Она плачет?
Проклятье, я так не вовремя слепну, что вижу только как Кошка со всей силы трет глаза кулаками, и грязные разводы на ее лице меняют форму.
И правда плачет.
Ей, что, жалко меня?
— Послушай. – Набираю в грудь воздух. - Тебе надо уходить. Прямо сейчас. Они так просто нас не оставят.
— Да кто они? Что происходит?!
— Я не знаю. Правда не знаю. – Еще один вдох, еще один спрятанный от нее глухой стон. Это наши фокусы. У северян таких нет, это я знаю точно.
— Ты чем-то провинился перед императором? – на лету схватывает она.
И я в который раз хвалю себя за то, что выбрал в жены именно ее.
Позволяю себе легкую усмешку.
— Дэми, мы с императором, как братья.
— Тогда…
Она резко оборачивается. И я уже знаю, что услышу.
— Кто-то идет. – Дэми хватает меня за руки, пытается как-то подлезть под плечо, поднять меня.
— Прекрати, - рычу и хочу оттолкнуть, но руки не слушаются.
— Там люди, Тьёрд. Нужно уходить.
Снова пытается поднять меня, но весь мой доспех весит половину веса здорового коня. Дэми я не по силам.
Я знаю, что там люди и знаю, что они пришли проверить, выжили ли мы. И добить, если вдруг да.
— Уходи! – Пересиливая боль, отталкиваю ее руку. – Ты должна выжить. Прошу. Они пришли за мной, ты им не нужна.
Это ложь. Ее попытаются убить, иначе зачем тогда вся эта скрытость, если появится живой свидетель и сможет пересказать все Императору? Но по крайней мере, я задержу их на минуту или две, если повезет. А моя северянка – дочь этих земель, она сама это сказала.
Она у меня сильная.
Она выживет.
— Нет, халларнец, - упрямо мотает головой. – Никуда я не пойду.
В ее глазах такая тоска и боль, что лучше вырвать себе сердце, чем все это видеть.
Только я все смотрю. Не могу не смотреть.
Моя дикая Кошка не смотрит на меня, как на убийцу.
Не смотрит, как на разорившее ее дом чудовище.
Она смотрит на меня, как… на мужа?
Или это у меня уже горячка?
— Ты не можешь умереть, халларнец, - еще сильнее упрямится она. – Ты – бессмертный генерал. Мы встанем и…
— Нет, Дэми. Я не бессмертный и никогда им не был. – Есть только один способ заставить ее уйти. Дать северянке то, чего она всегда так сильно хотела. – У меня на боку нож. Если не потерялся. Это будет немного неприятно и грязно, но тебе придется меня прикончить. – Улыбаюсь, чтобы приободрить ее. - Обещаю, не являться в дурных снах.
Ее взгляд смещается к моему бедру.
Медлит.
Шаги еще ближе – мы оба слышим осторожный хруст веток.
Дэми тянется и вытаскивает из ножен большой нож. Жаль, нет меча. Для нее так было бы легче.
Медлит, шмыгая носом. Перекладывает из одной дрожащей руки в другую.
Нужно спешить, пока еще не слишком поздно.
Хоть перед смертью мне бы хотелось еще хоть бы раз увидеть тот ее взгляд.
Как на мужа.
— Я твой враг, Дэми, - жестко, выжигая всю мягкость, рублю я. Пусть вспомнит, кто перед ней. Пусть сделает то, что нужно и бежит. – Это я разорил твою страну. Я убивал твой народ. И меня не мучит совесть. Боги услышали твои молитвы. Отомсти, ну?!
— Боги, муж, - Дэми проводит рукой по лицу, и ее слезы мгновенно высыхают, а паника растворяется, как и не было. – Боги пусть поцелуют меня в зад, если им угодно.
Моя северянка похожа на человека, который на что-то решился и уже ничего не боится и ни на что не надеется.
— Нет! – Злости хватает только чтобы сжать в ладони горсть снега. – Проклятье, упрямая женщина!
Дэми поднимается. Подобнее перехватывает кинжал, но ее рука спокойно висит вдоль тела. Я не вижу этого, но уверен, что Кошка собирается встретить халларнов злой улыбкой.
— Что б ты знал, муж, - оглядывается на меня, - северная женщина, если нужно, будет защищать своего мужчину с оружием в руках. И никуда не отступится.
