На глаза навернулись слезы, а грудь сдавило от приближающейся истерики. За что она так со мной? Неужели не понимает, что даже если я сгину бесследно, то Илья не полюбит ее так, как она того хочет? Что нельзя убивать каждую его девушку в надежде, что парень уверует, что Диана — это лучшее, что с ним случалось в этой жизни? Хотя, ход мыслей психопата всегда было понять сложно. Тем более, если это отвергнутая девушка, привыкшая путать людей и собственные игрушки.
Я все больше и больше замерзала, уже даже перестав стучать зубами. Смертельная дрема накатывала неотвратимо, подавляя все желание шевелиться и сопротивляться. Да и как, если на второй попытке перекатиться на спину, от острых ощущений опять потемнело в глазах, а вскрик распугал птицу в радиусе десятка метров? Поздно, слишком поздно. Так что найдут меня, скорее всего, уже по весне…
Внезапно меня вновь тряхнуло изнутри. Я удивленно распахнула слипающиеся глаза, не понимая, что происходит. Внутри что-то шевелилось, вторгаясь в сознание, пытаясь взять под контроль тело. От ужаса зашевелились волосы на голове. В меня будто кто-то вселялся, в лучших традициях американских триллеров. Тело снова затрясло, но уже не от холода. В голову ворвались чужие, довольно злобные, мысли:
«Я так просто подыхать не собираюсь»
«Она кровью ответит за то, что сделала!»
«Она моего волка не получит!»
«Он — мой!!»
На последней мысли я явственно услышала раскатистое рычание, напугавшее меня до тошноты. А через пару секунд до затуманенного сознания дошло, что рычать здесь могла только я сама…
В следующее мгновение меня скрутило от боли так, что предыдущие ощущения были легкой щекоткой мягкого перышка. Я громко закричала, царапая руками землю в бессильном отчаянии. Моля высшие силы прекратить эту пытку, позволив кануть в спасительное забвение. А в голове из связных мыслей мелькнула только одна — это и есть мой круг ада. И сейчас я в своем персональном котле сгораю заживо.
И через целую вечность, когда сердце едва не остановилось от боли, я второй раз за последние сутки, с огромным наслаждением, потеряла сознание.
Мне что-то сильно щекотало нос, вызывая дикое желание чихнуть. Я подергала вышеупомянутым органом, но щекотание никуда не делось. С раздражением распахнула глаза и увидела перед глазами засохшую травинку, которую сквозняком возило по чувствительному месту. Недовольно фыркнув, я лапой прижала ее к земле, собираясь снова закрыть глаза и доспать — просыпаться безумно не хотелось.
Лапой???
Я подскочила словно ужаленная, взвизгнув от боли и неожиданности одновременно. Правая нога болела по-прежнему, не давая на нее наступить. Или не нога? Я с опаской посмотрела вниз и снова взвизгнула, шарахнувшись в сторону и ударившись боком о торчавшие колья. Вид двух, в оригинале белых, а сейчас вымазанных в земле и собственной крови, лап, вызвал во мне жесткий диссонанс.
Я крепко зажмурилась и часто-часто задышала, пытаясь подавить паническую атаку в зародыше. Через полминуты, как ни странно, мне это удалось. Я вновь открыла глаза и, стараясь не смотреть под ноги, начала думать. В голове присутствовало очень странное ощущение — будто в ней я и не я одновременно. Это не было неприятно, непривычно, конечно, но без особого дискомфорта. Будто именно так и должно быть. Будто это самое правильное, что случалось со мной в жизни.
Я ожесточенно помотала головой, с удивлением почувствовав желание почесать за ухом. Потянувшись по привычке рукой, я рухнула на землю, не удержавшись на своих новых конечностях.
Полный пипец…
Внутри меня кто-то насмешливо фыркнул…я снова подскочила, на этот раз поджав инстинктивно заднюю лапу, и попробовала «заглянуть в себя». И через несколько минут, к моему несказанному изумлению, у меня получилось. Мы с волчицей были и вместе и порознь одновременно, будто только что познакомившиеся сиамские близнецы. Это оказалось настолько необычно и странно, что я стояла истуканом минимум полчаса, изучая свою новую подругу. В целом, друг другом мы остались даже довольны, если не учитывать ее недовольство по поводу моего недавнего предательского бездействия с попыткой преждевременно уйти в небытие. Но после того, как я вполне искренне покаялась и извинилась, меня великодушно простили.
