канцлера в результате не понадобилась — Огден пусть и нехотя, но позволил своей так называемой невесте «копаться в земле», как он удивлённо выразился. Случилось это после того, как Анастасия ненавязчиво призналась, что подобное будет лучшим подарком, гораздо лучше цветов, украшений и сладостей. По-видимому, король решил, что приобретёт неплохой козырь для себя.
В первый день, как только Анастасия в сопровождении охранников и парочки фрейлин вышла в сад, чтобы поговорить с главным садовником и выбрать для себя фронт работ, на принцессу из замковых окон глазели все кому не лень — от советников королевских комиссий до самой последней поломойки. А вечером Роланд со смешком признался:
— Теперь вас будут любить ещё сильнее, принцесса.
— Это почему же? — удивилась, но и заинтересовалась Анастасия, и канцлер пояснил:
— Народ всегда сильнее любит ту власть, которая находится ближе к нему. Так людям проще понять правителя — если он похож на живого человека. Взять, допустим, Огдена — обычный люд его хорошо воспринимает, он же бывший охранитель — это ясно и понятно. Вот Тедеон и Грегор — бездельники, их воспринимать уже сложнее. Вы нравились простому народу просто как возможность для Альтаки прекратить дворцовые перевороты… До сегодняшнего дня.
— То есть, — грустно улыбнулась Анастасия, — я своим желанием работать добавила себе парочку баллов в аттестат успеваемости? И теперь Огдену будет ещё важнее жениться на мне?
— Боюсь, что ещё важнее невозможно, — развёл руками Роланд. — Ваша свадьба и так самое важное, что случится с ним за всю его жизнь. Даже важнее августовского переворота.
Наверное, Анастасию подобное признание должно было радовать — но, увы, она чувствовала пока только смятение и неуверенность от происходящего. И рядом с Огденом ей было неуютно и казалось странным представлять его своим мужем. Анастасия совсем не желала его прикосновений… в отличие от прикосновений другого человека, которого она за прошедшую неделю видела гораздо реже, чем Огдена.
И однажды вечером ей пришло в голову интересное решение, как это изменить.
Огден
Впервые в жизни Огден попал в такую ситуацию, когда ему приходилось гасить симпатию к другому человеку. Обычно, если кто-то нравится, этому, наоборот, радуешься — но у него радоваться не получалось. Огден чувствовал себя каким-то предателем, ветреным мужчиной, у которого сегодня одно, а завтра другое. Ещё несколько недель назад он даже не сомневался, что безумно любит Каролину, но теперь в чувствах появилась брешь. Потому что, когда любишь одну женщину, не заглядываешься на другую.
А он заглядывался. И не только потому, что Анастасия была красивой, но и потому, что её поведение разительно отличалось от того, что Огден знал ранее. И в целом от того, что он о ней думал, не представляя, что принцессы, особенно урождённые Альго, могут быть вот такими. Анастасия была совсем не похожа на его братьев — любителей кутежа и безделья, да и в целом на большинство альтакских девушек высокого положения. Принцесса скорее напоминала кого-то пониже, из работящих, но была полна такого достоинства, что в её происхождении не возникало сомнений, оно было очевидным с одного взгляда.
Это восхищало. И чем больше Огден узнавал Анастасию, тем сильнее ему хотелось продолжать это общение, углублять его, узнавать о принцессе что-то новое. Он понимал, что в какой-то мере очарован, и злился, что смог настолько быстро если не забыть, то начать забывать Каролину, которая на фоне Анастасии казалась хорошей и славной девушкой, но слишком простой. Как рисунок начинающего художника рядом с картиной великого мастера.
Да, Огдену бы радоваться — потому что зарождающаяся симпатия к принцессе на самом деле была благом. Он и сам это понимал. Гораздо лучше если и не любить жену, то хотя бы испытывать к ней что-то приятное, без примеси раздражения или неприязни. Однако радоваться пока не получалось.
Защитник! Неделю назад он предлагал Каролине план своеобразной «рокировки» — сыграть свадьбу между ним и Анастасией, но жить каждому со своим партнёром. Огден был уверен в этом предложении и даже радовался — ах, как он ловко всё продумал, какой молодец! Неужели канцлер отказался бы от возможности заполучить для себя принцессу? И с наследниками не надо было думать — всё-таки Огден и Роланд братья по отцу. Значит, можно было бы готовить к престолонаследию сына канцлера и Анастасии — Огден был не против подобной схемы. А их с Каролиной дети жили бы свободно, вдали от дворцовых интриг — так, как Огден желал бы жить себе, но не сложилось.
И что теперь? Как объяснять Каролине, что планы изменились? Да и изменились ли они вообще? Может, это просто блажь, наваждение и приключилось с ним только потому, что он уже давно не был у Каролины? Не обнимал, не целовал, не говоря о большем. Вот и начал сходить с ума.
Огден прислушивался к себе — и не понимал, чего или кого хочет по-настоящему. Можно было бы обратиться за помощью к канцлеру, но Роланд, во-первых, до сих пор ничего не знал о плане короля «сосватать» ему Анастасию, а во-вторых — стыдно как-то. Словно не взрослый мужчина, а маленький мальчик, который не может разобраться, которая из девочек ему нравится больше.
Ещё и по этой причине Огден не спешил делиться с Роландом своей задумкой. Сначала ему необходимо было разобраться в себе.
.
Во время одного из ставших теперь традиционными обедов, где за столом сидела не только Анастасия, но и вся её свита, принцесса вдруг сказала, глядя на Огдена с милой, но слегка напряжённой улыбкой:
— Ваше величество, я прошу вас сделать мне самый дорогой подарок из возможных.
Король сразу напрягся в ответ. Обычно, если женщина говорит «дорогой подарок», это подразумевает нечто ценное, но от Анастасии он подобного уже не ожидал.
Принцесса ценила не золото и бриллианты, а что-то совсем иное.
— Да, ваше высочество? — уточнил Огден, испытывая странное смятение из-за того, что все присутствующие за обедом прислушивались к их диалогу с Анастасией. В том числе канцлер, которого Огден с трудом затащил в столовую, — он тоже отложил приборы и с интересом смотрел на принцессу.
— Я хочу присутствовать на ваших совещаниях с королевскими комиссиями.
Судя по округлившимся глазам Роланда, он тоже впервые об этом слышал. Причём настолько удивился, что пошёл, пусть и наверняка неосознанно, на нарушение этикета, заговорив с Анастасией до ответа на мгновение онемевшего короля:
— Зачем это вам, ваше высочество? Крайне скучное занятие. Вы
