Никс моргнул, широко распахнул глаза и едва различимо пошатнулся. Потом прикрыл глаза ресницами, с нежностью посмотрел на Неженку и сглотнул ком в горле:
- Ты настолько мне доверяешь?
- Да!
- Но ты говорила, что никогда больше не выйдешь замуж.
- Это разные вещи.
- Так выйдешь?
- Нет!
- Даже если я укрощу песца?
- Не трогай песца! Он неукротим! Лучше дай себе дышать, сколько же можно держать себя в ежовых рукавицах? Ты даже сейчас руки сжал так, что будь у тебя в кулаке зерна кофе, ты сделал бы мелкий помол.
- Я держусь, чтобы не сделать глупость! - рыкнул Никс, теряя контроль. Зверь все-таки подал голос.
- Держишься? А если так? - Кира приподнялась на цыпочки и прикоснулась своими губами к губам песца, и Никс на несколько мгновений оцепенел. Как раз достаточных, чтобы Вера быстро сграбастала сына в руки, накинула сверху куртку и вышла на улицу, сказав:
- Сашка готов пойти домой! Спасибо! Увидимся!
- Пусти! - заверещал ребенок на улице.
Гибриды тут же завели машину и открыли дверь. Вера серьезно посмотрела на сына:
- Саша, ты очень нужен папе. Расскажешь нам, почему тебе так сразу не понравился Леон?
Любому человеку приятно, когда прислушиваются к его мнению, особенно маленькому ребенку. Александр нахмурился, но позволил запихнуть себя в машину и пристегнуть к креслу.
Ничего, он еще вернется! Папа всегда говорил, что дела клана превыше развлечений! С тетей Кирой он потом порисует!
Никс
Одновременно робкий и решительный поцелуй — так бывает? Клюнула и замерла, а Никса будто разрядом желания пронзило. Все установки держаться подальше от Неженки подорвались от одного его шага навстречу.
Песец прижал девушку к себе так, будто боялся, что она растворится в воздухе. Второй рукой нащупал резинку для волос и стянул ее, распуская светлый занавес прядей.
От них пахло краской, пластиком, немного едой и едва различимо — конфетами. А еще шампунем, но ни капли не девушкой.
Никсу хотелось порвать леопарда за то, что не может полноценно прочувствовать свою истинную, которую держит в руках. Наверное, именно поэтому он с таким напором целовал Киру, будто хотел компенсировать отсутствие неповторимого запаха девушки.
Стоило только подумать, что дверь приоткрыта, как зверь, который умеет выходить из тела, оказался очень полезным — преграда в подсобку с грохотом закрылась, а песец вернулся к Никсу.
— Там же Вера и… — с трудом прошептала Кира, едва размыкая их губы.
— Они ушли. — Как у Никса получалось рычать без «р», он не понимал, но ничего не мог с собой поделать. Весь он стремился раствориться в девушке или растворить ее в себе — сам не понимал. Поэтому любое замедление вызывало рычащий протест.
Оборотень просто не мог устоять перед ее доверием, перед податливым откликом хрупкого тела. Когда она выгнулась навстречу ему, он почувствовал, что пропал.
Что слаб. Что не может держаться на расстоянии. Что хочет малодушно поддаться чувствам, хотя это и опасно для Неженки.
Руки Никса крепко впились в тело девушки, а поцелуй прервался. Оборотень дышал тяжело, с болью глядя на Киру.
— Не смей пасовать! — хрипло прошептала Неженка и сжала ткань мужской футболки в кулаках.
Никс содрогнулся. Она была сейчас такой нежно-сексуальной, что его лихорадило.
Из последних сил он воскрешал в памяти ту девушку с Аляски, но тут не помогли бы даже дохлые еноты рядом. Гора дохлых енотов.
Никс дрожащей рукой провел по спине девушки вниз и заметил милую морщинку у нее меж бровей. Недовольна, а он радуется ее сопротивлению. Девушка пыхтит, а жар возбуждения плавит его кости. Кира закусывает свою губу, а покалывает его.
— Наклонись, — попросила Неженка.
Как он мог ей отказать?
Но когда она в ответ обхватила его голову руками и вторглась языком в рот, оборотень окончательно потерял способность здраво мыслить.