Я разглядывала себя со всех сторон, поворачиваясь вбок, вертясь по кругу, и даже попытавшись просунуть голову между передними лапами сверху вниз. Волчица ухахатывалась с моего наивного любопытства, но была не против такой «инвентаризации». А затем в голове опять противно зашумело…Волна страха схлынула под уверенностью зверя, внушающего спокойствие. Так было надо. И я вновь послушно отключилась…
Образы…сотни образов проносились в голове, хаотично сменяя друг друга, и, самое удивительное, оставаясь в моей памяти. Я волчица…белая волчица…принятие этого факта прошло сейчас без сучка и задоринки, будто всю жизнь это знала. Клан, мой клан белоснежных волков….я видела их всех, будто они стояли передо мной, как живые…отец-альфа…и это я тоже знала…вот черный и белый волки друг напротив друга, а затем уверения Ильи, что все будет хорошо…а значит теперь я — альфа и вожак стаи…теперь это моя ноша…
Детство пронеслось перед глазами в мельчайших подробностях. Я вспомнила все — и нашу квартиру, в которую меня принесли сразу после родов, и большой дом отца в клане белых волков, где я прожила так недолго. И ссоры родителей, и бегство мамы со мной в охапке, и знакомство с Егором с последующим переездом в красивый домик с розовой крышей я тоже вспомнила. И Илью…от первой встречи до несостоявшейся последней, когда отец пришел в образе хищного зверя на задний двор и предложил покататься. Только эта прогулка затянулась почти на два десятка лет…
А в голову вливались все новые и новые впечатления и образы. Память многих поколений моих сородичей открывалась мне, наполняя знаниями, помогая понять, кем я всегда была, но стала по-настоящему только теперь. И с этого момента прежней меня больше не существовало…
Ну, здравствуй, старый мир…приветствуй новую меня!
Когда вновь открыла глаза, на улице уже вечерело. Сколько же я тут валяюсь? Внутренний голос с готовностью пояснил, что почти трое суток, а я ужаснулась, представив, какой переполох вызвало мое исчезновение. Мама с Ильей наверняка с ума сходят…
Илья…как только образ парня вставал перед глазами, в груди все сжималось от любви и какого-то неизвестного мне чувства, похожего чем-то на слепое обожание. Будто, если бы парень пришел и сказал, что убил человека, я бы молча взяла лопату и пошла помогать прятать труп, даже не сомневаясь, что это правильно. И тут же пришло понимание, что только он — тот единственный, который может быть рядом со мной, который идеально подходит, дополняя и разделяя все, что есть во мне. Как и я — для него. Истинные…вот оно как…одновременно нахлынуло небывалое сожаление и сочувствие к парню — как же нелегко ему было видеть меня. Такую любимую, но абсолютно его забывшую…еще и с другим.
И тут в довесок Диана.
Я непроизвольно зарычала, обнажив внушительные клыки, с полоборота впав в настоящее бешенство. Было непривычно — эмоции от малейшего вздоха били через край, как в переходном возрасте у прыщавого подростка. Если раньше я была сдержанной, то сейчас от этого качества не осталось и следа. Меня штормило от новых ощущений, а я…я чувствовала себя наконец-то живой…цельной. И это было здорово!
Тем временем следовало выбираться из этой ямы, тем более, что уже основательно стемнело. На миг заколебавшись, и получив мысленный пинок от пушистой подруги, я неловко прошлась туда-сюда, привыкая к четырем конечностям. А затем, неловко разбежавшись на трех лапах, выпрыгнула из ямы, чуть соскользнув задней, но ловко подтянувшись на передних.
Лес вокруг играл всеми красками и запахами, которые только было способно различать животное. Я видела все так же хорошо, как и днем, а нос улавливал запах прелой листвы, близкого людского жилья, а также мелкой мыши, сидевшей в паре метров от меня под деревом. Луна, все еще довольно большая и округлая, вызывала непонятное томление внутри, настоятельную потребность заявить о себе всем, кто услышит. Отказывать себе я и не подумала, доверившись инстинктам. Встав поудобнее, задрала морду вверх и начала мелодичное вступление песни нового вожака…