Глава пятьдесят третья
Я не боюсь вида крови – и могла бы не дрогнувшей рукой перерезать горло человеку, который принес моему народу столько горя.
Думала, что могла бы.
Даже видела это во сне.
Но когда боги дают мне шанс, когда Тьёрд сам запрокидывает голову и просит нанести последний удар, я понимаю, что не могу этого сделать.
Не хочу.
Не буду.
И не позволю кому-то другому причинить ему вред, потому что он – мой муж. И он столько раз доказал это, что у меня до боли в плече сжимается сердце, стоит вспомнить, что за моей спиной он – тиран и деспот, медленно и неумолимо умирает.
А я совсем ничем не могу ему помочь. Разве что… не позволить этим тварям, которые лезут в нашу сторону через чащу, наслаждаться быстрой бескровной победой.
То, что я чувствую в эту минуту – очень болезненное, как свежая рана, с которой снова и снова сдирают кожу и не дают зажить. Эти странные чувство внутри меня, кровоточат и болят. Заставляют вспоминать те дни, когда я случайно ловила на себе взгляд этого чужестранца и в нем не было ни отвращения, ни ненависти. Только любопытство. Иногда желание.
И сегодня. В деревне. Когда мы оба заглянули в лицо смерти и остались живы – он смотрел на меня с нежностью.
Боги, за что вы так со мной?!
Тьёрд зудит у меня под кожей, у меня в голове, у меня в сердце. Его надо вышвырнуть оттуда – и все вновь станет, как прежде. И даже если не станет. Как можно одновременно ненавидеть человека и чувствовать себя в безопасности только когда рядом с ним? Как можно желать ему смерти и быть зависимой от его взгляда или от редкой улыбки?
Потрошитель каким-то образом отравил меня и теперь убивает изнутри.
А я не хочу и не могу избавляться от всего этого. Потому что уже не знаю, как буду без него.
Кем я буду без него? Такой же целой? Такой же сильной?
Впереди слышится хруст веток под теперь уже торопливым шагом, и я вовремя вспоминаю, что теперь уже вряд ли стоит задумываться о будущем.
Потому что спустя несколько минут его просто не станет. И не станет нас с Тьёрдом.
Халларнов очень много. Возможно, около сотни или даже больше. Они приближаются, передвигаясь на двух ногах, но все равно то и дело припадают к земле как медведи. Они еще слишком далеко, чтобы я могла как следует их рассмотреть, но готова поклясться – на шее каждого есть то проклятое клеймо.
Нас кто-то стравливает, пытается сломать и без того очень хрупкий мир.
На Севере нет такой силы. Мой народ воюет в лоб и даже заговоры строит топорно – дядина головушка с плеч, тому доказательство. Некогда дарованные нам богами силы, уже давно иссякли. Теперь они появляются лишь изредка, и в основном в руках людей, которые не могут использовать их ни во имя большого блага, ни для еще большего вреда. Геарат владел такой силой – и тратил ее только лишь на то, чтобы стегать непослушную падчерицу. Ни на что другое он просто не был способен.
Халларны – другое дело. Я собственными глазами видела мощь в руках Заклинателя костей. А он в Империи такой не один. Даже если один из самых сильных.
Но теперь я верю Тьёрду, когда он говорил, что его люди не имеют к этому отношения.
Жаль, что верю слишком поздно. И жаль, что уже нет времени сказать, как я была не права, и как был не прав он сам. И что для наших народов, возможно, есть маленький шанс на примирение? Тот тоненький хрупкий мостик, по которому друг другу навстречу все это время шли мы – гордая северянка и императорский потрошитель.
Жаль, что придется остановиться.
Жаль, что наш сын…
Я смахиваю стынущие на щеках слезы. Потому что даже у боли есть предел, даже она – конечна. И чтобы смело посмотреть в глаза врагам. Нужно оставить позади страх и боль.
Смерть – это просто бесконечный сон.
Что может быть страшного во сне? А боль… Она будет кратковременной и почти привычной. Но парочку тварей я все-таки заберу с собой, чтобы прокладывали мне дорогу к небесным чертогам.
Я перехватываю кинжал двумя руками.
Второй раз за день чувствую себя той маленькой девочкой, которой отец когда-то в шутку пророчил славную участь великой воительницы. Надеюсь, хотя бы сейчас он смотрит на меня и гордится, что его единственное дитя не подбирает юбки и не вымаливает жизнь на коленях.