ГЛАВА 32
Большие окна ветклиники стали абсолютно непроницаемыми от влаги, что осела на внутренней поверхности стекол, но двое внутри этого даже не заметили. Поглощенные друг другом, они скинули одежду, и теперь она свешивалась с самых неожиданных мест. Нижнее белье, естественно, не могло зацепиться ни за что другое, кроме светильника в виде собаки. На его хвосте и повисли боксеры Никса.
Неженка будто знала, что у нее только один шанс полностью сломить желание Никса решить все самому. Девушка дразняще прикасалась к оборотню, игриво закусывала его нижнюю губу, с удовольствием ловя сдавленное рычание, перемешанное со стонами.
Никс не думал, что его живот такой чувствительный! Не знал, что мочки ушей нужно одевать в броню, потому что при их помощи им оказалось легко манипулировать. Командир лис не поверил бы, что его так легко уложить на лопатки одним только приказом, произнесенным сдавленным шепотом Неженки.
Она бессовестно закручивала его в морской узел, а Никсу только и оставалось, что прокручивать фантазии, насколько же она далеко зайдет. Оказалось, что довериться кому-то и не всегда вести было очень даже неплохо. С Кирой это приносило ему уйму удовольствия.
Неженка словно показывала ему, что потерять контроль не страшно, что он все равно остается собой. И пусть иногда от желания доминировать все тело напрягалось, а кожа натягивалась, в итоге все окупилось сторицей неописуемым удовольствием.
Возможно, Никс не смог бы довериться никому другому, кроме этой хрупкой девушки. Эти тонкие запястья с пульсирующими венами. Эти дрожащие любопытные пальчики, которые путешествовали по его телу. Эти покрасневшие от прилива крови губы, которые опаляли его кожу поцелуями.
Зверь и человек еще никогда не были так единодушны. Девушка словно объединила их, и наконец Никс понял, что такое единение со своим зверем. Он всегда того подавлял, доминировал, но сейчас осознал, что без равновесия между своими двумя половинами не был полноценен. Будто и дышал вполсилы, и жил полдня.
Раньше Никс несколько потребительски относился к своему зверю. Пользовался его сверхсилой, сверхчувствами, но никогда не считал равным себе. Вот и получил отделение зверя.
Сейчас же он понял, что зверь — это тоже он. И его звериные инстинкты сами притихают рядом с истинной, подсказывают ему, где лучше до нее дотронуться и что она хочет сейчас. Человеческое восприятие не позволяло Никсу это увидеть: вздох усталости, дрожь затекших мышц ее правой ноги.
Она так старалась ради него, что грудь сдавило.
Никс притянул девушку, положил на себя и прошептал:
— Понял я, понял.
И резко поменял их местами: теперь девушка была под ним, а Никс сверху.
— Больше не уйдешь на поиски правды?
— Если только с тобой! — Никс с чувством поцеловал девушку в губы, спустился по шее вниз к груди, а потом к животу, застыл на секунду, даже сам не понял почему, но тут стеклянные стены зазвенели от стука бойкого кулака.
— Елы-палы, Кира! Что происходит? Открой!
Макс
Глава лис вышел из норы и впервые в жизни захотел закурить. Причем не затянуться одной сигаретой, а вставить в рот штук двадцать и одновременно зажечь, чтобы отравиться и забыть все, что творится вокруг.
Ощущение, что весь мир против, не покидало Макса. Он чувствовал себя так, будто бьется головой о бронированное стекло.
— Елы-палы! — донеслось знакомое с другой стороны улицы, и лис тут же вытянулся, жадно ища глазами свою личную чуму.
Желтая шапка с помпоном, мини-юбка и дутая короткая куртка. Да она хочет быть не только на голову отмороженной, но и на задницу!
Подождите-ка, зачем это она берет разгон?
Макс оценил траекторию вхождения медоедки в запотевшее стекло будущей ветклиники и рванул с места прямо через плотный поток машин. Кажется, он оставил вмятину на чьем-то капоте, стал причиной аварии и еще сбил урну. Зато успел завалить медоедку в сугроб за секунды до того, как она разбила бы ногой стеклянную витрину.
Макс сам не ожидал, что будет так рад видеть оскал Аленки и ее сужающиеся в гневе зрачки. От греха подальше натянул ей шапку на самый подбородок, сграбастал вместе с половиной сугроба на руки, так сказать охлаждая пыл девушки на ходу, и понес в сторону.
