Принеся ведра в столовую, он поставил их под запястья и лодыжки шлюхи, затем произвел быструю проверку внизу. И абсолютно ничего не найдя, Лэш рванул на второй этаж.
Дверца шкафа в спальне была открыта, и на кровати валялась вешалка с висящей на ней рубашкой. По стенкам душевой в ванной комнате стекала, еще не успев высохнуть вода.
«Что за черт?»
Каким макаром этот парень слинял, черт возьми? Машины не было, поэтому единственным другим выходом было выйти на трассу и поймать тачку. Или украсть один из фермерских пикапов.
Лэш спустился вниз и увидел, что шлюха пришла в себя и уже вовсю боролась с кляпом во рту, озираясь по сторонам, пока корчилась на столе.
— Это не займет много времени, — сказал он ей, взглянув на ее тощие ноги. На обеих красовались татуировки, но они были абсолютно черти чем безо всякой темы, просто случайными кляксами — некоторые из которых можно было еще рассмотреть, другие же были либо размыты и плохо прорисованы, либо покрыты шрамами.
Он предположил, что это стайка сверкающих бабочек. Возможно, так было задумано изначально.
Он походил вокруг, вышел на кухню, затем вернулся через столовую и снова направился в коридор. Громкий звук стучащих по столу шпилек и скрип голой кожи о стол, стали фоном, пока он задавался вопросом, куда, нахрен, запропастился новобранец и почему запаздывал его отец.
Через полчаса у него было еще множество запланированных дел, и он послал ментальный призыв на Другую Сторону.
Его отец не ответил.
Лэш поднялся наверх и закрыл дверь, подумав, что, возможно не достаточно сосредоточился, из-за обозленного и разочарованного состояния. Сев на кровать, он положил руки на колени и постарался успокоиться. Когда его сердцебиение замедлилось и стало равномерным, но глубоко вздохнул, он снова послал призыв… но ничего не произошло.
«Может, что-то случилось с Омегой?»
В эмоциональном порыве, он решил сам отправиться в Дхунд.
Он достаточно быстро распался на молекулы, но когда попытался заново принять форму в ином уровне существования, был заблокирован. Заперт. Лишен доступа.
Это было сродни удара в сплошную стену, и когда Лэш пришел в себя в гребаной спальне, его тело под воздействием шока поглотила волна тошноты.
«Что. За. Хрень…»
Когда завибрировал его сотовый, он рывком вытащил его из кармана куртки и нахмурился, увидев номер.
— Алло? — проговорил он.
Хихиканье, донесшееся из трубки, было издевательским.
— Привет, говнюк. Это твой новый босс. Угадай, кто только что получил повышение? Кстати, твой папаша попросил больше его не беспокоить. Дурной тон выпрашивать женщин — ты должен бы лучше знать своего отца. О, и я собираюсь прикончить тебя. До скорого!
Новичок рассмеялся, и этот звук, прорвавшийся сквозь телефонную связь, врезался в голову Лэша, после завершения звонка.
Вот тебе и вечеринка.
***
Она оказалась не беременна. По крайней мере, не это выяснила Док Джейн.
Но привилегия небольшой блаженной передышки в этой бешеной панике состояла в том, что Хекс ничего не помнила о поездке к особняку. Мысль о том, что существовала даже возможность, что она могла быть…
В конце концов, она не носила свои шипы — целью которых было блокировать ее симпатические наклонности, включая и овуляцию.
«Что бы она тогда делала?»
Да, вопрос спорный и разобраться с этим дерьмом необходимо было прямо сейчас. Богу известно, что у нее имелось достаточно оснований для волнений, помимо «возможно произошедшей» категории.
Делая глубокие вдохи, она втягивала запах Джона и концентрировалась на сильном, устойчивом биении его сердца. Потребовалось немного времени, как она погрузилась в крепкий сон — комбинация истощения, заторможенности мыслительного процесса после кормления и необходимость покоя ненадолго перенесла ее в глубокое, лишенное сновидений царство за приделами внедорожника.
Она проснулась от ощущения, что ее подняли, и открыла глаза.
Джон нес ее через какую то стоянку, которая, учитывая пещероподобные стены и потолок, находилась под землей. Массивная стальная дверь была уже открыта Ви, который, казалось, был на удивление угодлив, желая помочь, а по другую сторону двери… находился кошмар.
Длинный, скрытый коридор, пол которого был покрыт плиткой, стены — из бетонных блоков и низкий потолок с флуоресцентными лампами.
Прошлое снова всплыло на поверхность, через фильтр предыдущего опыта, что она помнила от того кошмара. В руках Джона, ее тело из слабого состояния перешло в маниакальный синдром, и Хекс стала вырываться из объятий, удерживающих ее, пытаясь освободиться. Мгновенная суматоха, люди, мчащиеся к ней, громкий звук, похожий на рев сирены…
До нее смутно дошло, что у нее болит челюсть, и она осознала, что кричит.
А затем все, что она видела перед собой, было лицо Джона.
Ему каким-то образом удалось переместить ее в своих руках так, что они оказалась нос к носу, глаза в глаза, его руки крепко сжимали в ее бока и бедра. Вид институтского коридора сменился его голубыми глазами, тиски прошлого были сломлены, и она ухватилась за Джона.
Он не говорил. Просто оставался на месте, позволяя ей смотреть на него.
Как раз, что ей необходимо. Хекс сосредоточилась на его глазах, используя их, чтобы отключить свой мозг.
Когда Джон кивнул, и она кивнула в ответ, он снова начал движение. Время от времени, его взгляд отрывался от нее, чтобы проверить их направление, но всегда возвращался обратно.
Он всегда возвращался.
Послышались голоса, множество голосов и множество открытий и закрытий дверей, и затем море бледно-зеленой плитки: она находилась в комнате для осмотра, с огромной лампой над головой и всеми видами медикаментов в стеклянных шкафчиках везде, куда бы она не посмотрела.
Но стоило Джону положить ее на стол, она снова потеряла контроль. Ее легкие отказывались работать, словно воздух был отравлен, а глаза метались по сторонам, охватывая все виды, вызывающие панику: оборудование, инструменты и стол… стол.
— Так, мы ее снова теряем. — Тон Дока Джейн был ровным. — Джон, иди сюда.
Лицо Джона снова приблизилось в поле ее зрения, и Хекс сосредоточилась на его глазах.
— Хекс? — слева донесся голос Док. — Я собираюсь дать тебе успокоительное…
— Никаких наркотиков! — вырвалось из ее рта. — Я лучше буду в ужасе… чем беспомощной…
Ее дыхание было очень поверхностным и каждое бессильное движение ее грудной клетки убеждало ее как ничто другое, что в жизни было куда больше страданий, чем радостей. Слишком много таких моментов, слишком много раз боль и страх брали верх, слишком много темных теней, которые не просто скрывались, но и высасывали все освещение из ночи, в которой она существовала.
