо в кухонных рукавицах.
На ней был фартук. Маленький фартук с оборками, белый, с розовыми цветами вишни, и широкими черными завязками, обернутыми вокруг нее и завязанными сбоку на бант.
Он рассмеялся.
— Что тут смешного?
Этого не могло быть на самом деле. Это был еще один сон.
— Интересно, какая часть моего сумасшедшего мозга хотела увидеть Ледяную гарпию в фартуке, выпекающую печенье.
— Это не печенье.
Он заглянул в форму. Там было полно блинчиков, сложенных вчетверо и политых растопленным сливочным маслом. На огне края блинчиков подрумянились. Должно быть, она посыпала их сахаром, потому что по краям остался тонкий слой карамели. Последний раз он ел блинчики во Франции, давным-давно. Он не мог вспомнить, зачем он там был и что делал, но он помнил десерт и ярко-красные языки пламени, лизавшие блины, когда их подавали на стол.
Элара сняла варежки.
— Так вот кто я, Ледяная гарпия?
— Да. — И он был в восторге. Он даже не мог ясно мыслить.
— С таким отношением ты не получишь ни одного из моих блинчиков.
Он двинулся к ней крадучись. Она скрестила руки на груди, но не дернулась. Он медленно подошел к ней сзади, ощущая каждый дюйм разделяющего их пространства. От нее пахло жасмином и зелеными яблоками. Слишком тонко для духов. Может быть, легкий аромат шампуня или лосьона. Он подумал, почувствует ли он его, облизывая ее кожу.
— Будь осторожен, наставник.
Он наклонился, поймал конец завязки ее фартука и потянул их.
— Прекрати, — сказала она ему.
О, ему бы это понравилось.
— Это моя мечта, — сказал он ей.
— Меня не волнует.
Конечно, ее это не волновало. Он тихо рассмеялся и снова потянул за завязки.
— Ты остановишься?
— Я говорил тебе держаться подальше от моих снов. — Он наклонился ближе, вдыхая аромат ее кожи, и прошептал ей на ухо. — Ты вторгаешься на чужую территорию.
Ее глаза расширились. Он заглянул в них и уловил тот самый момент, когда в их глубине вспыхнул намек на белое пламя. На поле битвы в сознании Элары развернулись знамена войны, и солдаты бросились в атаку. Он научился следить за этим взглядом, когда они спорили. Вот тогда все становилось по-настоящему хорошо.
— Возможно, тебе следует спросить себя, почему ты позволяешь мне входить и выходить из твоих снов, наставник. Чего ты хочешь?
Он был таким твердым, что это причиняло боль.
— Возможно, я проголодался. — Он стащил блинчик с блюда. Она попыталась шлепнуть его по руке, но он был слишком быстр.
— Они еще не готовы.
— Для меня они выглядят готовыми. — Он держал блинчик так, чтобы она не могла дотянуться. — Ты хочешь его вернуть?
— Да.
Он наклонился ближе.
— Что ты позволишь мне сделать с тобой, чтобы вернуть его?
— Верни мне блинчик, Хью.
Он держал его перед ней. Она выхватила блинчик у него из рук и повернулась к нему спиной, чтобы бросить обратно на блюдо. Он сцепил руки на островке, зажав ее в своих объятиях.
Она стояла совершенно неподвижно. Он почувствовал, как напряжение вибрирует в изгибе ее позвоночника и положении плеч, и это сделало его тверже.
Он наклонился и поцеловал ее чуть ниже уха с правой стороны. Она ахнула. Кожа под его губами была теплой и нежной, как теплый шелк. Он коснулся языком чувствительного места, обдавая нерв жаром, и она слегка откинулась назад, невольно ища его. Ему хотелось прижать ее к себе, сорвать с нее одежду и раствориться в ее мягком теле. Это была дикая, неконтролируемая потребность, простая и неистовая по своей интенсивности. Ему хотелось прижать ее к кровати и провести языком по соскам ее грудей, а затем скользнуть ниже, по животу, и ниже. Он хотел услышать ее стон, увидеть, как у нее перехватывает дыхание, наблюдать, как она раздвигает для него ноги, и заставить ее кончить так, как она никогда раньше не кончала. Он хотел войти в нее и услышать, как она выкрикивает его имя, потому что она не могла насытиться. Он хотел, чтобы ей понравилось, потому что он делал это с ней.
— Остановись, Хью, — прошептала она.
Он поймал пальцами прядь ее белых волос и поцеловал ее.
— Почему?
— Что, если это не сон? Что, если ты не спишь?
— И ты готовишь блинчики посреди ночи в красивом фартуке?
— А что, если это так? Если мы проснемся утром в одной постели, что тогда?
— Я не знаю. Скажи мне. — Он снова поцеловал ее в шею, с другой стороны. Она резко вздохнула и сглотнула.
— Мы наконец-то научились работать вместе. Если ты не остановишься…
Он укусил ее за шею, пощипав кожу зубами. Ее голос сорвался. Она задрожала, и это почти толкнуло его через край.
— … если ты не остановишься, утром мы начнем войну, потому что это не ты. Твое тело так сильно напрягалось, чтобы залечить все повреждения, что ты светился несколько часов. Ты измотан и у тебя поехала крыша. Ты пожалеешь об этом моменте слабости. Ты заставишь меня заплатить за него.
Его губы спустились к изгибу ее шеи. Ее дыхание стало прерывистым. Она хотела его. Все его тело напряглось, каждый мускул, каждый нерв взывал к ней.
— Я не могу позволить себе такую цену. Остановись, Хью. Остановись.
Слова, наконец, дошли до него. Он мог заставить ее. Это был сон, и он мог делать все, что хотел, но этого было бы недостаточно. Он хотел большего, чего его подсознание отказывалось позволить ему даже во сне. Это был еще один кошмар. Он просто не осознавал этого до сих пор.
Он прижался лбом к ее затылку.
— Элара…
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори ничего, о чем пожалеешь утром.
Его голос был низким рычанием.
— Иногда, когда я лежу без сна посреди ночи, я думаю о тебе.
— Не…
— Иногда ничего не остается, и все, что удерживает меня здесь — это знание, что утром ты затеешь со мной сражение.
— Хью…
— Чего ты хочешь больше всего на свете? Скажи мне, что это, и я разорву мир на части, чтобы принести это тебе.
Она медленно повернулась в его объятиях и подняла руки. Ее пальцы коснулись его волос, убирая их с лица. Он наслаждался этим.
Она встала на цыпочки и коснулась его губ своими.
— Спроси меня снова утром.
— Сейчас.
— Тебе пора идти, Хью.
Натянутый канат под ним лопнул, и он рухнул.
— Нет.
— Да. Мы поговорим об этом снова, утром. Пожалуйста, иди в свою спальню.
Она толкнула его. Он мог бы остаться там, где стоял. У нее не было сил сдвинуть его с места, но вместо этого он отошел от нее. Он подошел к двери и вышел наружу. Она закрыла дверь, и он услышал, как она прислонилась к ней с другой стороны.
Ничего не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату. Это был единственный выход из этого извращенного сна.
Позади него разверзлась пустота. Он уставился в ее обжигающую глубину, выругался и пошел к своей кровати.
***
